Тайна Люка Эббота - Паула Гослинг

— Ну, полно, — сказала она с улыбкой. — Неужели ты и впрямь думаешь, что ты такая роковая женщина, что трое разных мужчин о тебе мечтают?

Волосы ее растрепались от лежания на подушке, в глазах не было блеска, а чувственный ее рот выглядел бледным, и губы потрескались. Ни один мужчина не заглядится на такую. Она в последнее время не много времени уделяла своей внешности. Теперь ей было видно, что возле глаз и на шее появились новые морщинки. В темных волосах появилось несколько седых волос. Время покупать краску. Она чересчур худа — и это странно, потому что годами ей приходилось бороться с излишним весом.

— Ты выглядишь на свой возраст, девушка, — сказала она себе самой. — Может быть, настало время и действовать по возрасту.

Позади нее, за окном, вновь вспыхнула молния, и раздался удар грома, уже ближе. Несколько дождевых капель ударило в стекло, и тут же возле нее зазвонил телефон. Его звук был настолько неожиданным, что она подпрыгнула.

— И нервы не в порядке, — отметила она. Сняла трубку и присела на край кровати.

— Привет, милая, — сказал в трубку мужской голос. — Не желаешь ли выпить со мной?

Это был Марк.

Она была уже в холле и надевала пальто, когда прозвенел дверной звонок. Она открыла дверь — на пороге стоял Люк.

— Привет, — сурово сказал он. — Я хотел бы поговорить с тобой.

— Но я собралась уходить, — неловко проговорила она, отступая назад. Он был таким массивным в своем развевающемся на ветру плаще.

— А… — Он рассматривал ее, а ветер из открытой двери плотно облепил свитером и юбкой ее тело. — Это недолго.

— Ну, хорошо, тогда заходи, — пригласила она.

— Кто это, Дженни? — послышался голос дяди Уэлли. Дженифер поглядела на Люка.

— Мальчик-разносчик, дядя, — негромко ответила она и прошептала: — Он сердит на тебя — нет смысла сейчас начинать спор. Иди сюда.

Она провела его через темную приемную и закрыла за собой дверь. Она чувствовала в темноте его присутствие, и между ними будто повис неразрешенный вопрос. Она побыстрее отыскала выключатель.

— Ты едешь на вызов? — спросил Люк.

— Нет. На ночные вызовы ездит Дэвид, с тех пор, как… на некоторое время. Я собиралась выпить вместе с Марком.

— А! — Он метнул на нее сердитый взгляд — и отвернулся. — Я не имею права удерживать тебя от отношений с женихом.

— С… кем? — Она думала, что не расслышала.

Он прямо посмотрел на нее:

— С твоим женихом. Он прямо заявил мне, что вы помолвлены и собираетесь пожениться, но должны выждать приличествующее время по смерти его матери.

— Да? И когда же он тебе сказал это? — Она почувствовала, как ее охватывает гнев. И еще что-то, напоминающее удушье. Она даже подумала мельком — уж не лесбиянка ли она в душе. В холле порыв ветра рвал дверь.

— Этим утром. Я виделся с ним.

— Понятно. Это было до того — или после того, как ты виделся с Дэвидом Грегсоном?

— До. — Он внимательно посмотрел на нее. — Что-то случилось, Дженни.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Это классическая уловка: непонимание, — зло сказал он. — Я имею в виду прошлый вечер — и сегодняшний. Не одно и то же, правда?

— Не знаю, право. В самом деле? Разве ты не затем здесь, чтобы задавать вопросы? И разве не этим же ты занимался весь прошлый вечер? Ты же полицейский — тебя ждет твоя работа.

Наступило тягостное молчание. Затем он заговорил, и несмотря на всю свою злость она слышала в нем нескрываемую боль.

— Обычно я не задаю полицейских вопросов людям, которых люблю. Я допрашиваю людей, которые мне не дороги лично.

— Фреда Болдуина, например.

Снова повисла тишина.

— Мы освободили Фреда Болдуина час тому назад. Дженни, в прошлый раз я не был полицейским с тобой. Я — это был я. Люк. Просто человек. И я был очень, очень счастлив. Я думал тогда, что и ты — тоже. А этим утром, когда мне сказали, что ты уже обручена…

— Я не обручена. Я не знаю, с чего это Марку вздумалось говорить, но он ошибся. Да, я часто виделась с ним, когда впервые после разлуки приехала в Вичфорд, но наши отношения не дошли до этой фазы, насколько мне известно.

— Возможно, именно поэтому он желает тебя сейчас видеть.

— Возможно.

— И что?

— Что — что?

— Ты выйдешь за него замуж?

— Нет. Не знаю. Какая тебе разница? И почему я вообще должна за кого-то выходить замуж? Я вполне счастлива и так. Благодарю.

— Я понимаю.

Она повернулась к нему.

— Послушай, Люк, я не… — она остановилась и прислушалась. — Что это такое?

Он выглядел устало и расстроенно.

— Что такое? Я ничего не слышал. — Он прислушался, но тщетно.

— Такой странный звук… наверное, это кот просится в дом от дождя. — Она посмотрела на него, но не могла найти слов. — Ты здесь — для того, чтобы поговорить о твоем расследовании, или…

— О, это касается дела лишь потому, что я никак не могу сосредоточиться. Да нет, все ерунда. Черт возьми, это, конечно, касается дела, но… говоря откровенно, дорогая, я ничего не понимаю. Что-то со мной происходит. С тобой ничего не происходит? Это все, что я желал бы знать, Джен. Так или иначе.

— И я желала бы, Люк. Это все слишком внезапно.

Он улыбнулся.

— Это правда, черт возьми. Это… — Он сделал паузу и подумал. — Это опоздание на двадцать два года. Надо было поцеловать тебя там же, несколько часов спустя, Джен. Тогда бы нам было ясно, что с нами теперь: завершение того романа или начало нового.

— А что из этого выбрал бы ты? — срывающимся голосом спросила она.

Он помолчал, затем мягко заговорил:

— Ах, Дженни — твой голос звучит так устало.

К ее стыду и удивлению, она расплакалась.

— Я и вправду устала, — сбивчиво говорила она, и слезы переполняли ее глаза и текли по щекам. Она утирала их тыльной стороной руки. — Я устала от того, что нужно быть сильной, несгибаемой, от того, что нужно на все вопросы иметь ответы, устала от того, что боюсь пропустить важный симптом, устала от конфронтации с Дэвидом, от необходимости лгать дядюшке насчет его возвращения к работе… и просто от того, что постоянно нужно держать спину прямой. Я хочу вновь обрести дом, Люк — и не могу. Здесь больше нет для меня дома. И нигде нет. Я выросла, стала взрослой — и меня это не радует. Я не желаю быть все время взрослой. Черт… что за глупость — плакать в такой момент.

Он обнял ее, будто она была ребенком, ласкал ее и утешал.

— Я все понимаю, — сказал он. — Никто не мог предвидеть этого, правда? Как и этих долгих тяжких лет. Я прошел через основную часть жизни неподготовленным: то я слишком рано за что-то брался, то слишком поздно спохватывался и думал, что все в порядке, когда нужно было бить в набат. Все это ошибки юности, Джен, всю жизнь — эти ошибки юности. Вот почему люди лучше обустраивают свою жизнь вдвоем. Ты не знала? — Он поцеловал ее, но нежно и слегка. — Вскоре мне нужно опять перевоплотиться в полицейского. А тем временем я хочу спросить у тебя, как спросил бы Люк Эббот, тот мальчик, что в отчаянии прождал тебя под чертовым дубом весь день: что ты собираешься сказать Марку Пикоку?

Она вытерла слезы о грубую ткань его пиджака и сказала:

— Я собираюсь выпить с ним кампари с тоником — и сказать «нет» на все остальное. Идет?

— Идет. Этого довольно на сегодня. — Он отпустил ее. — А теперь, прямо перед твоими красными от слез глазами, я собираюсь перевоплотиться в старшего инспектора Эббота из Окружного департамента и преследовать свои служебные цели. На каком автомобиле ездит Марк Пикок?

Она нахмурилась.

— На MG, я думаю. Какая-то старая спортивная машина, во всяком случае.

— Черт…

— А что случилось?

— Ничего. Ну, иди — опоздаешь на кампари.

Он отказался отвечать на дальнейшие вопросы, и они вышли в холл, пройдя на цыпочках дверь в гостиную, где работал телевизор и слышались голоса.

— Это интересно, — проговорила Дженни, глядя на вешалку. — Я бы поклялась, что до разговора мой плащ висел здесь. Ну, ладно: надену жакет — и побегу. — Она стянула с вешалки жакет и надела, затем заглянула в гостиную.

— Я поеду повидаюсь с Марком Пикоком. Обещаю возвратиться не поздно.

Люк усмехнулся.

— Благодарю, — прошептал он.

— Я благодарю за то, что больше не терзаешь меня, — прошептала она в ответ.

— Я выжидаю, — сказал он и открыл для нее входную дверь.

Дождь и ветер зарядили не на шутку — сплошная мокрая пелена. Свет, падавший из окна, серебрил каждую дождевую каплю и высветил капот любимого Дженни новенького «маэстро», который она купила несколько месяцев тому назад.

И как раз перед сверкающим красной краской крылом автомобиля, прямо на земле, лежала Фрэнсис Мерфи, с раскинутыми руками, с запрокинутым в небо лицом, неестественно вывернув голову набок. По ее шее на грудь и затем на гравий дорожки текла алая струйка.