'Стерва' для Ледяного Дракона - Татьяна Призрачная

мечей.

— Прекратите, — кричали обе.

— Я прошу вас, перестаньте, — молила я.

— Леонорий! Зачем ты это делаешь? — кричала свирепо Зимана.

— Да, зачем ты сражаешься с ним? Ты на самом деле борешься с самим собой. Эта битва должна была состояться в любом случае. Потому что ты бы не смог смотреть каждый день на любимую женщину, и видеть ее в объятьях другого? Ты не смог бы пересекаться с ней в замке и не иметь права поговорить, дотронуться, — кричала истерично я, — Ты бы смотрел как самое дорогое, что могло бы быть у тебя, не любят так, как мог бы любить ты. Не ценят качеств, что ценны для тебя, упрекают в чем-то. Ты борешься с самим собой. Ты борешься со своим страхом. И Радигост тут не причем. Он не виноват, что ты боишься любви! Ведь любить — это риск.

Схватка прекратилась, мужчины опустили мечи. И посмотрели на нас с Зиманой. Мы стояли полуобнаженные, так как наспех выбегали из бани, в слезах, красные от холода. Как только их взгляд сфокусировался на нас, Радигост пошел в мою сторону, попутно снимая плащ. А Леонорий стоял на своем месте.

— Скажи ей, скажи, что любишь ее, — захотела дойти до конца, но тем самым разозлила Леонория.

Он обратился в Дракона, и то ли от отчаяния, то ли от безысходности дунул голубым свечением. Он не целился в нас, но эта материя срикошетила ото льда и полетела ровно в мою сторону. Радигост бежал, стараясь укрыть меня плащом, но не успел. Вмиг мне стало холодно, и сон накатил с такой силой, что тут же закрыла глаза и стала проваливаться в забытье.

Глава 28

Радигост

Все было так, будто Земляные Драконы издеваются и замедляют происходящее. Я бежал, как только мог, но не двигался. И вокруг все тоже замедлилось. Рядом со Стеханой появилась девушка, смутно знакомая, она пыталась ее утянуть с линии поражения, но у нее не было на это сил. Я видел, как в тело любимой входит ледяная волна. А меня самого обдало жаром. Паника, отчаяние, страх, безысходность вгрызлись в мое сердце и раскололи его на мелкие ледяные осколки, которые теперь впивались в тело изнутри.

— Леонорий! — заголосила отчаянно незнакомка и по голосу я понял, что это Зимана, — Что ты наделал! — пространство вокруг перестало замедляться, и девушка уже рыдала над недвижимым телом Стеханы.

Все вокруг было без изменений, меня уже никто не задерживал, не сковывал, но двигаться я не мог. Внутри все болело и не верило в случившееся. Моя Стехана лежала на льду. Ее хрупкое, полуприкрытое тело бледнело на глазах. Над ней свирепо выла Зимана.

— Ты этого добивался? — закричала она на Леонория, который после случившегося не улетел, а обратился в человека и осторожно приближался к нам, — Зачем? Зачем ты все это придумал? Ведь я просто любила тебя, любила беззаветно. Что ты наделал?

— Ты достойна большего! — зарычал мой дядя, — Я Бастард.

— И что? — истерично, отчаянно, сотрясаясь от рыданий, спросила его девушка, — Я бы просто любила тебя, мы бы просто жили и растили детей. Разве этого мало?

Я слушал и слова Стеханы, которые она выкрикивала во время нашей битвы, обретали смысл. Мой дядя любит Зиману, и он решил забрать ее к нам во дворец, но не как свою жену, а как мою. Чтобы она продолжила великую династию Драконов Ледяных Земель. И хотя головой я прекрасно понимал его план, и даже считал его правильным. С точки зрения рода, регалий, статуса в Землях и за их пределами Зимана получала куда больше, чем в браке с ним. Но теперь, именно в эту минуту все это казалось таким незначительным. Ведь она, да и он предавали любовь.

— Она еще жива, — уливая слезами тело Стеханы, голосила Зимана.

Мы с дядей встрепенулись.

— Жива! Помогите! — тянула на себя ее за руку, чтобы приподнять с холодного снега, девушка.

— От нашего дыхания нет исцеления, — печально отозвался Леонорий.

— Но она жива! — настаивала Зимана.

Я собрался силами и приблизился к телу. Я не мог поверить в происходящее и принять его.

— Да свершится судьба, — прошептала Стехана, — ты все-таки меня погубил, — выдыхала тихо она.

Эти слова что-то взорвали во мне. Я стал рычать, внутри бушевала злость. Собрал всю энергию, что была внутри, и направил на девушку, которую заворачивала в мой плащ Зимана. Но сколько не старался, сколько не направлял, она как в тот день, когда ее нашли с пробитой головой, просто уходила в бездну.

— Я же исцеленная! — прошептала Стехана, — Помнишь? Одно исцеление. Я его израсходовала!

— Да, правила Земель! — подтвердил ее слова Леонорий.

— Полетели к волшебнику! — приказал я, пытаясь обратиться, из-за потери сил не получалось.

— Земля одна, — положил мне на плечо руку дядя, а я ее скинул.

— Тогда к нашему! — тут же отреагировала Зимана, он сильный, он поможет, девушка превратилась в прекрасную драконицу, одной лапой она взяла меня, а второй, очень бережно, я и не думал, что драконья лапа способна на такую аккуратность, но именно так она взяла тело Стеханы и взмыла в воздух.

Леонорий последовал за нами. Зимана летела быстро, но мне все равно казалось, что время тянется мучительно долго. Когда, наконец, мы опустились у уединенной избушки посреди пожелтевшего от солнца без дождей луга, я тут же взял холодное тело Стеханы на руки и побежал с ним к двери. Пожилой волшебник будто ждал нас. Я не успел дотянуться до ручки, как дверь отварилась, и из дома вышел он. Тут же стало вокруг темно, мужчина был не весел и не приветлив.

— Не поможет! — сухо, осуждающе произнес он.

— Но, миленький, — подбежала к нему со слезами Зимана, — я очень тебя прошу, ты же такой сильный, ты все можешь. Она не виновата. Ну, помоги!

— У судьбы два пути! — туманно начал он, и небо над нами совсем заволокло черными, почти ночными или грозовыми тучами, — И вы всегда идете по проторенному, — глянул он в мою сторону, а потом перевел взгляд на Леонория, мотнул своим мыслям головой и собирался уходить обратно в свое жилище.

— И ты даже не попытаешься? — заливалась слезами девушка, оседая на колени, — Ну разве можно даже не пытаться?

— А вам? — укоризненно спросил, такое впечатление у всех сразу, волшебник.

— Мы же принесли ее тебе! Хотя бы попробуй! — взял слово Леонорий.

— А ты попробовал? — с хитрым прищуром спросил у него волшебник.

— От нашего дыхания нет исцеления, — поник дядя.

— А ты? — спросил он у