История Дзен - Буддизма - Генрих Дюмулен

«Юстус Укондоно воистину уникален. С каждым днем он становится все более добродетельным и благонравным. Своей милостию Господь также оделил вышеупомянутых представителей знати, которые приняли крещение ‹…›. Его жизнь являет собой пример для неверующих, которые его искренне любят и ценят. Хидэёси также часто упоминает его имя и говорит, что ему нет равных по добродетели. Он его любит, высоко ценит и держит на привилегированном положении».

Такаяма Укон был человеком разносторонних дарований. Он преуспел в сочинении поэтических произведений разных японских жанров — поэм (вака), стихотворений (рэнга) и эпиграмм (хайкай) — и был прекрасным каллиграфом. Но более всего он был известен как мастер чайной церемонии. Рикью считал его самым способным из своих учеников и ценил не только его цельную натуру, но и признавал за ним многие другие таланты. По просьбе Хидэёси Рикью тщетно умолял его отречься от христианской веры, но Укон ставил ее выше, чем искусство чаепития или государственную власть. Его дружба с Рикью продолжалась и после того, как он впал в немилость у императора. Позднее, в трудные для него годы, он тайно посещал своего чайного наставника, который неизменно был рад его обществу.

Наиболее полно художественные способности Укона проявились в изгнании. В Каназаве он становится центральной фигурой среди любителей чайной церемонии, в числе которых были могущественный принц Маэда и его сын Тосинага. Дух искусства чаепития, описанный в биографии Суке, первого японского чайного мастера, как духовная близость, взаимоуважение, чистота и умиротворение, принял у Укона христианские черты. По словам отца Родригеса, «он любил молиться в чайном доме и использовал эту церемонию для обретения добродетелей чистоты, простоты и рассудительности». Как только над ним начинали сгущаться темные тучи преследования, новая вера укрепляла его в страдании, а искусство чая умиротворяло душу.

Наиболее известным аристократом, которого Укон склонил к принятию христианства, был Гамо Удзисато (1557–1596) — известный военачальник и любимец Хидэёси. «Выходец из древней знатной семьи из провинции Ёми, он был незаурядным и талантливым человеком. Он был искренен в общении, дружелюбен и добросердечен». Помимо чайной церемонии, он был искушен в поэзии и садоводстве. Буддизм и конфуцианство он изучал под руководством наставника Нангэ в храме Зуирюдзи — центре школы Риндзай в Гифу. Вскоре Укон склонил его к принятию христианства. В силу того что он был известен как интеллектуал и занимал высокое общественное положение, его обращение в новую веру стало незаурядным событием. Однако он лишь частично оправдал надежды, возлагаемые на него отцами-миссионерами. Впрочем, он оставался христианином вплоть до самой смерти.

Три других христианина из «семи чайных мудрецов» оставили свой след скорее в истории чайной церемонии, чем в истории японской Церкви. Сэта Камон был эксцентричным человеком, любившим поражать воображение своих друзей разными новшествами, которые он привносил в искусство чайной церемонии. Ода Юраку писал свое христианское имя Хуан китайскими иероглифами — «дзё-ан», — которые можно было толковать как «отшельник из чайного дома». О последнем «мудреце-христианине», Сибаяме Кэнмоцу, неизвестно ничего, кроме его имени.

К «семи чайным мудрецам» принадлежал и Хосокава Тадаоки (1564–1645), один из самых могущественных людей того времени. Он был выходцем из семьи Мина-мото, имена отпрысков которой были вписаны в анналы японской истории. Его отец Фудзитака, который также был известен под литературным псевдонимом Юсай, прославился как поэт и воин. Наиболее ярким последователем его поэтической школы, ставшей переходным звеном между древним японским стилем стихосложения и современной стихотворной манерой, стал его ученик-христианин по имени Питер Киносита Кацутоси (1570–1650). Тадаоки был сильно привязан к Укону, обсуждая с ним догматы новой религии, к которой он испытывал неподдельный интерес. Под влиянием Укона его высокоумная жена Грация стала христианкой. Будучи образованной и талантливой женщиной, она, прежде чем решиться на принятие новой веры, задала множество вопросов, которые были продиктованы ее дзэнским прошлым. Оставаясь верным традициям своего семейства,

Тадаоки развивал в себе добродетели воина и художника. Он с симпатией относился к миссионерам, хотя и не пожелал изменить вере своих предков. После скоропостижной и трагической смерти своей отважной жены он жертвует большую сумму церкви в Осаке и заказывает заупокойную мессу, на которой присутствует.

Христианский даймьё Августин Кониси Юкинаги, который подобно своему сеньору Хидэёси самостоятельно добился дворянского звания, был человеком совершенно иного склада. Личность Юкинаги была отмечена веяниями его эпохи, то есть XVI столетия. Иными словами, в нем причудливо сочетались элементы современного гуманизма, воспитанные христианской верой, с повадками и поведением средневекового феодала. Семья Кониси принадлежала к купеческому сословию и, вероятно, проживала в Сакае, но ко времени приезда в Японию Франциска Хавьера перебралась в Киото. Его отец, Риюса, решился на принятие христианства. При дворе Хидэёси он занимал должность казначея или министра финансов и отвечал за проведение чайных церемоний своего господина. Старший сын стал купцом и также был горячим поклонником чайной церемонии.

Второй сын в молодые годы пренебрегал художественными изысками и утонченным домашним комфортом. Он решил стать моряком и со временем дослужился до адмиральского чина. В качестве одного из главных участников Корейской кампании он стал одним из ведущих политиков страны. Его имя редко появлялось в списке гостей, приглашенных Рикью на чайную церемонию. После решительной победы Ёясу при Сэкига-харе он должен был заплатить собственной жизнью за верность младшему сыну покойного Хидэёси. Как христианин, он не мог совершить харакири и поэтому отдал себя в руки палача. По-своему Юкинага был видной фигурой, как незаурядный человек и как христианин.

Симон Курода Йоситака (Дзосуй, 1546–1604) вначале стал христианином и лишь затем приобщился к искусству чайной церемонии. Он также происходил из древней аристократической семьи и был искусным воином. С христианской верой его познакомил Кониси Юкинага, а двое друзей — Накаяма Укон и Гамо Удзи-сато — подготовили его к принятию крещения. Он чувствовал глубокую духовную связь со своими компаньонами по чайной церемонии. Терпимый и мягкий характер помогал ему оказывать неназойливое влияние на окружающих, что способствовало распространению христианства. Его вера была крепка и лишь усилилась в период суровых испытаний. Несмотря на все превратности судьбы, он ни разу не изменил своим религиозным убеждениям. Слова, которые он адресует своему сыну Нагамасе, отражают внутреннюю зрелость, убежденность в правоте христианской веры и любовь к чайной церемонии:

«В этой жизни я не хочу ничего, кроме покоя. Мне — не надо ни серебра, ни злата, ибо я считаю их грязью и прахом. Я не стремлюсь к мирской славе. Я не испытываю нужды в прекрасном домашнем убранстве или модной одежде, равно как и в изысканной пище. Если бы только я сумел прожить жизнь без голода и холода и освежить свой разум!»

Согласно его завещанию Йоситака был похоронен в приделе величественной церкви в Хакате. Его сын На-гамаса отрекся от веры, разрушил церковь и стал одним из самых яростных преследователей христиан. Его прах покоится в дзэнском храме Сёфукудзи, также расположенном в Хакате.

Последним в списке любителей чайной церемонии, сочувственно относившихся к христианству, стоит имя Фуруты Орибэ (1545–1615), который был распорядителем чайной церемонии при втором сегуне, Токугаве Хи-дэтаде. Новая школа чаепития, носившая название Орибэ-рию, отличалась открытостью, уважением к личности и стремлением избавить чайный путь от буддийского влияния. Сэн-но-Рикью до конца оставался приверженцем дзэн. Несмотря на то что многие его знакомые и гости-христиане поговаривали о том, что чайный мастер втайне принял новую веру и тем самым вызвал недовольство Хидэёси, мы не располагаем ни одним очевидным доказательством в пользу такой версии. Чайный путь Рикью с его предрасположенностью к туманному мистицизму, несомненно, был порождением дзэн.

И напротив, Орибэ пытался очистить чайную церемонию от влияния традиционных японских религий. Он не придавал значения ками и буддам, так как для него они были не более чем люди, не располагавшие силой карать за зло и воздавать за добро. Превыше всего он ценил нравственные качества каждого человека. Поэтому он особо подчеркивал необходимость внутреннего очищения личности и укрепления воли. Именно за эти качества его уважали христиане. Однако весьма маловероятно, что он когда-либо помышлял о принятии крещения. Но несомненно, он испытал на себе сильное влияние христианского учения. Будучи близким другом Укона, он был связан с его семейством брачными узами. Согласно имеющимся в нашем распоряжении источникам Орибэ был самым последовательным сторонником избавления чайного пути от буддийского влияния. Его идеалы во многом совпадали с чаяниями современного человека. К несчастью, его школа так и не достигла полного расцвета. В последовавший за его смертью период Токугава чайный путь, как и интеллектуальная активность, был жестко регламентирован.