Грозная Киевская Русь - Борис Греков

Эти государства в лице своих князей находятся в известных отношениях, устойчивых, по мнению Сергеевича, на протяжении нескольких веков. Отношения эти определяются двумя принципами: либо договорами, либо семейным правом. Договоры действуют во взаимных отношениях князей-родственников боковых во всех возможных степенях родства. Семейное право определяет отношения князей-родственников в нисходящей линии, так как в этом последнем случае мы видим отношения детей и родителей. «Подчинение детей родителям выражалось в том, что при жизни отца сыновья никогда не были самостоятельными владетельными князьями. Если бы им и была дана в управление самостоятельная волость, они управляли бы ею в качестве наследников князя-отца, а не самостоятельных владельцев»[331].

Сергеевич, стало быть, не выделяет особого периода, предшествующего периоду уделов, или периоду феодальной раздробленности. Некоторая разница в политическом строе доудельной Руси и Руси удельной заключается, по мысли Сергеевича, в том, что в доудельный период нет боковых родственников князя, а имеются лишь сыновья одного отца, киевского князя.

Иначе к вопросу подходит Владимирский-Буданов. Он считает, что отдельные земли в качестве союза волостей и пригородов под властью старшего города являлись уже государствами и до «призвания варягов». Князья-варяги застали везде готовый государственный строй[332]. Владимирский-Буданов не отрицает того, что династия Рюриковичей положила основание сближению между раздельными землями. Это выражалось в обязанности земель платить дань Киеву и в том, что они находились «под рукою» князя Киевского, но он до того далек от мысли признавать единство Киевского государства, что даже период уделов считает временем большего слития земель по сравнению с предшествующим их состоянием.

М. А. Дьяконов в этом отношении очень близко примыкает к Владимирскому-Буданову. Он прямо говорит, что быт русских славян еще до призвания варяжских князей заключал элементы, необходимые для признания наличия государства. В Древней Руси «наблюдается значительное число небольших государств, границы которых подвергались постоянным колебаниям». «Эти древнерусские государства» носят названия «земель», «княжений», «волостей», «уездов», «вотчин»[333].

В. О. Ключевский «первой местной политической формой, образовавшейся на Руси около половины IX в.» считает «городовую область», т. е. торговый округ, управляемый укрепленным городом, который вместе с тем «служил и промышленным средоточием для этого округа». «Вторичной местной формой» были, по мнению того же автора, «варяжские княжества»: «княжества Рюрика в Новгороде, Синеусово на Белом озере, Труворово в Изборске, Аскольдово в Киеве… Рогволодово в Полоцке и Турово в Турове». Ключевский полагает, что этот перечень не полон, что «такие княжества появлялись и в других местах Руси, но исчезали бесследно». «Из соединения варяжских княжеств и сохранивших самостоятельность городовых областей вышла третья политическая форма, завязавшаяся на Руси: то было великое княжество Киевское», сделавшееся центром торговым и политическим и объединившее вокруг себя славян и неславян. Киевское княжество «стало зерном того союза славянских и соседних с ними финских племен, который можно признать» первоначальной формой Русского государства. «Русское государство основалось деятельностью Аскольда и потом Олега в Киеве: из Киева, а не из Новгорода пошло политическое объединение русского славянства»[334].

Мнение А. Е. Преснякова по этому предмету нам известно из его диссертации «Княжое право» и из только что вышедших его лекций по истории Киевской Руси, читанных в 1907–1908 и 1915–1916 гг. Он говорит о процессе сложения Киевского государства, отмечая при этом различные этапы в истории его созидания и укрепления. «Киевский центр, — пишет А. Е. Пресняков, — уже при Игоре — прочный опорный пункт княжеской власти, укрепленный центр в „горах Киевских“, связанный с другими городскими пунктами, где сидели другие князья „под рукою киевского князя“». Тут же А. Е. Пресняков говорит об основном интересе княжеской власти, который он формулирует так: «Господство над славянскими элементами, сбор с них дани и вербовка из них новой военной силы, ее организация вокруг варяжского дружинного ядра для больших походов на печенегов, на Византию»[335]. По смерти Игоря тот же автор отмечает «стремление к прочной организации Киевского государства и усвоению новой культуры»[336]. «Киевский центр закончил подчинение остальных земель Южной Руси ко времени Владимира», «завершителя работы прежних князей над созданием и утверждением киевской власти»[337].

Владимир очертил границы своего государства — «и бе живя с князи окольными миром: с Болеславом Лядьским и Стефаном Угреким и с Андрихом Чешским»[338].

Те же мысли мы можем найти и в книге А. Е. Преснякова «Княжое право». Там он говорит, что Киевское государство создавалось в период до Ярослава: «Иначе было во времена до Ярослава, когда все восточное славянство подчинялось нераздельной, хотя и внешней власти Киевского князя и Киев можно было рассматривать как центр создававшегося государства»[339].

М. С. Грушевский не только не сомневается в наличии Киевского государства, но и дает его историю. Он посвящает ей несколько глав: образование Киевского государства, его организация, история от Олега до Святослава, государство при Игоре, Олеге и Святославе, окончание образования государства при Владимире и распад государства в XI–XII вв[340]. Я не касаюсь здесь его концепции, а отмечаю только факт признания им целого большого периода в нашей истории, которую Грушевский искусственно пытается приспособить к истории одной только Украины.

A. A. Шахматов представляет Киевское государство как уже не первый этап в истории государственности у восточных славян. До образования Киевского государства, объединившего бассейн «великого водного пути из варяг в греки», по мнению Шахматова, уже было два государственных центра с Киевом и Новгородом во главе и, кроме того, другие «скандинавские государства», возникшие в восточноевропейской равнине.

«Уже в течение X века, — пишет Шахматов, — завершается процесс объединения восточнославянских земель вокруг Киева, получающего в силу своего положения возможность стать не только политическим, но и культурным центром для всего Поднепровья и прилегающих к Поднепровью земель». «Это показывает, что раздробленное в прошлом восточное славянство слилось в одну семью, связанную политическими и культурными узами». Эту семью Шахматов тут же называет «государственной организацией»[341].

В. А. Пархоменко одним заголовком своей книги «У истоков русской государственности» (1924 г.) говорит о своем понимании Киевской Руси. Содержание книги в этом отношении дает гораздо больше. Сам автор в предисловии так излагает свою задачу: «Данная работа представляет собою попытку рассмотреть вопрос о начале государственности у восточных славян с сосредоточением внимания на факторах, действовавших на образование нашей государственности раньше норманизма и помимо него»[342]. Подходы автора к решению задачи мне кажутся заслуживающими признания потому, что он представляет себе Киевское государство не выходящим в готовом виде из пены морской, а рождающимся в результате длительного процесса, изучать который нужно с того момента, когда какие бы то ни было намеки источников (письменных и неписьменных) позволяют о нем говорить. Автору действительно удается разыскать такие источники, и свою задачу проследить древнейшие судьбы восточного славянства до «призвания варягов» он в значительной мере выполнил.

Итак, из приведенных примеров мы можем убедиться, что, несмотря на разнообразие мнений по вопросу о Киевском государстве и его происхождении, все упомянутые мной наиболее видные историки второй половины XIX и начала XX в. признавали Киевский период нашей истории государственным (С. М. Соловьев с указанными выше оговорками).

Особое место в историографии этого вопроса занимает М. Н. Покровский. «Говорить о едином русском государстве, — пишет Покровский, — в Киевскую эпоху можно только по явному недоразумению»[343]. Дальше оказывается, что автор не только отрицает существование единого русского государства — он не признает в этот период наличия государства вообще. Трактуя о киевских смердах и опровергая точку зрения на смердов как на «государственных крестьян», он прямо заявляет: «Там, где не было государства, трудно найти „государственное имущество, живое или мертвое“»[344]. «Никакой почвы для „единого“ государства — и вообще государства в современном нам смысле слова — здесь не было»[345]. И это суждение не случайно. В другом своем труде Покровский высказывается по этому предмету еще яснее. Он считает, что «общественные классы появляются… в истории (России. — Б. Г.) довольно поздно». Он относит это появление к «XVI примерно столетию». «А была ли какая-нибудь государственная власть и раньше?» — спрашивает М. Н. Покровский, и на этот вопрос он сам и отвечает: «Нет, не было, потому что те, сначала племенные, потом военноторговые, позже феодально-земледельческие ассоциации, какие мы встречаем в России до образования Московского государства Ивана IV, весьма мало были похожи на то, что мы называем „государством“»[346].