Путь к смерти. Жить до конца - Виктор Зорза

— Если тебе хочется вздремнуть — пожалуйста, — сказала Энн.

— Тебе Ричард что-нибудь говорил?

— Да, говорил.

— Сказал, что я умираю?

— Да, — сказала Энн без колебаний. — Ты этого боишься?

Слова эти прозвучали буднично. Энн тут же подумала, что спрашивать это — глупо. Ответ ее успокоил.

— Раньше я боялась, — сказала Джейн, — теперь нет, больше не боюсь.

Энн поняла, что все барьеры сняты. Все, что мешает говорить людям не очень близким, исчезло. Две женщины были сейчас роднее друг другу, чем когда либо.

— Мне кажется, я как-то соскользнула вниз, — сказала Джейн. — Не подтянешь меня немножко? Сестры делают мне столько всего. Не хочется отрывать их по пустякам.

— Я не против, — сказала Энн, колеблясь, — но я боюсь сделать тебе больно.

Джейн сказала: ничего, попробуй. Энн продела руки под мышки Джейн и подтянула ее вверх. Обе посмеивались над своей неловкостью. Какое мягкое тело, думала Энн, и вялое. Ни костей, ни мускулов, ни сил.

— Тебе неприятно меня трогать? — спросила Джейн. — Есть люди, которых смущает голое тело.

— Нет, конечно, нет.

— Ты знаешь, что самое лучшее в этом хосписе? То, что персонал не злится из-за пустяков. Они со мной обращаются как с человеком все время, а не по настроению.

Глядя на Джейн, Энн подумала, какой она кажется сейчас девственной и чистой. Возвышенное выражение лица. Говорит о смерти так, словно она ей рада, а не просто хочет избавиться от боли. Так же легко они говорили и о других вещах.

— А много птичек прилетает сюда? — спросила Энн, увидев через окно кормушку.

— Эта кормушка уже была, когда меня привезли. Арлок положил птичкам еду. По-моему, ее придвинули поближе, но я все равно плохо вижу.

— Вот сейчас птичка прилетела. По-моему, зеленушка.

— А мама говорит, что она не подпускает других птиц к корму.

Джейн откинулась на подушку, внимание ее стало угасать. Видно, она устала, подумала Энн и удалилась. Она решила рассказать о Джейн ребятам класса, в котором та когда-то преподавала. И попробовать передать им, как мужественно ждет смерть их учительница.

Пока Энн сидела у Джейн, Розмари смогла ненадолго отлучиться из хосписа. Сью, ее давняя подруга, живущая поблизости, пригласила ее на прогулку. Был яркий солнечный июньский день. Розмари нарвала маков, думая о том, как любила Джейн их глубокий красный цвет. Ломая стебли, она ощущала их едкий запах и думала: теперь, когда зрение Джейн стало слабеть, это будет для нее еще одним ощущением. Этот запах оживит в ней воспоминания о пейзажах, звуках и скрасит то время на земле, которое ей еще осталось.

Сью и Розмари вместе выбирали растения с сильным запахом, но не обязательно сладким. Джейн и сама никогда не была «сладкой», она любила необычные, терпкие запахи, такие, как у одуванчика. Правда, цветущих одуванчиков уже не было, но стеблей с листьями было вдоволь. Трава «роберт» тоже росла рядом, удивляя запахом семян, очень сильным в таком, казалось бы, слабом и скромном растении. Женщины собирали и те растения и цветы, названия которых они не знали. Они срывали какую-то травку, нюхали ее и только потом добавляли к букету. Даже растения с неприятным запахом, как у цветка под названием «собачья ромашка», они собирали тоже. Цветы клевера, например, сладкие и слегка пыльные, напомнят Джейн самый типичный запах летнего дня.

Они принесли Джейн этот «букет ароматов» и подносили по очереди к ее носу каждый цветок и листок. Она вдыхала глубоко, с закрытыми глазами, пыталась угадать название, и улыбка озаряла ее лицо.

Ближе к вечеру Сью пришла снова, на этот раз с веткой апельсинового дерева. Комнату наполнил пьянящий аромат. И еще принесла пучок разных трав. Протягивая их Джейн, Сью растирала каждую травинку между пальцами. Когда-то Джейн пользовалась этими травками, когда готовила еду. Кое-что росло и у нее в саду. Теперь она вдыхала запахи медленно, глубоко, не сразу переходя к следующему растению. Она их узнавала: это были чабрец, душица, бергамот, полынь, розмарин, мята… С каждым растением связаны свои воспоминания. Вдыхая их запах, Джейн словно прощалась со старыми друзьями, которых знала в другие, счастливые времена.

Глава 14

Виктор злился при мысли о том, что через два дня Ричард отправится к себе в Бостон. Сестра его, можно сказать, лежит на смертном одре, а ему не терпится уехать. Он не сказал этого сыну прямо, потому что понимал, что сейчас нужно избегать семейных ссор, но пытался поделиться с ним своими тревогами.

Ричард был непоколебим. Он считал, что цель его приезда достигнута: в этом хосписе за сестрой хороший уход. Он предотвратил опасность того, что мать возьмется смотреть за Джейн и сама в конце концов сляжет. Он помог отцу и дочери сгладить свои старые разногласия; они заговорили о них открыто и сейчас мирно их обсуждают. А главное — Джейн понимает свое положение. Кончился заговор молчания. Теперь она принимает неизбежность смерти со спокойствием, в которое раньше бы никто не поверил.

Логика Ричарда казалась несокрушимой, и Виктор стал взывать к чувствам сына. Да, говорил он, Джейн уже принимает мысль о смерти, но ведь такое настроение может измениться. А что, если она опять перестанет с ними разговаривать и понадобится помощь брата? Это была угроза, почти шантаж. Но Ричард был уверен, что этого не произойдет. В откровенной атмосфере, царящей в хосписе, нет места лжи и обману. А правда поможет Джейн сохранить покой ее души.

Потом Виктор стал взывать к чувству порядочности сына: «Что скажут люди?» Друзья семьи начнут задавать вопросы, друзья Джейн придут в ужас. Почему Ричард уехал в такой решающий момент, когда семья — какая бы она ни была! — должна быть вместе? Они сочтут это дезертирством, предательством.

— Если они так думают, — ответил со злостью Ричард, — какие же это друзья? — Он считает, что никаких объяснений им давать не обязан, и совесть у него чиста. Он ведь думает не только о себе: Арлок пропускает занятия в школе, и никто не знает, сколько еще проживет Джейн. Может несколько недель, а может, и месяцев. Если он останется, такие же проблемы возникнут снова. По ту сторону Атлантики его ждут обязательства, которые он должен выполнять. Конечно, Джоан говорит, что он может пробыть в Англии сколько нужно, но у него уйма работы, которую нельзя откладывать бесконечно.

— Как бы там ни было, — заключил он, — я сказал Джейн, что уезжаю. Объяснил почему, и она со мной согласилась.

Виктор подавил желание сказать: а что ей оставалось? И подумал: если уж он ей сказал, теперь дела не поправишь. Ни одна душа не знала истинной причины, по которой он противился отъезду Ричарда. Прощаясь с Джейн, Ричард как бы заставлял ее пережить смерть, причем самым резким, безжалостным образом. Тот факт, что она больше никогда не увидит брата, означал, что для него она умрет сейчас, немедленно. Значит, из-за отъезда брата они заставят ее умирать дважды.

Было и еще одно, более сильное препятствие, в котором Виктор не хотел признаться даже самому себе. Разногласия между ним и сыном возникли по тому изначальному вопросу, который в свое время причинил всем столько душевных мук. Снова возникла проблема, нужно ли обсуждать это с Джейн, но теперь она ставилась иначе. Противясь отъезду сына, Виктор руководствовался своим старым правилом, а именно: Джейн нельзя ставить перед фактом ее смерти. Ричард же исходил из других убеждений: его сестре нужно помочь осознать, что она умирает. Противоречия в своих собственных убеждениях не беспокоили Виктора. В отдельные моменты он понимал, что Джейн смирилась с мыслью о смерти, но не хотел с этим считаться. Потому что в глубине души он боялся собственной смерти. Это и заставляло его возражать: не ставьте Джейн перед фактом. Хотя он видел спокойное отношение дочери, но никак не мог поверить в него. Сам боясь смерти, Виктор не мог представить себе, что кто-то ее не боится.

Пока он размышлял, Джейн напрямую спросила у Дэвида Меррея: сколько ей осталось жить? Она и раньше задавала этот вопрос, чтобы убедить — она «готова уйти», как выразилась одна из медсестер. Виктору казалось, что она спрашивала об этом всех, кроме него. Он недоумевал, почему она его игнорирует. Ответ пришел к нему позже, когда он осознал: она не могла говорить с ним о смерти, пока он сам не смирился с этой мыслью. Он думал, как успокоить дочь, сказав, что ей не так уж долго осталось страдать? Доктор Меррей объяснил ей медицинскую сторону вопроса, из которой делал вывод, что пройдет «скорее несколько недель, чем месяцев», но Виктор считал, что это гораздо больший срок, чем хочет Джейн. Надо узнать, думал Виктор, применяют ли в хосписе эйтаназию, т.е. умерщвление без боли. Но прежде следовало посоветоваться с женой и сыном и сделать это срочно, поскольку Ричард не отложил свой отъезд.

— Может, мне следует уговорить Ричарда отложить отъезд? — спросил он доктора Меррея, надеясь получить в его лице союзника.