Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы - Н Греков

Иначе можно оценить роль высылки иностранцев за границу. Она была лишь формально-предупредительной мерой. Часто знали наверняка, что конкретный иностранец занимается разведкой в России, но документально подтвердить это контрразведка не могла. Поскольку возбудить уголовное преследование не представлялось возможным, подозреваемого выдворяли за пределы империи. Так, 7 ноября 1912 года в постановлении по делу об арестованном в Омске подполковнике Чжан Юне, жандармский ротмистр Грязнов откровенно написал, что считает китайца виновным, но доказать это не может, поскольку "все данные, добытые настоящей перепиской, хотя и не представляют несомненных улик...для предъявления формального обвинения в военном шпионстве, но тем не менее дают вполне достаточный материал для основательных подозрений..."{228}. Поэтому ротмистр предложил начальнику Омского жандармского управления выслать китайского офицера из России, "дабы воспрепятствовать выполнению их намерений по военному шпионству"{229}.

По распоряжению Степного генерал-губернатора 12 ноября Джан Юн и его слуга были освобождены из-под стражи и отправлены "за свой счет" по железной дороге в Манчжурии. Сопровождать их должны были жандармские унтер-офицеры "от станции до станции, дабы они не имели возможности остаться в пределах Российской империи"{230}.

Несмотря на кажущуюся простоту этой меры, высылка иностранцев всегда была сопряжена с массой организационных трудностей. Особенно скверно обстояло дело с реализацией постановлений о высылке из Западной Сибири. Ведь для того, чтобы иностранца действительно выдворить из страны, необходимо было приставить к нему конвой, а это стоило недешево, тем более, что все крупные западносибирские города удалены от границ государства на большое расстояние. Власти относились к иностранцам довольно мягко и высылали их не по этапу, как преступников, а выпроваживали, как нежелательных визитеров, в пассажирских поездах "под честное слово". Контролировать их передвижения должны были станционные жандармы. Но последние не всегда успевали за время стоянки поездов, убедиться в том, что иностранец действительно еще находится в вагоне, и ставили формальную отметку о проследовании. При отсутствии конвоя и благодаря халатности железнодорожных жандармов иностранец легко мог избежать возвращения на родину. Например, покинув поезд на станции, где отсутствовал жандармский пост, либо пересев в другой поезд. Способов было много.

В итоге безразличие гражданских властей и жандармов вредили делу контрразведки, так как высланный иностранец в списках подозреваемых значился находящимся вне пределов империи, а между тем он оставался в России и продолжал свою работу. Кореец Ан Ши Сен И был арестован в 1910 году и выслан из Томска за границу. На самом деле он, скрывшись от наблюдения, просто перебрался в Омск, где и жил до сентября 1913 года, пока случайно вновь не попал в поле зрения жандармов. Распоряжением генерал-губернатора кореец был вновь выслан и опять скрылся по дороге к границе. Начальник Иркутской контрразведки Попов жаловался ГУГШ на равнодушие властей при организации высылки иностранцев, подчеркивая, что высылка из Омска не по этапу, а по "проходному свидетельству" ведется постоянно; найти же скрывшихся на территории Сибири силами контрразведывательного отделения невозможно{231}.

Если учесть, что высланные за границу нередко возвращались в Россию под другими именами, пользуясь несовершенством пограничного контроля, становится очевидной бесполезность данной меры с точки зрения борьбы со шпионажем.

Мало ввести суровое законодательство о шпионаже, следовало еще внушить чиновничьей и офицерской массе необходимость строгого соблюдения правил хранения не только особо важных, но и обычных документов, касавшихся боевой подготовки войск. Часто русские военные под влиянием отупляющего однообразия гарнизонной жизни, предполагающей простоту отношений и помыслов, проявляли преступную небрежность, которую легко могли использовать иностранные разведки, а обещанное законом наказание должностного лица за утрату секретных документов оставалось простой угрозой.

Вот характерный пример. 3 июля 1913 г. на пристани Благовещенска таможенники задержали трех китайцев, несших 8 листов каких-то чертежей. Китайцев доставили в контрразведывательное отделение штаба Приамурского военного округа. Начальнику отделения ротмистру Фиошину не составило труда установить, что "чертежи" - это копии секретных верстовых карт приграничных районов Южно-Уссурийского края. На картах были нанесены схемы решений тактических задач, выполненные офицерами Уссурийского казачьего дивизиона в 1909-1910 гг. Руководил тактическими занятиями войсковой старшина князь Кекуаков. В 1912 г. он получил чин полковника и выехал к новому месту службы. На допросе в контрразведке китайцы сказали, что купили эти злосчастные чертежи на базаре у неизвестного мальчика, как хорошую оберточную бумагу. Полицейские нашли маленького торговца" Оказалось, что он живет с родителями в пристройке дома князя Кекуакова, а "большие листы бумаги" подобрал во дворе и решил продать по 1 копейке на базаре. Полиция и жандармы обыскали всю территорию возле дома князя, соседние дворы и магазины. В лавке китайца Ван Сио - Цзяна обнаружили еще 6 карт, 2 из которых были секретными. Торговец тут же сообщил, что кипу бумаг подарила ему дочь князя перед отъездом.

Бывший денщик князя казак Буравлев рассказал жандармам, что при отъезде полковника во двор было выброшено много ненужной бумаги, в том числе какие-то карты. Допросили даже супругу князя. Она подтвердила показания денщика и предположила, что князь по рассеянности мог положить карты на шкаф, где хранились старые газеты.

Китайцев освободили, а на полковника князя Кекуакова было заведено уголовное дело по обвинению в "трате по небрежности документов секретного характера, долженствующих в видах внешней безопасности России, храниться в тайне от иностранных государств". Князю грозило в соответствии со ст. 425 Улож. о наказ. 4-летнее заключение в крепости, однако суда ему удалось избежать. 21 января 1914 г. царь повелел прекратить производство дела и ограничиться наложением на полковника дисциплинарного взыскания "по усмотрению командующего округом"{232}.

Благодаря монаршей снисходительности, случай с князем вряд ли стал уроком для других офицеров.

Применение закона от 5 июля 1912 г, на практике было ограничено целым рядом последующих указов и циркуляров. Поэтому грозные статьи нового законодательства не могли выполнить свою главную задачу - устрашить потенциальных преступников. Военный шпионаж в России вплоть до войны 1914 г. так и не стал опасным занятием, особенно для иностранцев.

После начала активной работы контрразведывательных отделений в России удалось избежать роста шпиономании. Аресты подозреваемых в шпионаже благодаря двойному контролю - со стороны ГУГШ и жандармского ведомства - были относительно немногочисленны и в большинстве случаев обоснованны. В целом количественные показатели эффективности работы русской военной контрразведки (аресты и осуждения) были ниже тех, что достигли спецслужбы Германии и Австро-Венгрии (Табл. 7).

Таблица 7. Численность арестованных и осужденных за шпионаж в Германии и России за 1911-1913 гг.{233}

Годы Германия Россия Арестовано Осуждено Арестовано Осуждено 1911 119 14 26 10 1912 221 21 82 12 1913 346 21 112 9 Всего 686 56 220 31

О размахе контрразведывательных мероприятий, проводившихся в Австро-Венгрии можно судить уже по одному только замечанию М. Ронге: "группе контрразведки разведывательного бюро пришлось в 1913 году работать над 8000 случаев (шпионажа - Н.Г.) против 300 случаев в 1905 году..."{234}.

Предшествующий первой мировой войне период характеризовался подъемом активности разведок практически всех европейских и наиболее крупных азиатских государств. Поэтому вряд ли в совокупной разведывательной работе против Германии и Австро-Венгрии было задействовано значительно большее число агентов, чем, например, против России. Однако результативность усилий русской контрразведки была ниже соответствующих показателей германской и австрийской спецслужб (См. табл. 6). По оценке М. Алексеева, автора книги "Военная разведка России", высокая цифра задержанных по обвинению в шпионаже свидетельствовала о достаточно эффективной деятельности германской и австрийской контрразведок"{235}. Работа этих служб проходила в атмосфере шпиономании, царившей на территории обеих империй. Власти всячески поддерживали настороженную мнительность среди населения, и, особенно, в армии. Например, в Австро-Венгрии "для широкого распространения сведений по шпионажу, чтобы приучать к осторожности солдат", Генштаб выпустил воззвание "Остерегайтесь шпионов", которое было распространено в 50 000 экземпляров во всех казармах, в жандармерии и пограничной охране"{236}. Четкая работа контрразведки, согласованная с мероприятиями других государственных структур Германии и Австро-Венгрии, позволяет говорить о том, что в этих странах был установлен "жесткий контрразведывательный режим". С января 1907 года по июль 1914 года в Германии было арестовано 1056 человек, из них 135 осуждены. Австрийская контрразведка в одном только 1913 году провела 560 арестов, из них почти седьмая часть привела к осуждению{237}.