Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Анна проявляла заботу.

Кира болтала с Гошкой.

Напрасно Анна боялась, что они не найдут общего языка. Они-то нашли, а вот Анна понимала примерно одно слово из шести. Как правило – предлог.

Аккаунт, аддон, бижа, буст, вайп, имба…

Полный буст! Или фуст… Анна так и не поняла, о чем речь. Но дети (пусть и разных возрастов, но все же дети, одна инфантильная, один рано повзрослевший) активно обсуждали какую-то игрушку – и вмешиваться не требовалось. А потом и вовсе удрали к Кире.

Когда Анна заглянула к ним, Кира и Гошка сидели перед компьютером, активно лупили чем-то по чему-то и орали нечто вроде: ламер… или лайт? Лут?

Нет, не понять….

Анна махнула рукой и прикрыла дверь.

– Как вы себя чувствуете?

– Замечательно. Но на работу поеду позднее, – решил Борис Викторович.

– Чудесно. Сеня не звонил?

– Телефон посмотри, – огрызнулась Анна, забывая про манеры.

Ей? Нет, не звонил! А вот отцу…

Петр посмотрел телефон, нашел там три пропущенных и перезвонил.

– Сеня?

– Петя, я уже в городе.

– Что, ваши уже пришли?

– А ваши что – с похмелья?

– Сеня, за это вас, евреев, и не любят.

– Не надо меня любить, покажите мне за чем я приехал!

Петр посмотрел на Анну.

– Когда сможем поехать в город?

– Через полчаса, – ответил Борис Викторович. – Сейчас еще кружку рассола выпью – и пусть Роман седлает коня.

– Мне тоже придется поехать, – задумалась Анна. – Пойду Гошку собирать…

– Вот еще не хватало! – заворчала Роза Ильинична. – Нечего мальчонку таскать!

– Простите? – повернулась к ней Анна.

– Бог простит, а ты подумай! Только вчера мальчика привезла, он еще устал. И отдохнуть ему бы надо, а ты его в город тащишь!

– Но…

– Я за ним пригляжу. И за Кирой тоже, вон, как хорошо играют!

Действительно, восторженные визги из комнаты Киры было по всему особняку слышно. Анна покачала головой.

– А если поругаются?

– Вряд ли. Кира детей любит… брата бы ей! Или сестренку!

– Я подумаю на эту тему, – кивнул Борис Викторович.

Роза Ильинична фыркнула и махнула на Анну полотенцем.

– Поезжай. Я пригляжу.

– Спасибо, – от всей души сказала Анна.

– Спасибом не отделаешься. А вот коли персиковый пирог меня печь научишь…

– Хоть завтра!

– Ну и по рукам….

– Два пирога, – внес свою лепту Борис Викторович. – И побольше!

Конечно, Анна пообещала.

* * *

Семен Семенович ахал.

Охал.

Восхищался.

И плевать ему было на законы торговли! Все равно и Анна, и Петр понимали в лучшем случае одно слово из десяти. Впрочем, главное было ясно и так.

Добыча Анны оказалась очень ценной. Продавать все сразу – обвалить рынок. А вот если постепенно реализовать коллекционерам, причем Сеня готов взять свой процент за реализацию…

Сошлись на двадцати процентах. И Сеня принялся перегружать себе часть коробочек.

– На это у меня точно будет покупатель, – объяснил он. – Остальное пристроим позднее.

Анна не возражала. Главное она уже поняла. Даже если она завтра умрет – деньги у ее сына будут. Одна задача выполнена, осталось разобраться с остальными…

Звонок телефона пришелся… кстати?

О, нет.

Звонила секретарь мадам Цветаевой.

– Анна Петровна, скажите, когда вам можно передать документы и где.

– Какие документы?

– Ольга Сергеевна хочет установить отцовство мальчика. Официально. И договориться о воспитании…

Анна помолчала пару минут.

– Я пришлю к вам своего юриста. Адрес тот же?

– Да.

– Вот и отлично, – и Анна повесила трубку. Кажется, Ольга Сергеевна собиралась драться за внука?

Вот ведь зараза! И не объяснишь ей, что хуже она делает только внуку! Не поймет!

Ух… зла не хватает!

Борхум, Бадар

Митя смотрел из коляски на мужчину, который садился в автомобиль.

Пожилой уже, благообразный, а такая… сука!

Кто бы мог сказать по внешнему виду?

Но именно этот человек стоял и стоит за войну с Русиной. Не он один, конечно. Но кто произносит речи с трибун?

Кто воодушевляет толпу?

Кто автор статей, в которых русинов называют недочеловеками, существами, лишь внешне похожими на людей, отрыжкой цивилизации и прочими неприглядными эпитетами?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Понятно, ему платят – он отрабатывает. Какого политика не ткни, за ним стоит своя группировка, преследующая вовсе даже экономические интересы. Но этот очень заметный.

Деньги Митя уже откусил, и неплохо. Но они ведь захотят вернуть утраченное? И возможно, на войне. А значит…

Митя хотел добавить добрым людям еще одну эмоцию.

Страх…

Страх за свою шкуру, страх за свою семью, детей… да, как это ни паскудно, но выбран был именно этот тип еще по одной причине. Митя не любил убивать малышей. А у этого подонка дети уже взрослые, и идеи папочки вполне себе разделяют. А раз так…

Недочеловеки, говорите?

А недочеловекам плевать, что говорят будущие трупы!

Были и еще два плюса к задаче. Первый – прислуга. Проверенная временем, преданная, верная, служащая в доме уж лет по двадцать… тоже хорошо! Чем меньше станет тех, кто разделяет эти идеи, тем лучше.

Второй – задача была сложной. А Митя любил преодолевать трудности…

Впрочем, о каких тут трудностях речь? Позвольте, научно-технический прогресс попросту облегчает диверсантам работу! Вот раньше о таком и подумать было нельзя, а сейчас…

Фантазия должна быть! Высокое вдохновение! И вообще – любите свою работу!

С любовью Митя и отправился приобретать динамит.

Много динамита.

Клятую прорву динамита… килограмм сто… сто пятьдесят?

Берем!

Для горных работ, вот! Скалу свернуть надо!

А еще берем хороший дорогой автомобиль!

Этот подонок живет в городе. Правда, у него, скорее, небольшое поместье, но Мите ж того и требовалось! Уточнить выходы из поместья, а самому запасти еще симпатичную пару пистолетов. И…

* * *

Ночь.

Улица.

Фонарь.

Машина.

Безумно дорогая, отвратительно дорогая машина борхумского производства, доступная лишь избранным, к коим Митя относил и себя. Пришлось хорошо тряхнуть счет Валежного, но овчинка стоила выделки! Эту машину никто не посмел бы остановить.

Когда машина промчалась по улицам, и не снижая скорости, разогналась – и пошла на таран в ворота дома одного известного политика…

Ворота красивые, кованые, с позолоченными прутьями… но и машина была сделана на совесть. Митя был в ней уверен… ворота с петель не снесло, но замок не выдержал.

И машина промчалась по территории, наплевав на сторожа и собак… вот кого Мите было жалко, так это песиков. Но – увы.

Безвыходное положение, ему тоже части тела лишними не были.

Машина с грохотом – чего уж жалеть? – впечаталась в стену дома.

И остановилась,

Пожалуй, даже до свалки она уже своим ходом не доедет. Митя выскочил из нее – и помчался по поместью.

Сзади лаяли собаки… пока они были дезориентированы, на такую наглость никто не рассчитывал. Скоро они встанут на след, но… будет ли у них это – скоро?

Фитиль был короткий…

Известный политик сбежал вниз, потрясая кулаками… он еще ничего не понял. Он думал, что это какой-то лихач… или сумасшедший… слишком дорогая машина…

На улицу он еще выбежать успел. А потом…

Страшный взрыв ста с лишним килограмм динамита разметал в клочья политика, его сына, часть особняка… оставшаяся попросту сложилась внутрь…

Преследовать негодяя?

Попросту было некому.

Митю тоже бросило на землю, но его прикрывал от взрыва дом. Он же бежал не просто так, а к задней калитке. Да и динамит закладывал не чистый, а заботливо переложенный свертками с гвоздями и металлическим хламом. Кого не разнесет, из того решето сделает!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Митя выстрелил в замок на задней калитке и вышел на улицу. Отряхнулся, и неторопливым вальяжным шагом приличного человека удалился от места происшествия.