Фанера над Парижем - Людмила Милевская

— А что Перцев, — сникла Тамарка и, скучая, поведала:

— Перцев чуть было договор не подписал, но вдруг ему позвонили, он изменился в лице, гаркнул: «Не может быть!» — и срочно потребовал узнать адрес этой сестрицы.

— У кого потребовал? Какой сестрицы? — нервно облизывая губы, спросила я.

— А фиг его знает, у кого и какой, — рассердилась Тамарка. — Этого он не сказал, а, забыв про нас, вскочил и убежал. Мы с Пупсом вышли в приемную, Роза кинулась к нам с вопросами, ну тут-то Пупс ее на три буквы и послал, вот же удолбище! Послал и сразу бежать. А я, как дура, в приемной осталась с беспомощной Розой на руках. Слышишь, как заикается бедняжка. Интересно, это останется или пройдет? Знаешь, Розу это даже украшает. Появился легкий шарм.

С этой Тамаркой можно с ума сойти! Ишь как ее из стороны в сторону кидает: совсем нить беседы держать не умеет. И как только она руководит своей компанией? Хотя, что такое ее компания? Пожар в бардаке во время наводнения!

— Тома! — завопила я. — Притормози!

И вместо Томы это сделал ее водитель. Бедняга так резко влупил по тормозам, что мы с Розой едва не вылетели через лобовое стекло. И это с заднего сидения! Нет, он все же болван!

— Поезжай дальше, — приказала ему Тамарка и осудила меня:

— Мама, ты невозможная.

— Это ты невозможная! — рассердилась я. — Тут творятся такие дела, я второй раз на карниз лазила, а от тебя слова путного не могу добиться. Вот зачем, спрашивается, ты звонила мне? Беспокоила! Нигде от тебя спасения нет, достанешь даже на карнизе!

Тамарка тоже пришла в возмущение:

— Я зачем звонила? Какая же ты, Мама, неблагодарная! Да за тем и звонила, чтобы сбагрить Розу тебе. Не могу же я весь день нянчиться с ней, у меня компания, а тут ты со своим карнизом. Мама, ты невозможная! По миру скоро с вами пойду: не работаю, а только подруг обслуживаю.

И Тамарка неприлично выругалась, будто обслуживание подруг не есть то самое приятное занятие, которому я предаюсь с радостью.

— Короче так, Мама, — с напором продолжила Тамарка, — высаживаю вас с Розой у твоего дома и еду работать. Столько дел! Столько дел! — ужаснулась она. — А я каких-то непутевых с карнизов снимаю.

И Тамарка снова начала ругаться, мне же было не до нее. Я торопливо набирала телефонный номер Маруси.

— Перцев тебе не звонил? — поинтересовалась я, как только услышала ее голос.

— Кроме Лели, никто не звонил, — сообщила она.

— Это понятно, — отмахнулась я, ничуть не сомневаясь, что кто-кто, а уж Леля-то обязательно будет пытать Марусю. — Кстати, что ты ответила Леле?

— Все как ты приказала: что ездила в деревню всего один раз, а потому дорогу забыла. Леля очень просила вспомнить и обещала перезвонить. Вот, сижу, жду.

— Жди, — посоветовала я и отключилась. Признаться я была в недоумении — рушились все мои логические выводы, которые вроде бы уже нашли подтверждение в Тамаркином рассказе о том, почему Пупс послал на три буквы Розу.

Бедная Роза!

Но не о ней речь.

Как-то слабо развиваются события. О чем думает этот Перцев? Кто так дела делает?

В общем-то, я и не ожидала, что Перцев сам Марусе позвонит. Абсолютно очевидно, что он не в состоянии самолично прослушивать квартиру Турянского, и тем более круглосуточно. Скорей всего этим занимается его сообщник, он-то Перцеву про сестрицу бабы Раи и сообщил, но почему тогда Марусю пытала только Леля? Перцев же тоже должен что-то предпринять, хоть сам, хоть через сообщников. И куда он так поспешно укатил?

«Кстати, — подумала я, — забыла спросить у соседки Турянского, с какой целью Перцев снимал квартиру. Наверняка он выдвинул какую-то версию».

Прямо посреди этих размышлений Тамарка и высадила нас с Розой у моего подъезда.

— Все, Мама, пиши письма, — глумливо воскликнула она и укатила.

* * *

Я и Роза вошли в мою пустую квартиру, и, не тратя времени даром, сразу же каждая занялась своим делом. Убитая горем Роза рухнула на диван и залилась слезами, что-то вяло бормоча о разводе. Пока она рыдала, вспоминая три буквы, я громогласно ломала голову, пытаясь постигнуть, какой черт понес меня на карниз. Теперь уже я склонялась к мысли, что и в прошлый раз на карниз влезла сама.

Услышав эту версию, Роза даже бросила заливаться слезами и заикаться, а с вполне сносной дикцией спросила:

— А как же ты попала туда?

— Из окна, что на лестничной площадке, раз все жильцы хором утверждают, что к ним я не заходила. Из окна, черт побери, как бы далеко от того места, где я стояла, оно ни было.

— Это невероятно, — прошептала Роза и тут же опровергла себя. — Есть такое психотропное вещество, — сказала она, — под воздействием которого в человеке открываются удивительные способности. Эти способности как бы дремлют до приема вещества, даже более, человек думает, что они полностью у него отсутствуют, и боится всего, а потом вдруг осознает и перестает бояться, а то, что дремало в нем, оживает, и он, этот человек, под воздействием этого вещества такие кунштюки выделывает, что только держись, хотя врачи ждут от него другого. Да, это было на практике, — заключила она и задумалась.

Согласна, Роза не Цицерон, порой даже совсем не оратор, но я ее сразу поняла, а потому закричала:

— Правильно! Так было и со мной! Всю жизнь высоты боялась, но вдруг оказалось, что только думала так, а на самом-то деле к ним лишь, к вершинам и стремлюсь. Как я раньше не догадалась, что создана исключительно для вершин!

— Что и выяснилось столь причудливым образом, — подтвердила Роза. — Думаю, здесь не обошлось без психотропного вещества.

— Вот только как это вещество в меня попало? И какого эффекта добивался тот, кто меня им кормил?

— На вкус вещество сладкое и сильно действует в такой малой дозе, что хватит и нескольких пылинок, чтобы ты сошла с ума, — пояснила Роза.

— Хочешь сказать, что кто-то собрался свести меня с ума? — испугалась я. Роза пришла в недоумение.

— Разве что кто-то нашел тебя недостаточно странной, — пожимая плечами, предположила она.

И тут меня озарило!

Кстати, что-то давно не озаряло, но зато как на этот раз озарило!

— Роза, — воскликнула я, — кто накормил меня этим психотропом, тот и затеял бодягу с похищением Турянского. И я его найду!

Роза всплеснула руками:

— Разве это не Перцев?

— Перцев, но теперь я уже думаю, что не он один. Есть и другие участники, которые остаются в тени.

— Господи, зачем тебе это нужно? Не лезла бы ты, Соня, в чужие дела, — взмолилась Роза.

— Мне это нужно затем, что я хочу знать, кто именно по-настоящему считает меня умной. Надоело уже в чокнутых ходить. Думаешь, я не вижу, как за моей спиной вы у виска пальцем крутите.

Роза охнула и начала оправдываться, уверять меня, что я не права. Пришлось ей посоветовать лучше задуматься о поведении Пупса. Роза сразу же вспомнила про три буквы и залилась слезами, я же вернулась к своему расследованию.

Первым делом позвонила соседке Турянского. Соседка меня несказанно потрясла, но все по порядку.

— С какой целью Перцев снимал квартиру? — спросила я.

Услышав мой вопрос, соседка изумилась и воскликнула:

— Как с какой целью? Это же вам любой скажет! Эта Лелька, жена Турянского, любовница Перцева. Перцев из-за нее даже бросил свою богатенькую невесту. Я им давно квартиру сдала, на моей квартире они и блудили. Мне удобно, ужасно хотела Турянскому за его наглость отомстить, и голубкам удобно: из одной квартиры вышел и сразу нырь в другую. Ни одна зараза не увидит.

Пораженная, я воскликнула:

— Неужели вы говорите правду?

— Самую что ни на есть, — заверила меня эта вреднющая бабенка. — Уж я-то знаю. Уж мне-то поверьте: у Турянского такие рога, просто удивительно, как он с ними в лифте помещается.

После такой беседы я минут десять пребывала в прострации, бессмысленно глядя на дремлющую на диване Розу. Бедняжка нарыдалась и забылась сном. Если она пришла в расстройство всего из-за каких-то трех букв, то можно представить, каково было мне.

Мне, дважды побывавшей на карнизе!

Да и схватка с Равилем сказалась на моих нервах. А тут еще эта Леля…

«Какая-то недалекая Леля обвела меня вокруг пальца, — горевала я. — Устроила похищение собственного мужа и…»

И тут меня осенило: «Боже, до чего я глупа!»

ГЛАВА 31

Конечно, глупа! Мне бы следовало насторожиться уже тогда, когда Леля грохнулась в обморок при сообщении, что с нее хотят получить сто тысяч долларов за живого и здорового Турянского.

Ха, ей ли падать, когда еще день назад с нее просили гораздо больше, не обещая ничего? Следовательно, перед этим Леля ломала комедию. Она сама у себя эти бешеные деньги просила, даже Перцев об этом ничего не знал. Он абсолютно искренне был удивлен, когда Тамарка проболталась. Ах, как испугалась Леля, как разволновалась, и в самом деле бросилась пить лекарства. Еще бы, теперь сто тысяч и в самом деле кто-то потребовал, но кто?