Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы - Н Греков

Что же мешало русским властям добиться столь же впечатляющих успехов? Пожалуй, главным препятствием на пути повышения результативности контрразведывательной работы было отсутствие общегосударственной системы противодействия иностранному шпионажу. Отсутствие налаженного механизма обмена информацией по вопросам контрразведки между МИД, МВД и Военным министерством приводило к тому, что многие иностранные офицеры после въезда в Россию для "изучения русского языка" оказывались вне контроля властей. Акмолинский губернатор Неверов 1 октября 1913 г. уведомил жандармов о том, что примерно месяцем раньше британцы генерал Френсис Мелькоха, полковник Джеймс Эрвинд и майор Томас Кокрен, а также шесть германских и два австрийских офицера проехали, правда, в разное время и разными поездами через Москву в Китай. До Китая, видимо они не добрались, а значит - находятся где-то в России. Губернатор просил жандармов в случае обнаружения этих лиц установить за ними негласное наблюдение для "выяснения цели их командировки в Россию"{238}.

25 января 1914 г. начальник штаба Московского военного округа доложил генерал-квартирмейстеру ГУГШ о том, что не получает от полиции никаких сведений о прибывающих в Москву иностранных офицерах. Обнаружить их штабу округа удается лишь "особыми мерами", принимаемыми контрразведкой. В 1912 г. таким путем было выявлено 26 иностранных офицеров, в 1913 г. - 35{239}.

Совещания 1908 и 1911 гг., посвященные организации контрразведывательной службы лишь наметили основные принципы взаимодействия Главного управления Генштаба, Отдельного корпуса жандармов и Департамента полиции. То обстоятельство, что контрразведывательные отделения были укомплектованы в основном жандармскими офицерами, находились в подчинении военного командования и при этом в вопросах розыска должны были контактировать с Департаментом полиции, уже предполагало появление неизбежных споров по вопросам разграничения ведомственных полномочий. Предполагалось, что все возникающие проблемы можно будет решать в процессе работы. Однако члены комиссий недооценили глубину существовавших межведомственных разногласий. Сразу же после формирования контрразведывательных отделений на первый план вышли не вопросы координации действий военных и полицейских органов, а тяжба между штабами военных округов и жандармскими управлениями за права единолично распоряжаться этими отделениями. Кажется, что для споров не было оснований. В "Положении о контрразведывательных отделениях" (1911 г.) указано, что они подчинены генерал-квартирмейстерам окружных штабов, при которых созданы. Вроде бы все ясно. Однако начальниками отделений были офицеры Корпуса жандармов. Они считались прикомандированными к местным жандармским управлениям.

В силу этого начальники управлений были убеждены в том, что офицеры контрразведки обязаны беспрекословно выполнять их приказания. Выходило, что контрразведка в провинции имела двойное подчинение, причем каждое начальство (жандармское и военное) стремилось продемонстрировать свою исключительную власть над контрразведывательным отделением.

В мае 1912 года начальник штаба Иркутского военного округа доложил в ГУГШ, что начальник Иркутского губернского жандармского управления (ГЖУ) самовольно производит аресты из жалованья офицеров контрразведки и периодически вызывает их по делам службы для разного рода объяснений". Ссылаясь на "Положение о контрразведывательных отделениях", генерал доказывая неправомерность действий жандармского начальника подчеркивал, что "двойственность в подчинении создает много неудобств"{240}.

Строгое внушение из Петербурга заставило жандарма смириться с мыслью о том, что контрразведка ему не подотчетна. Однако в целом отношение офицеров жандармских управлений к своим коллегам, служившим в контрразведывательных отделениях, было весьма недружелюбным. Причину следует искать в узкой корпоративности, пронизывавшей все поры государственного аппарата России. Особенно заметна она была в армии. Внешне сплоченный офицерский корпус империи, который принято уподоблять касте, в действительности, не был однородным. Например, в среде армейского офицерства закрепилась стойкая неприязнь к гвардии. Старшие офицеры делили себя на тех, кто окончил академию Генштаба, и тех, кто там не обучался. Принцип товарищеской взаимопомощи, действовавший внутри каждой из групп, не распространялся на "чужаков". В основе этого бесконечного деления на слои, группы и т.д. лежало чувство неприязни большинства к "выскочкам", к тем, кто сумел выделиться из основной массы офицерства. Этим можно объяснить резкое отчуждение, характерное для взаимоотношений офицеров армии и Корпуса жандармов. Ведь корпус был укомплектован армейскими офицерами, пожелавшими сменить род службы и прошедшими серьезный конкурсный отбор. Причем очень часто без протекции перевод в корпус был попросту невозможен. Многие офицеры, вопреки утвердившемуся в литературе мнению, пытались добиться перевода в Отдельный корпус жандармов, поскольку это был единственный реальный способ молодым честолюбцам, не попавшим в академию, вырваться из тягостной беспросветности гарнизонной службы и вечной нищеты. Но не всем это удавалось. Один из героев повести А. Куприна "Поединок" с горечью говорит об офицерах русской армии начала XX века: "Все, что есть талантливого и способного, - спивается... Один счастливец - и это раз в пять лет - поступает в академию, его провожают с ненавистью. Более прилизанные и с протекцией неизменно уходят в жандармы или мечтают о месте полицейского пристава в больном городе. Дворяне и те, кто хотя с маленьким состоянием, идут в земские начальники. Положим, остаются люди чуткие, с сердцем, но что они делают? Для них служба "- это сплошное отвращение, обуза, ненавидимое ярмо{241}. Итак, согласия и уважения между представителями, таким образом офицерства быть не могло. Но как ни покажется странным, и в среде жандармов дробление на взаимно отчужденные группы продолжалось. Офицеры губернских управлений видели чуть ли не врагов в лице своих товарищей, служивших в охранных отделениях{242}. В 1911 году оформилась и еще одна, правда немногочисленная группа, - офицеры контрразведки, которую весьма неприязненно восприняла большая часть жандармских офицеров.

Начальники жандармских управлений и их помощники ревниво следили за каждым шагом своих коллег из контрразведки. Непременным атрибутом межгруппового соперничества в жандармской среде были интриги, что вполне отражало специфику деятельности политической полиции.

Весной 1912 года , офицер Иркутской контрразведки ротмистр Попов приехал на несколько дней в Томск для встречи с агентом. Ротмистр был в штатском ради соблюдения конспирации. Именно в таком виде он и явился для служебных переговоров к начальнику Томского ГЖУ полковнику Мазурину. Тот факт, что ротмистр был не в жандармском мундире, при официальном представлении младшего офицера старшему, как предписывал устав, полковник принял за личное оскорбление и служебную распущенность. Об этом он немедленно донес в Петербург, в штаб корпуса. Жалобу встретили сочувственно, поскольку в это время командующий корпусом генерал Джунковский энергично взялся за укрепление дисциплины среди жандармов и рапорт полковника Мазурина пришелся как нельзя кстати{243}.

Эти мелочные придирки сами но себе выглядели нелепо, и, быть может, недостойны упоминания, но они являлись свидетельством неприятия жандармами нового родственного учреждения. В нем начальники жандармских управлений видели нежелательного конкурента. Ведь контрразведка получала право вести розыск, создавать агентурную сеть и осуществлять перлюстрацию, то есть выполнять те функции, которые извечно были прерогативой охранных отделений губернских жандармских управлений. Жандармы чувствовали себя очень неуютно, сознавая, что где-то рядом существует секретная агентура контрразведки, которая, несмотря на иные конечные цели, способна была попутно вести сбор информации об общественно-политическом положении в регионах, коррупции и т. д., иными словами, - дублировать работу жандармов.

Отсюда проистекали многочисленные конфликты между жандармскими органами и контрразведкой. Для устранения самых энергичных соперников использовали, традиционный в этих кругах, метод очернительства Начальник Томского ГЖУ серией рапортов командиру Корпуса жандармов представил деятельность ротмистра Попова в столь отвратительном виде, что последнему было приказано немедленно "подать прошение" об увольнении в запас, так как командующий "не признает более возможным оставление его в рядах жандармов"{244}. Только горячее заступничество начальника штаба Иркутского военного округа, не желавшего терять ценного работника из-за прихоти спесивых интригантов, позволило ротмистру Попову остаться в контрразведке и даже получить повышение.