Маэстра - Л. Хилтон

– Вы хотите еще?

– Конечно!

– Как ваше имя?

– У меня нет имени.

– Я хотел бы трахнуть вас в задницу. Вы позволите?

– Вперед!

Святой лежал на боку, опираясь на локоть. Услышав вопрос, он протянул другу фарфоровую розетку с лубрикантом и привстал, напряженно наблюдая за происходящим.

Сделав глубокий вдох и прикусив губу, я приготовилась к боли, которая всегда бывает вначале. Он оказался просто прекрасен и явно гордился своим бесценным сокровищем. Легко войдя в меня, он продолжал входить глубже, пока член не исчез во мне целиком. Пальцами он вошел в меня с другой стороны и нащупал стенку плоти, отделявшую пальцы от члена. Я едва слышно застонала, подалась назад и начала тереться об него, отвечая на давление. Мне хотелось кончить первой, я просто обожала такие члены, как у него, да и вообще мне больше нравился анальный секс – не надо пользоваться презервативом, а первая обжигающая боль от вхождения быстро утихает от бальзама спермы. Он сильно шлепнул меня по ягодицам, и я ощутила восхитительное возбуждение и прилив крови.

– Еще!

Он понял, чего я хочу, шлепнул меня еще раз, с размаху, так что я чуть не перевернулась на ремне, и спросил:

– Вот так?

– Да! Да, я так и… – начала я, но тут же из ниоткуда возник его кулак и ударил меня в челюсть, прямо-таки профессионально.

– А вот так?

– О да, благодарю вас!

– Раздвинь ноги пошире! Вот так, умница!

Он намотал мои волосы на кулак и потянул на себя, продолжая трахать меня, и мне показалось, что его член достает мне до самого горла. Друг Святого был просто великолепен! Я просунула два пальца во влагалище, ощущая через тонкую стенку плоти разбухшую головку его члена. Он трахал меня до тех пор, пока я не кончила, потом второй раз, третий… Тело стало мокрым от пота и болталось на кожаных ремнях словно марионетка. Он подтолкнул меня вперед, закрепил ремни под мышками, не прекращая жестких, ритмичных движений, потом приподнял меня, так что мои бедра обхватили его полную талию, а другой рукой крепко прижал к себе. Под таким углом он смог войти в меня еще глубже. Я никак не могла убрать руку с клитора и уже давно перестала считать оргазмы… Я задыхалась, стонала и мечтала, чтобы он кончил, затопил меня целиком, но тут он снял ремни с моих запястий, аккуратно положил мое распростертое во все стороны тело на диван, где меня уже ждал Святой, а потом вышел из меня. Я просто истекала влагой, поэтому застонала сразу, как только Святой быстро и резко вошел в меня. Он лежал на спине, я сидела на нем, склонившись к его лицу, быстро нашла то самое нужное место и вошла в ритм, а его друг продолжал шептать мне на ухо: «Да, вот так, да, дорогая, возьми этот член, возьми его в себя!» Мы со Святым кончили одновременно, я скатилась с него, кимоно насквозь промокло и прилипло к телу. Его друг взял бокал вина, набрал рубиновую жидкость в рот и притянул меня к себе, чтобы я выпила вино из его губ. По легким растеклась приятная прохлада. Я достала из коробки, очень кстати возникшей на столике рядом с диваном, три сигареты и прикурила для всех нас. Его друг развернул мою ладонь запястьем вверх и поцеловал, а потом встал и ушел в гостиную. Мы со Святым с наслаждением курили, я лежала у него на груди, а он ласково поглаживал мой затылок. Я чувствовала себя великолепно и будто светилась изнутри. Мой партнер взял окурки и потянулся, чтобы их выкинуть, выпустив меня из объятий. Я нежно поцеловала его в уголок рта, чувствуя свежий запах табака, поправила прическу и приколола обратно выпавшую во время секса гардению.

– Ca a été?[27]

Склонившись к нему, я прошептала ему на ухо:

– Спасибо! Вы были чертовски восхитительны! А теперь мне пора идти дальше.

– Конечно, дорогая, развлекайся!

Я так и сделала. Развлечения продолжались до тех пор, пока я не почувствовала себя… как бы это правильно назвать… выжатой.

Через несколько часов мы с Иветтой вышли на улицу, держась за руки и став на тысячу евро беднее. Я ощутила прилив нежности к подруге и благодарность за то, что она дала мне именно то, в чем я так нуждалась. В сумке лежала визитка Жюльена и смятый шелковый цветок.

– Можем дойти до бульвара, взять такси.

– Да нет, еще не поздно, метро пока работает…

Мы были совершенно трезвы и преувеличенно вежливы друг с другом, как будто то, что с нами произошло там, было далеким сном, и мне вдруг захотелось что-нибудь сделать для Иветты.

– Я за тебя заплачу. Извини, мельче нет, – сказала я, засовывая ей в руку смятую бумажку в пятьсот евро, – сдачу отдашь в следующий раз.

Колокола церкви Сакре-Кёр пробили три, когда мы проходили мимо кондитерской, чьи витрины светились желтым светом, распространяя густой сладковатый аромат масла и муки, – там как раз ставили в печь круассаны.

– Сними туфли, – неожиданно произнесла я.

– Что?!

Быстро заглянув в дверь, я схватила несколько еще горячих булочек с шоколадом и бросила их в сумку:

– Завтрак! А теперь бегом!

Босые, мы бежали по резко уходящему вниз бульвару Рошешуар. Первой рассмеялась Иветта, потом я, платья развевались на бегу, и в какой-то момент все стало таким, как в тот раз: я бегу, смеюсь, где-то позади нас мужской голос кричит что-то нам вслед, и мы бежим еще быстрее и смеемся еще громче. Наконец мы остановились на краю тротуара, обнялись и перевели дух, потирая глаза. По водостоку стекала фиолетовая жидкость. Мы присели на поребрик, опустили стертые ноги в божественно грязную воду и стали с жадностью поедать булочки с шоколадом, чавкая и глотая, слизывая с рук масло.

22

Первый раз я заметила незнакомца спустя несколько месяцев, в кафе на углу площади Пантеона. Увидев его, я сразу почувствовала что-то странное, причем на то не было никаких оснований – обычный посетитель в обычном очаровательном парижском кафе. Этим жарким летом в Париже я взяла за обыкновение начинать день именно здесь. С утра я бегала по Люксембургскому саду, потом шла домой, принимала душ, а затем отправлялась в это кафе. Оно располагалось буквально в двух шагах от улицы л’Аббе де л’Эпе, и оттуда открывался потрясающий вид на внушительный памятник справа и сады слева. Здесь всегда было полно студентов, склонившихся над пачкой «Мальборо лайтс» на террасе для курящих, но это были не хипстеры, а богемная молодежь из шестого и седьмого округов. Об их состоятельности можно было судить по цвету лица, идеальным воротничкам, блестящим волосам девушек, убранным наверх винтажными шарфами «Эрме». Каждый раз я с удовольствием отмечала, что чувствую себя на своем месте в этой компании, хотя никогда с ними не разговаривала. Пару раз кто-нибудь из парней кивал мне, девушки говорили «Привет!», но не более того. Таких друзей я себе не могла позволить, даже если бы захотела.

Когда ты никто и звать тебя никак, важно понимать свои ограничения. Богатые детки могут играть в богему, но у богатства длинные руки. Оно похоже на паутину, которая для них служит сеткой безопасности, а для посторонних может обернуться западней. У богатых деток есть родители, образование и связи, они задают много лишних вопросов, потому что весь мир строится на умении понять, из какого класса тот или иной человек. Я так рисковать не могла и все же раз за разом приходила сюда, заказывала grand crème и orange pressé[28], и вскоре официант перестал меня спрашивать, а просто через пару минут ставил передо мной поднос со свойственной парижанам деловитостью, и я снова понимала, что нашла свое место в этом мире.

Обычно я брала с собой парочку аукционных каталогов и номер «Парископа», чтобы быть в курсе всех шоу и частных показов, а также «Монд», чтобы держать руку на пульсе и при необходимости поддержать разговор. Если мне, конечно, вдруг понадобилось бы с кем-нибудь поговорить. Разумеется, каждый день я на всякий случай просматривала свежие выпуски интернет-газет.

В толпе утренних завсегдатаев незнакомец особо не выделялся, потому заметила я его не сразу, должно быть через несколько дней. Но как только я обратила на него внимание, мое тело напряглось знакомым образом и я поняла, что уже некоторое время ощущаю его присутствие. Он не был похож на холеного адвоката или банкира, скорее на одного из тех французских бизнесменов, которые вечно надевают слишком мешковатые пиджаки и слишком яркие галстуки для представителей нации, считающей себя законодателем моды. Возможно, мелкий чиновник или менеджер среднего звена. На голубой рубашке, чуть выше нездорово выпяченного живота, типичного для людей, которые привыкли вести активный образ жизни, но подзапустили себя из-за слишком большого количества работы и отсутствия любви, красовалась монограмма. Сами рубашки были дешевые, с манжетами на пуговицах, а монограмму, судя по всему, вышили под заказ в прачечной. Я пригляделась к нему по– внимательнее: обручального кольца нет, дешевые ботинки, обычно номер «Фигаро». Всегда заказывает двойной эспрессо, но к полагающемуся к кофе стакану воды даже не прикасается. У него наверняка пахнет изо рта. Интересно, сколько времени он уже следит за мной?!