Фанера над Парижем - Людмила Милевская

— Одно дело знать, а другое доказать, — подсказала умнеющая на глазах Роза.

Вот что значит мое благотворное влияние — и пень дубовый научу жизни. Как тут не загордиться?

— Точно, — согласилась я, — одно дело знать, а другое — платить. Уж Леля судье заплатит, чтобы Перцева на приличный срок упекли. Один дурак не знает, что за достойные бабки любой судья потеряет не только зрение и слух, но даже память и ум, не говоря уже о таких мелочах, как совесть, честь, профессиональный долг и любовь к Родине. Ведь этими потерями судья на жизнь и зарабатывает, а вовсе не знанием законов и точным им следованием, как порой думают наивные люди вроде тебя. Так что Леля все правильно рассчитала. Ошиблась только в одном: пустила в это дело меня. Учись, Роза!

— Чему? — поразилась она, эта трогательная святость.

— Тому, как опасно недооценивать чужой ум. Леля умна?

— Безусловно, — с жаром подтвердила Роза. Не могу сказать, что мне приятно было это слышать, но спорить я не стала.

— А я умна? — вместо спора спросила я. Роза задумалась и ответила уже с меньшей уверенностью, что обидно до слез.

— И ты умна, — сказала Роза, сомневаясь до сей поры.

— Так вот, когда бы Леля не думала так, как ты, что я умна, но в меру, была бы она уже богатой вдовой, а Перцев и Равиль в ближайшем будущем топтали бы зону.

Роза (непонятно с чего) растерялась:

— А что же будет теперь?

— Теперь будет все то же, но Леле богатой не бывать. Вряд ли удастся усадить ее за решетку — кроме моих логически заключений, у меня ничего на Лелю нет — но женой Турянского ей уже не бывать, как не бывать Перцеву и Равилю на свободе. Леля отвела мне роль марионетки, но я из тех марионеток, которые отрывают кукловодам руки.

С этими словами я набрала телефон Маруси и, услышав ее голос, спросила:

— Леля звонила?

— Два раза, — доложила Маруся.

— А ты якобы дорогу в деревню вспоминаешь?

— Слушай, старушка, я вот думаю, что мне Лелю-то дурить? Может, скажу ей, что адреса не знаю?

— С ума сошла?! — испугалась я. — Вот Леле-то как раз и скажи, что вспомнила, да назови точный адрес.

И я заставила Марусю несколько раз повторить адрес сестрицы бабы Раи. Потом Маруся раз десять мне поклялась, что адрес она записала, потом еще раз пять повторила адрес и заверила, что не разболтает мои секреты Леле, после чего мы дружно осудили Тамарку, распрощались, и я повесила трубку.

— Что ты наделала? — запаниковала Роза. — Теперь Леля точно грохнет Турянского.

— Теперь Леля пошлет грохать Турянского Перцева и Равиля, — заверила ее я. — Вряд ли они возьмут с собой подкрепление. Дело щекотливое, зачем лишние свидетели? Да там этого Турянского — всего ничего: метр с кепкой. Деревня глухая, народ по хатам сидит. Приедут, Турянского скрутят и увезут. Посидит в подвале уже без душа да в кратчайшие сроки и преставится.

— А ты? — добродушно поинтересовалась Роза.

— А что я?

Правильно: «А я?!»

И тут мне стало нехорошо.

ГЛАВА 33

Мне стало нехорошо. Вот она, расплата за длинный нос и неистребимую жажду помогать людям! Ведь теперь убить меня возжелают и Перцев, и Равиль, и Леля. Раскрыв планы Лели, я из сообщницы мгновенно превращаюсь в ненужного свидетеля. То-то мне стало нехорошо.

А почему, собственно, мне стало нехорошо? Пока Леля думает, что я стараюсь посадить за решетку Перцева, мне ничего не грозит. Я ее главный свидетель. До суда я могу спокойно спать, а вот потом…

До «потом», думаю, дело не дойдет. С этой мыслью я позвонила на мобильный Евгению, однако он мне отвечать не спешил.

«Дрыхнет, наверное, — решила я. — Доставил Турянского в деревню, там их старушки сытно покормили, вот его сон и сморил. Пусть спит, здесь со мной это вряд ли ему удастся. Да, пусть спит. А что ему еще делать после бессонной ночи? Интересно только, как Перцев с Равилем выкручиваться станут. Вряд ли они решатся убить моего Женьку. Порой он ведет себя так, что надо бы его убить. Что-то подозрительно часто. С этих ночных дежурств является такой измотанный! Нет, работой так себя не измотать! И куда только я смотрю?!»

Мысль была столь мучительна, что срочно пришлось переключаться на приятное. Я позвонила Марусе и спросила:

— Леля не проявлялась?

— Е-мое, старушка, она знает адрес, — отрапортовала Маруся.

— Все идет как по маслу! — обрадовалась я и помчалась к Леле.

Роза попыталась увязаться за мной, чтобы отвлечься — бедняга никак не могла забыть те роковые буквы, — но я воспротивилась.

— Ты мне здесь нужна, сиди на телефоне, — приказала я. — И сама время от времени звони моему Женьке, пусть он подкрепление в деревню шлет. Бог знает, как там все сложится.

Роза сразу же наложила в штаны, простите за грубость, но иначе не назовешь то, что она сделала. Она ухватилась за меня и с криком: не пущу! — попыталась удержать. Будто это возможно. Да еще с ее субтильной комплекцией.

— Соня, я боюсь! — вопила она. Пришлось открыть ей душу:

— Если ты останешься здесь и дозвонишься до моего мужа — ведь когда-то же он проснется, епэрэсэтэ, как говорит Маруся… Короче, если ты поставишь в известность Женьку, бояться будет нечего, а если поедешь со мной, и я начну бояться.

Моя рассудительная речь подействовала на Розу благотворно.

— Что я должна делать? — спросила она.

— Если представится возможность, сообщи моему Евгению, что я поехала в деревню. Пускай он высылает туда подкрепление.

— А если не представится возможность сообщить Евгению? — капая слезами, спросила Роза.

— Тогда тебе остается молиться. Порой помогает и это. Я, конечно, неисправимая патриотка, но коль речь идет о моей жизни, то уж лучше молись американскими молитвами. Рейган утверждал, что они самые действенные в мире.

Роза окончательно сникла, но вдруг ожила, озаренная вздорной мыслью.

— Соня! — радостно визгнула она. — А почему бы тебе самой подкрепление не вызвать? Позвони Женьке на работу и вызови. Да хотя бы его друга Серегу попроси.

Я с жалостью взглянула на нее и ответила.

— Роза, — ответила я, — ты порой так меня удивляешь. Станет Серега слушать? Ты забыла, какая у меня репутация? Только ленивый не думает, что по мне плачет дурдом. Для непосвященных обывателей гении и дураки — одно и то же.

С этой горькой истиной я и покинула Розу.

* * *

Я бы могла поджидать Лелю где-нибудь в рощице у въезда в деревню, но не было уверенности в том, что она точно последует предугаданному мной сценарию, поэтому я отправилась поближе к ее дому.

Пристроилась в соседнем дворе, из которого хорошо просматривался подъезд Турянского, и приготовилась ждать, рискуя быть изгнанной охраной дома, которая почему-то не терпела в непосредственной близости от здания никаких чужих машин. Однако ждать совсем не пришлось. Только я пристроилась, как Леля словно угорелая вынеслась из подъезда, прыгнула в свой автомобиль и умчалась. Я за ней. Старалась не отставать, но и дистанцию соблюдала приличную. Минут десять спустя стало совершенно очевидно, что движемся мы в сторону деревни.

Следуя за Лелей, я не теряла даром времени, все прокручивала в голове детали этого преступления, анализировала — такая уж умная у меня голова: и секунды не может без мыслей.

И чем дальше прокручивала, тем больше неприятностей видела в этом деле. Очень сильно настораживало то, как быстро раскололась соседка Турянского. Не той закваски баба, чтобы так быстро колоться. Да и Перцев действовал уж слишком глупо и неумело: зачем ему подслушивать, если сама Леля заодно с ним? Разве она ему и так не расскажет обо всем, что творится у нее в доме, без всяких «жучков»?

А может, Перцев не верит Леле?

И потому бросает крутую невесту? Нет, Перцев рассчитывает только на Лелю. Женившись на ней, он получает и любимую жену, и полную власть над капиталами. Разве стал бы он пускаться в такое опасное предприятие, если бы не верил Леле?

Тогда зачем он прослушивает ее квартиру?

Да разве только с этим неясности? Тут одни вопросы! Кто требует с Лели сто тысяч? Ведь явно же проступает еще одно лицо. Как минимум, одно. Чует мое сердце, что это Коровин…

Ох уж эти мне гомики! Не удивлюсь, если Равиль дурит Лелю и ведет двойную игру. Тогда и любовничек Коровин в курсе. Он и решил погреть руки за спиной Равиля…

Точно, Коровин и требует стотысячный выкуп с Лели, но где он ей возьмет Турянского?

Нет, Коровин мне не подходит. Турянский же ясно сказал, что кто-то заходил в подвал. Кто-то с красивым голосом, а именно такой голос у Коровина. Значит, он про Турянского ничего не знал, раз полез в подвал и сказал, что там никого нет.

Ой, что-то мозги опять пухнут!

На этой трагичной ноте и зазвонил сотовый. К громадному моему удивлению, объявилась Треплева. Я не слышала ее сто лет — какой только черт заставил ее позвонить. Больших сплетниц я в жизни не встречала. Маруся против нее ничто. Пустое место!