Красный Кристалл - Марина Казанцева

И стражник с видом сожаления протянул ладонь, которая тоже была покрыта белыми пустулами — он возвращал лишнее, но всё же было видно, что надеется: побрезгует молодой красавец брать обратно деньги с такой руки.

— Нет, не надо, — оправдывая ожидания, отказался Лён, но не утерпел и спросил:

— Здесь многие больны такими язвами?

— Видать, вы издалёка, молодой господин, — удивлённо ответил стражник, поспешно пряча монеты, пока богатый чудак не передумал. — Я думал, вы посланы от двора разведать обстановку. А вы, видать, приезжий. Зря вы в этот город едете — проклят Дюренваль, говорю вам, проклят!

— И всё же! — с настойчивостью в голосе встрял в разговор Лавар.

— Говорят, раньше было не так, — доверительно сообщил стражник, опираясь на копье. — Много лет назад всё было хорошо: и земля плодоносила, и скот родился хорошо. Никаких уродов, никаких чудовищ по лесам. Потом пошёл мор — сначала всё началось на западе, за морем, потом пришло на нашу землю. Вы не с востока, господин? Говорят, там ещё спокойно.

— Нет, мы вообще проездом издалека, — ответил Лавар Ксиндара, — Мы прослышали про беды этих земель и приехали узнать, что происходит.

— О, так вы лекари?! — обрадовался стражник.

— Нет, мы не лекари, — снова отвечал Ксиндара, хотя Лён тайком и подпихивал его ногой: не болтай лишнего! — Мы от двора короля… — тут он произнёс сложное имя. — Он хочет знать, чего ему ожидать и откуда движется бедствие.

— Говорят, что из-за моря, — поразмыслив, ответил стражник. — Оттуда, говорят, и идёт вся эта нечисть. Скот ведь не сам заболел — его заразили. Какие-то ночные хищники пролезают в овчарни и коровники, караулят скот на пастбищах. Одного укусят — остальные сами заразятся. У меня зять в деревне живёт — я знаю. Поначалу такой скот забивали на мясо, вот от такого мяса и пошла напасть — вот, как у меня. Потом, когда поняли, откуда пошла болезнь, король запретил продавать на рынках больное мясо. Да ведь пойди, пойми — какое здоровое, а какое заражённое! Ели всякое. Потом и вовсе король издал указ: мяса вообще не есть, а скот с признаками болезни забивать и сжигать. Только чума уже вовсю гуляла. Спасаемся только за счёт рыбы и других морских продуктов — благо, море рядом! Да ведь куда деваться, когда денег мало — покупаем мясо тайком да едим! Ведь цена на него меньше, чем за репу!

— Но ведь не только скот заражён, — осторожно заметил Лён. — Лес, посевы тоже плохо выглядят.

— А это колдовство, — уверенно ответил стражник. — Ведьмы наколдовали. Их что ни неделя, то жгут на площади — иной раз штуки по три!

— Всё понятно, — сказал Лён, когда оба всадника оставили словоохотливого пожилого стражника и проехали воротами. — Они полагают, что всё это сделали ведьмы. Только я не верю.

— Потише ты, — шепнул Ксиндара, оглядываясь по сторонам. — Здесь наверняка все за всеми следят и фискалят — такое всегда бывает когда приходит беда: надо же кого-то иметь виноватым!

Теперь только Лён обратил внимание на то, что в прошлый раз не бросилось ему в глаза: он был обманут внешним великолепием и богатством города. Везде рыскали быстрые всадники, одетые в королевские цвета и со странным вооружением — они держали в руках длинные рогатины. Лица стражей скрывались пол чёрными атласными платками, а сверху нависал зауженный край широкополой шляпы с трёхцветным бантом, крепящим поля к тулье. Глаза чёрных выглядывали из узкой щели между платком и шляпой, словно из засады, и остро озирали людей, особенно обращали внимание на женщин, ходящих в одиночку. Так черные служители накинулись на бедную немолодую прачку, растрепали у неё корзину с бельём, раскидали рубашки и юбки под любопытными взглядами тут же собравшейся толпы и оставили, не найдя в постиранном белье ничего колдовского. Женщина осталась с плачем подбирать раскиданные рубашки, а кое-кто из толпы воспользовался случаем и поживился тряпками.

— Вот так: творят, что хотят, — с осуждением заметил пожилой мастеровой, стоя на пороге своей лавки.

— У них работа такая. — легкомысленно отозвался проходящий мимо булочник с корзиной свежих булок на голове. — Им велено искать — они ищут. Если в какую неделю ведьму не поймают — за что, спрашивается, жалованье получали?

Мастеровой поспешно скрылся за своей дверью, булочник проскользнул в проулок, а два всадника, которые наблюдали эту краткую сцену, переглянулись: ясно, что город живёт в страхе. Несколько раз на их глазах происходили и другие происшествия: бедняков хватали на улицах. Сдирали с них рубахи и осматривали. Если кожа оказывалась чистой, то бедняг отпускали. А одного, у которого оказалась на боку язва, выпроводили под стражей из города и не дали зайти домой. Ему бросили хламиду ярко-охряного цвета, велели одеться в неё и в город более не заходить — таким образом город предохранялся от заразы. Как стало ясно позднее, таким людям тоже давали работу за пределами городской стены, чтобы они не пытались лезть обратно в общество. Их кормили, давали приют в бараках, и это было вполне милосердно в таких условиях. Стражник, который стоял у ворот с другим таким же бедолагой, нёс именно такую вахту и жил в будке у ворот, не имея возможности видеться со своей семьёй. Это были жестокие меры, но необходимые. Но и тут для богатых и бедных были разные условия: Лён видел многих молодых людей, одетых с пышностью, едущих в великолепных экипажах, и с явными признаками болезни на лице. Язвы прикрывали пышными мушками, замазывали белилами. Впрочем, как оказалось, язвы тут не самое ужасное — за них не лишали жизни.

Внезапная быстрая стычка впереди привлекла внимание Лёна и Ксиндары и они, глядя как бегут в ту сторону уличные зеваки, тоже погнали коней к назревающим событиям. Трое всадников, одетых в чёрное и с лентами королевских цветов на плащах и шляпах, окружили женщину. Лицо её было вполне чистым, так что нельзя понять, что именно вызвало в полиции подозрение. С неё сдёрнули плащ, повалили наземь, и один из всадников соскочил на мостовую в то время, как два других длинными рогатками прижали руки девушки к камням — вырваться из такого захвата было невозможно.

Один из всадников соскочил на землю и рукой, закованной в кольчужную перчатку, моментально обшарил тело поверженной и истошно вопящей девушки, под хохот толпы нырнула ей под юбку и далее резким жестом чёрный рванул одежду, оголив тело несчастной жертвы.

— Оборотень!!!

Протестующий возглас замер в горле Лёна, он поражённо замер, глядя на бесстыдно оголённое женское тело. Бёдра девушки покрывала серая шерсть! Толпа вопила и кидала в несчастную всем, что попадалось под руку, некоторые дорвались до неё и расцарапали ей лицо. Ненависть так и сочилась из множества глаз, глядящих на ту, которую обвинили в колдовстве. Толпа желала растерзать её на месте, но трое чёрных властно потеснили всех, приказывая не мешать делу правосудия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});