Пищевая цепочка - Виктор Ночкин

— Ну что, Мистер, пойдем назад? — предложил Толик. Дезертир, не говоря ни слова, развернулся и побрел к стройплощадке. Толик задержался, чтобы зарядить пустой ствол и двинул следом. Не успел он добрести до границы лагеря, как за грудами стройматериалов, за серой пеленой дождя загрохотали выстрелы, заорал Животное… Толик вскинул обрез, но лезть вперед не спешил — в такой суматохе несложно пулю от своих же схлопотать… За бетонным коробом слева раздался тихий зловещий звук: хр-р-р… будто растянутый, размазанный во времени кашель. Толик попятился… Зверь выскочил из укрытия мягко и плавно, сгруппировался, подобрался и уставился на парня огромными круглыми глазищами, желтыми, страшными — холодными, как у Сержа. Толик заорал и разрядил оба ствола в псевдопса. Тот, опередив залп на долю секунды, прянул в сторону, словно перекатился — так мягко отпрыгнул, спрятался за уложенные плиты. Толик торопливо переломил ствол, ладонь скользнула в карман, вцепилась в патрон… Хр-р-р… Псевдопес показался из-за бетона. Толик торопливо ткнул патрон в казенник, не попал как обычно в такой стремной ситуации, руки сразу ослабли. А зверь словно почуял растерянность человека — прыгнул. Толик торопливо взвел курок единственного заряженного ствола и выпалил в упор. Заряд дроби застал мутанта в полете, сбил, но он тут же вскочил, встряхнулся и подобрался, готовясь к новому прыжку. Сверкнула молния, над головой прогрохотало — гроза отвлекла мутанта на секунду, заставила промедлить.

Из-за груды труб выскочили Мистер и Будда, дружно вскинули стволы. Мутант услышал движение за спиной, отпрыгнул, разворачиваясь в полете, — очереди настигли его прежде, чем лапы коснулись мокрой земли. Зверя отбросило инерцией пуль, швырнуло боком на бетон, по серой шершавой стене хлестнули багровые брызги. Псевдопес уже не смог подняться, он корчился и хрипел, заходясь кашлем, под ним в луже расползались красные ниточки — кровь смешивалась с дождевой водой. Толик взял себя в руки, аккуратно зарядил дробовик, подошел к раненому зверю и с двух шагов разнес ему череп. Только после этого руки перестали дрожать… Будда медленно приблизился, встал рядом:

— Что смотришь? Собачку жалко?

— Не, чего…

— Ты — человек-победитель, вершина пищевой цепочки, ты отбил у дикого зверя жизненное пространство, гордись, — наставительно произнес Будда. — Здесь, в Зоне, это работает. А по ту сторону Периметра ты никто, твою почту могут проверить, тебя могут арестовать, подсунуть улики, осудить, а ствола в руках нет, не защитишься… — Потом толстяк без паузы сменил тон и заговорил тише: — Серж тоже псевдопса подстрелил. Стреляет он классно, конечно… любит это дело. Если дрова, там, собрать или воду вскипятить, с этим он не станет мараться. А пострелять — да. Хищник он.

— Ну да… — Толик не знал, что ответить. Зачем Будда говорит о таких очевидных вещах? — Конечно. Ага.

— Он и на большой земле тоже хищник, — совсем уж тихо закончил толстяк. — Только здесь мы на равных.

Лишь теперь Толик догадался, что толстяк прежде не все о себе рассказал. Похоже, были у него и более веские причины для того, чтобы уйти в Зону, более серьезные, чем скука и жажда развлечений. Наверное, потому он и подался к бандюкам — здесь пришлому фраеру укрыться легче, чем среди вольных бродяг. Здесь вроде и жив, а никто о тебе ничего не знает… Правда, и помрешь — тоже не узнает никто. И вот теперь Будду насторожила легкость, с какой Серж сотрудничает с властями. Вот как, значит! Толик даже возгордился — как ловко он все сообразил, как догадался! Хорошее это дело — думать. Достойное занятие для человека победителя, вершины пищевой цепочки.

* * *

Тварь возилась в грязи, пробовала новые конечности. Они отлично справлялись — резали, кололи и рвали. Однако теперь их было слишком много, и мозг чернобыльского пса не мог сладить с таким количеством нервных окончаний. На помощь пришел крысиный разум. Молодая крыса обладала некоторым воображением, она даже могла представить себя совершенно иным существом, с большим числом лап. Огромная работа для такого мозга. Она выполнялась, но изза почти непосильного напряжения разум грызуна теперь постоянно балансировал на грани безумия, воскресли старые страхи — прежде всего страх перед огромным и страшным человеком, вершиной пищевой цепочки, перед ужасным Тоником Скрипачом, который хотел застрелить, растоптать огромными сапогами, который орал: «Ах ты сволочь! Гнида! Скотина! Тварь! Грязная тварь!» Очень страшный человек — таким он сохранился в памяти крысенка, таким и представал в мыслях Твари. Вот это и есть настоящая цель, вершина…

Глава 20

На Арене началась подготовка к новым боям, и Слепой с Шурой Очкариком убрались через черный ход. Обычно этой дорогой выносили мертвецов, и у Слепого на языке вертелась шутка насчет того, что Очкарику, как ни крути, а в конце концов этот выход достался… Но едва он взглянул на спутника, всякое желание шутить пропало. Тщедушный сталкер все никак не мог отойти после боя — поминутно стаскивал и протирал очки, пальцы дрожали.

— Слушай, спрячь ты очки, что ли, еще разобьешь, посоветовал Слепой. — И капюшон накинь, здесь к зомби плохо относятся. — Не удержался все-таки, сострил…

— Ч-что? — запинаясь переспросил Очкарик.

— Я говорю, скоро все разъяснится. Эта история так или иначе закончится, а ты живой. Чего нервничаешь?

— Ну а вдруг не найдется хабар Пузыря? Что тогда? Так и останусь я виноватым, а? — Голос Шуры был совсем тусклый, неживой.

— Тогда мне дрожать надо, если что, я ж это придумал. как я

— Нет, представь: встречу я где-нибудь Пузыря…как я ему в глаза посмотрю? Что скажу?

— Эх, мне бы твои проблемы… Пузырь в «Ста рентгенах» сейчас накачивается. Если хабар не отыщется, мы с тобой пойдем к нему, я все расскажу, растолкую, как оно вышло, что ты выжил… Кстати, твоим свитером теперь можно водку закусывать. Он весь в кетчупе.

— Это негигиенично, — бледно улыбнулся Шура. И неожиданно морщины на его лице разгладились. Слепой понял что Очкарик — совсем молодой парень, только казался старше из-за того, что вечно щурился.

— Значит, занюхивать будем, а не закусывать. Тут к ним вышел Рожнов.

— Вот вы где… Ну что, пойдем? Расписной с Грибником уже к КПП направились. Я просил сержанта, чтобы придержал их маленько.

— Капюшон! — напомнил Очкарику Слепой.

Капитан провел их задами, между грудами старой изломанной тары, ржавого стального проката и дикими зарослями лопуха. В конце концов они вышли к КПП вдоль забора. Отсюда самого бруствера из мешков с песком видно не было, зато хорошо слышались голоса. Сержант «Долга» Киценко, который распоряжался на КПП, как раз напутствовал Расписного с Грибником:

— Не пойман — не вор, конечно… но учтите, мужики, вам здесь не рады.

— Ладно, учтем, — с вызовом буркнул Расписной. — Только мне ваша радость знаешь до какого места?

— Идем, идем… — Более рассудительный Грибник, наверное, поволок приятеля прочь. Он что-то еще говорил, голос удалялся, и слов было не разобрать.

Вскоре у Рожнова тихо зашипело в шлемофоне. Капитан склонил голову, прислушиваясь, потом ответил:

— Да, принято. — И обернулся к Слепому с Очкариком: — Они прошли мост, свернули, теперь их не видно, но на ПДА сигналы совсем рядом. Там старая траншея, в ней, наверное и ждут. Идем на КПП? Они выбрались из закутка.

— Обыскали? — Вопрос Рожнова прозвучал скорее утвердительно.

Сержант кивнул и развел руками:

— Ничего.

— Группа захвата наготове?

— Так точно.

— Капитан, идем отсюда, а? — позвал Слепой. — Народ пугаем. Вон тот мужик уже собрался было на выход, увидел нас и притормозил. Они втроем — Рожнов, Слепой и Очкарик — тоже покинули базу и пошли по шоссе. Миновали канаву, где ПДА фиксировал два неподвижных сигнала. Капитан шел первым, провел спутников мимо брошенного грузовика, потом свернул вправо. На холме, откуда хорошо просматривались окрестности, в кустах лежали двое «долговцев». Один высматривал в бинокль, другой прильнул к прицелу «Вала». Рожнов, а за ним и спутники опустились на колени, капитан поднес к глазам бинокль.

— Плохо видно.

— Они ж не идиоты, — буркнул снайпер. — Присели в канаве, ждут.

— Ничего, гонец явится — они встанут, — предположил Слепой. Сам он следил за КПП. Вот показался сталкер, обменялся несколькими словами с Киценко, прошел. Рожнов процедил сквозь зубы:

— Я бы приказал всех выходящих сегодня обыскивать.

— Всех нельзя, — возразил Слепой. — Гонец увидит, что обыскивают, и не пойдет. Тогда все пропало.

— Да я понимаю… — Капитан развернулся и стал наблюдать за дорогой. — Поэтому пропускаем без обыска.

— Ничего, если есть гонец с хабаром, он в траншею свернет, где эта сладкая парочка уединилась. Чего-то же они ждут, а?