Клетка для эгоиста - Грушенька Светлова

не пытался в этих загадках разобраться.

Первое время он лишь приглядывался, пытаясь изучить собственные ощущения от нее и ее реакцию на него. Странное щемящее чувство не отпускало, и он все не мог припомнить, чтобы испытывал такое когда-то. Может быть, это было смутное понимание, что шансов у него было не так много. К этому примешивалась неприятная вяжущая тревога, что именно эту девушку он боится упустить. У него было время подумать, какие цели он станет с ней преследовать, но в его нынешнем положении семейного человека вариантов было немного. Разрушить ради этой вспыхнувшей страсти все, что усердно строил и нежно лелеял столько лет? Или вновь поступить как последний ублюдок, поиграть, насытиться и выбросить за ненадобностью? Он попытался себе представить разговор с Кристиной на эту тему.

— Расскажи о своих прошлых отношениях…

— Что, прости?!

— Ты слышала вопрос…

— Вообще-то я не считаю нужным посвящать тебя в подробности своих прошлых отношений. И про твоих бывших я тоже ничего знать не хочу. — Да, она ответила бы именно так, и ему тогда точно пришлось бы продолжать свою обычную роль циничной сволочи.

— Мне по сути дела нет до твоих прошлых связей, если они были настолько незначительны, что о них не стоит упоминать. Но у меня есть дочь, и я женат, солнышко. Просто чтобы ты знала.

— Тогда что это было между нами?!

— Полагаю… это можно было бы назвать красивым словом «адюльтер».

Его самого тошнило от одной только мысли о такой перспективе, но и отказаться от этой девушки он уже не мог. Вдруг понял это в тот момент, когда она прильнула к нему в доме своего отца, невинно прижавшись к его груди, ища поддержки и защиты. Нет, он не питал иллюзий, что она совсем не осознавала, что делает, хотя верил, что голова у нее действительно закружилась, и все это не было женским ухищрением, чтобы спровоцировать близость. Но при этом он кожей чувствовал ее отклик на их близость, а еще успел заглянуть в ее глаза — голубые и прекрасные как кристальные озера, вдумчиво и волнующе смотрящие на него с немым вопросом: «На этот раз тебе можно доверять?»

Нет… доверять такому, как он, точно не стоило. Он определенно не был героем рыцарских романов и, похоже, умел только разрушать, а не строить, только причинять боль, а не нести счастье. Какой путь ни избери, кто-то обязательно будет страдать. Елена ведь тоже не заслужила этого всего, как и их дочь… Только идеальная семья, о какой он мечтал, все равно рассыпалась в прах… С каждым днем он чувствовал это напряжение, отчуждение, недопонимание между ними, будто они лишь играли в мужа и жену, причем в какой-то дешевой и банальной пьесе с картонными декорациями.

Даже сейчас, гуляя по больничному парку с женой и держа ее за руку, он думал о другой, ласкал в памяти каждый ее изгиб, каждую ее улыбку, ее нежный голос, ее прикосновения, ее необыкновенную способность быть невинной и распутной одновременно. Лука рассеянно улыбнулся, вспомнив их первый раз вместе много лет назад, ее доверчивый восторженный взгляд, ее беспечную болтовню и звенящий сотнями колокольчиков смех, а потом поморщился, припоминая также ее слезы и наивные попытки его удержать. Что он мог дать ей тогда, юной, ничего еще не видевшей в жизни девочке? Разве что золотую клетку, золотой ошейник и унылые серые будни, пока он весь отдавался работе, ничего не замечая кругом и ни о ком по-настоящему не заботясь.

— Лука… — настойчиво позвала Елена, вырывая его из омута собственных невеселых мыслей.

— Да?

— Ты какой-то рассеянный в последнее время…

— Просто устал.

— Пойдем к Эвите. Она заждалась…

Он заставил себя улыбнуться.

— Конечно.

Глава 11

Этой ночью Лука долго не мог уснуть. Отправил жену спать, а сам устроился на диване в гостиной, все больше мрачнея и все яснее осознавая, что Кристина стала его идеей фикс. Захотелось набрать ей сообщение. Только было уже около трех ночи, поэтому он нашел службу круглосуточной доставки цветов и заказал букет на раннее утро с провокационной запиской. Усмехнулся, представляя ее реакцию, с наслаждением затянулся сигарой и глотнул виски, дожидаясь, пока на плечи навалится усталость, которая будет способна унять внутреннее напряжение. Он должен с ней объясниться, к чему бы это ни привело, хотя он с радостью оттягивал бы этот момент как можно дольше в попытке насытиться ею, прежде чем она уйдет, вполне справедливо окрестив его подлецом.

Мужчина попытался себе представить, как он рушит все, что его сейчас окружало, ради весьма сомнительного шанса завоевать другую… Истерики, разочарование и слезы Елены, суды, очевидная разлука с дочерью, общение пару раз в неделю, презрительные упреки со стороны родни жены, боль и неприязнь в ее глазах… Он не считал Елену мстительной, очень надеялся, что она не способна на откровенную жестокость, но прекрасно понимал, что волей-неволей боль, которую он ей причинит, вызовет в ней вражду и отвращение, которые отчасти передадутся и Еве. Только все равно во всем этом предстоящем безумии больше всего страшила реакция Кристины, и это не укладывалось у него в голове. Что это? Сладость запретного плода? Страх, что она уйдет, стоит ей узнать о его семье? Как странно было чувствовать себя связанным по рукам и ногам этим лишающим кислорода чувством, быть загнанным в клетку, из которой не видно было выхода. Он не привык выгорать из-за чувств к женщине. Он привык брать то, что ему хотелось, наслаждаться и не испытывать сомнений и сожалений. Он был уверен, что нет больше на свете ничего такого, что могло бы подорвать его самоуверенность и непоколебимость.

Лука смерил взглядом золотистую жидкость, наполовину заполняющую бутылку, и сделал еще два больших глотка. Чтобы напиться до отключки после бессонной ночи с ней, пожалуй, оставалось еще недолго, а гонять по кругу в этом лабиринте мыслей без входа и выхода, сил уже не было. Завтра он должен рассказать все Кристине так или иначе, а потом столкнуться с неизбежным. Он понятия не имел, как станет действовать. Умолять? Просить прощения? Убеждать? Брать силой, как привык? Манипулировать? Обычно ему было плевать, на