Путь к смерти. Жить до конца - Виктор Зорза

Утерев слезы, Патриция сказала:

— Скажите, чем помочь вашим родителям, когда вы уедете?

— Не слишком потворствуйте им, это не принесет пользы. Не давайте им сидеть неотлучно при Джейн. — Ричард уже вполне владел собой. — Время от времени выгоняйте их, не стесняйтесь.

— Да, но они жаждут быть при ней, ухаживать за ней. Это понятно, но теперь мы достаточно знаем Джейн. Больные бывают откровеннее, когда родственников нет рядом. А нам легче помочь, когда мы знаем пациента. Хотя, с другой стороны, Джейн приятно, что родители здесь.

— Наверное, вам больше жаль умирающих, которых вы хорошо узнали? — спросил Ричард.

— Конечно, но знание помогает нам в работе. Когда любишь человека, хочется больше для него сделать. Я не верю в абстрактную любовь, я не религиозна.

— Но ведь большинство персонала верующие? — Ричарда удивляло, как могут сестры справляться с такой тяжелой работой.

— Большая часть верит в бога, и даже очень, — ответила Патриция. Она знала, что Джейн атеистка и ее семья этого стесняется. — Доктор Меррей тоже очень верующий, и, когда он начал здесь работать, нас это беспокоило. Мы боялись, что это будет мешать пациентам-атеистам, да и нам тоже. Но все как-то притерлось.

— Я могу понять, что верующие отдают себя этой работе безраздельно, — сказал Ричард. — Мой отец говорит, ее может делать лишь человек, посвятивший себя какой-то идее. Но какие нервы нужно иметь, чтобы день за днем видеть, как умирают люди. Где же их брать, как не в вере?

Патриция, видимо, обиделась.

— Не обязательно верить в бога, чтобы здесь работать, — сказала она твердо. — Нужно и самому что-то получать. Я, например, получаю много радости от того, что я помогаю больным; я стараюсь, чтобы им было удобно, спокойно. Вот смотришь иногда на больного, страдающего, несчастного, а потом он засыпает спокойный, умиротворенный — так приятно это видеть, знать, что это я помогла ему заснуть. На это не жаль трудов.

Не так легко было убедить Ричарда.

— Но все-таки тяжело видеть столько смертей. Неужели вы никогда не падаете духом?

— Тяжело иногда, и есть люди, которые не выдерживают, уходят через несколько месяцев. Одни работают потому, что считают себя ангелами-хранителями. У других свои несчастья — в смысле личной жизни или психики, — и они думают, что, работая здесь, где люди намного несчастнее, они смогут забыть свои огорчения. Но это не получается: работа здесь требует много сил, и духовных и физических, и нужны крепкие люди.

— Какой бы ты ни был крепкий, все равно не выдержишь. Как вы с этим справляетесь?

— Если поможешь кому-то умереть мирно и спокойно — это лучшая награда. Нет ничего более важного для человека. Конечно, грустно, если за неделю умирает несколько человек. Но ведь это еще и значит, что они ушли без душевных мук, без той пытки, которую многие ожидают. И приятно сознавать, что в этом есть и твой маленький вклад. Так что одно компенсирует другое. Я, например, очень люблю свои обязанности, как говорят, каждая минута мне в радость. И не потому, что приношу себя в жертву: я получаю гораздо больше, чем даю, — произнесла она совсем тихо. — Если любишь пациента — даешь ему больше. Когда он откровенно рассказывает о себе, своей семье, своей боли и о счастье, которое было в прошлом, значит, ты приобрел настоящего друга. А много ли настоящих друзей у нас обычно в жизни? Умирающие ничего не скрывают. Они такие открытые, доверчивые, а потом — они так благодарны за все, как ваша Джейн, например. И говорят об этом так часто, что приходишь в смущение. — Патриция закончила свою речь с улыбкой.

— Я, кажется, все понял, — ответил Ричард. — А вам всегда удается помочь больному умереть легко и спокойно?

— Довольно часто. Этого добиваешься не просто любовью — она нужна, конечно, без нее ничего не выйдет, но любви и без нас хватило бы. Вот вы говорили о религии. Конечно, веками существовали монашеские ордена, и они помогали людям, хотя тоже могли мало что дать, кроме любви. А мы даем больше. Мы можем облегчить боль, даже прекратить ее, можем и родным больного помочь, хотя бы тем, что с ними поговорим.

— Когда Джейн лежала в разных больницах, я с медсестрами говорил раз в десять меньше, чем мы проговорили сейчас, — сказал Ричард. — А теперь об этом сожалею.

— Не жалейте. Сестры в больницах выматываются до смерти, у них нет времени и за больными-то смотреть как следует. Но нас учили, что иногда гораздо важнее поговорить с пациентом или с его родственником, чем сделать что-то другое. Для этого мы остаемся на час или два после смены. Что я и делаю сейчас, — добавила Патриция, широко и приветливо улыбнувшись.

Виктор хотел присутствовать при прощании Джейн с Ричардом. Он убедился, что Ричард прав в своем решении уехать, и сказал сыну об этом. По словам доктора Меррея, существенно то, что моральная травма, нанесенная расставанием, поможет Джейн умереть. Виктор сожалел, что раньше считал отъезд Ричарда эгоистическим: наоборот, оставаться здесь ему было легче. Чтобы решиться на отъезд, требовалось гораздо больше мужества и душевных сил. И главное — любви.

— Ты все преувеличиваешь, отец, — смущенно ответил Ричард.

— Нет, сынок. Мы не всегда понимаем даже собственные побуждения или признаемся в них. Только ты это можешь показать своей сестре. Мы же должны остаться.

На том и согласились. Когда Виктор, Ричард и маленький Арлок снова вошли в комнату Джейн, где уже была Розмари, вся семья оказалась в сборе. От Джейн веяло спокойствием, которое передавалось всем, и это облегчало задачу.

Виктор еще раньше предупредил Аделу, что, видимо, понадобится ее помощь. И спросил, как обычно проходит момент расставания, к которому сейчас готовилась его семья? Старые страхи заговорили в нем, но медсестра сумела его успокоить. Я видела много таких сцен, сказала она, и, как она пройдет, зависит от вас — не от дочери, которая как будто смирилась. Если сделаете из этого целое событие, это очень расстроит Джейн. Для некоторых больных, для их родственников такая церемония очень важна — в этот момент говорят или не говорят слова, не сказанные раньше. Иногда проходят годы, и люди сожалеют о том, что не сказали чего-то вовремя. Что до Джейн и Ричарда, у них, кажется, такой проблемы нет, но кто знает.

— А вы не знаете, что они могли не сказать друг другу? — спросила Адела.

— Нет, но не в этом дело, — ответил он. — Но Джейн будет чувствовать себя несчастной.

— Хотите, чтобы я была рядом, когда они будут прощаться? Одно мое присутствие может помочь.

— Конечно, Адела. Я уверен, что это поможет. Виктор именно этого все время и добивался.

Вот и нашелся человек, готовый разделить с ними бремя. Джейн настолько подружилась с Аделой, что та стала почти членом семьи. Об отношении Джейн к неминуемой смерти Адела, видимо, знала лучше, чем отец: наверняка они говорили друг с другом откровеннее.

Приближалось расставание. Решили сфотографироваться все вместе, и Джейн, которая никогда не любила сниматься, на сей раз быстро согласилась. Значит, расставание будет окончательным и бесповоротным. От этого щемило сердце.

Пока ждали медсестру, которая умела форографировать, Арлок успел снять Джейн. Джейн улыбнулась: улыбка получилась не очень широкая, но естественная. Она светилась в ее глазах, играла на губах. В ней была горечь разлуки, а не острая боль, которую ожидал Виктор. Джейн сидела в кровати, все отошли в сторону. Одинокая Джейн улыбнулась, и мальчик щелкнул затвором фотоаппарата.

Сделать семейное фото оказалось более трудной задачей. Розмари приподняла дочь, чтобы она стала частью группы. Девушка сморщилась от боли, улыбка исчезла. Осталась гримаса, которую она тщетно пыталась скрыть. Элизабет быстро щелкнула затвором, так что не все успели занять свои места, и Розмари опустила Джейн на подушки. Пришло время прощания.

Все вышли из комнаты, оставив брата с сестрой. Вместо прощальной речи, которую он долго готовил, Ричард смог произнести всего несколько простых слов.

Джейн взяла инициативу в свои руки: может быть, хотела быстрее закончить тяжелую сцену.

— Вот ты и уезжаешь, Рич. Ведь так?

— Да, Джейн, мне пора.

— Ты был мне хорошим братом, Рич. Ричард понял, что не она, а он расплачется.

— Ты была мне хорошей сестрой, — сказал он с отчаянием. Поцеловал ее в губы и быстро вышел.

Адела, стоявшая за дверью, влетела в комнату. Деланное спокойствие Джейн, ровный тон ее голоса мгновенно исчезли.

— Адела, — взмолилась она, — побудь со мной. — И простонала сквозь слезы: — Возьми меня на ручки, как маленькую. — Теперь она могла себе позволить больше не сдерживаться.

Адела колебалась: она не могла поднять девушку одна, а звать кого-то не хотела.

Но тут Джейн, сотрясаясь от рыданий, сделала огромное усилие, приподнялась в постели, подалась всем телом навстречу Аделе и полусидя прижалась к ней. (А только что она могла лишь слегка поворачивать голову и поднимать руки, да и то очень медленно.)