Ведьма и эльф - Зоя Майская

тьме легко заплутать, а ничего похожего на факел в башне Альвэйра могло не оказаться.

Вспомнив о эльфе, я ощутила укол вины – я нарушала обещание, данное супругу, да к тому же собиралась проникнуть в его тайны. Лорду Дома вереска это не понравится.

Магия осталась глуха к моим мыслям – ощутимый толчок заставил моё тело двинуться вперёд, сила заструилась из меня, зажигая вокруг мельчайшие зеленоватые огоньки, похожие на свет гнилушек на болотах.

И всё же этого робкого света хватало ровно на то, чтобы осветить пару метров вперёд. В глубине коридора не было ничего, кроме черноты, но буквально кожей я чувствовала, как что-то взывает ко мне слабым отголоском.

А в ушах стояли слова Кэлеана.

Эльрис. Подношение мёртвым.

Та сила, намёки на которую чудились впереди, не была живой. Замороженная, вечная и озлобленная, она ждала своего часа тысячелетия.

Я знала, что не должна откликаться. Вот только дикой магии не нужно моё согласие, если она пожелает подчинить меня. Поэтому я предпочла пойти вперёд добровольно, надеясь, что моё решение не будет стоить мне жизни или чего-то более ценного.

Глава 35

Не знаю, что ожидала я отыскать в глубинах гор. Быть может, древний источник дикой магии, подобный тому, что кроется в Эдринском лесу. Старый артефакт или просто сырую магию, витающую в воздухе.

Ничего этого не было, лишь зыбкие отголоски былой силы, витающие в воздухе.

Я достигла конца коридора, заваленного камнями. В зеленоватом свете волшебных огоньков они казались могильными камнями.

Ими они и были.

Стоило моим пальцам коснуться породы, как я ощутила едва уловимый шёпот магии. Она заструилась внутрь меня, будто вода из кувшина, и с её переливами сердце наполняла раскалённая безнадёжность.

Я почти видела складки плащей и платьев, взвивающиеся вокруг фигур. Они бежали по тайным проходам в сердце гор, чтобы выйти к побережью. Женщины, мужчины, старики и дети. Остальные были уже мертвы - либо зарублены в боях, либо умерщвлены во время обрядов.

Они не могли улететь. Эльфы раскинули своё заклинание над ущельем, и драконы, повелители небес, потеряли и крылья, и когти, и чешую. То, что было их сутью, стало топливом для жадной эльфийском магии. Но остроухим этого было мало. Им нужна была вся сила до последней крошки. А дикая магия драконов – не только в превращении. Они – и есть дикая магия. Их волосы и руки, дыхание и слёзы, их мужчины, жены и дети – сгодится всё.

Я видела эльфов глазами драконов. Прекрасных и жестоких. Их бледные лица с горящими ожесточением глазами. Люди считали остроухих безжалостными, но они не знали ничего об истинной беспощадности.

Смутно я уловила осознание – была причина всему происходящему. Драконы знали, что эльфы пошли на величайшее святотатство не просто так. Но кому до этого есть дело, когда ты слышишь сердцебиение ребёнка, прижимающегося к твоей груди? Маленькое сердечко стучит быстро-быстро, но малыш твёрдо верит, что в материнских руках в безопасности. Мать способна защитить его от всего на свете.

А ты знаешь, что не сумеешь спасти ни его, ни себя. Потому что эльфы не пощадят твоего ребёнка, сколько бы ты их не умоляла. Для них – он не темноволосый ласковый малыш, а просто сгусток полезной силы…

Я судорожно втянула в себя воздух, тело свело от боли, будто это моему сыну грозила страшная смерть. Но не успела я перевести дух, как утонула в ещё одних посмертных чувствах. И ещё. И ещё…

Не знаю, сколько я стояла там в темноте, покачиваясь из стороны в сторону, будто стремясь успокоить себя, убаюкать, убедить, что всё будет хорошо. Что им удалось спастись, но я знала, что это не так.

Дикая магия была не только в драконах, она пропитала всё ущелье, и когда эльфы выпили её, горы пошатнулись. Драконы так и не вышли к морю. Они погибли под обвалом. Непокорённые, но побеждённые подавляющей силой и страхом.

То, что витало, уже не было призраками в полном понимании. Они слились воедино, будто стремились утешить друг друга в посмертии. Они кипели от ненависти, злобы, страха и жажды мести. Прятались от забредающих в тоннели эльфов. Таяли на протяжении веков, пока от них не остались смутные отблески.

Понять, чего они хотят, было просто – чтобы я впустила их в себя, соединила со своей дикой магией и освободила. Они долго верили, что сумеют отомстить, но теперь хотели лишь одного – чтобы их побег всё-таки удался. Хотя бы сейчас, века спустя.

Я знала, что согласия давать не следовало. Это основы сохранения жизни и рассудка для любого волшебника. Нельзя пускать в себя нечто извне – каким бы безобидным оно ни казалось. А больше сотни мёртвых драконов и полукровок, которыми владеет жажда мести, и не пытались быть таковыми.

Но у меня стояло перед глазами их отчаяние, и я понимала, что второго шанса у драконов может не быть – век-другой и они исчезнут. Или их найдёт какой-нибудь маг. Силы здесь осталось не так уж много, но вполне достаточно, чтобы подарить одному волшебнику могущество.

Я вдохнула их в себя - образы и воспоминания потекли блеклым потоком тоски и боли, закручивались и уходили куда-то в глубину, туда, где жила дикая магия. Когда всё улеглось, поначалу мне показалось, что ничего не изменилось. Всё то же ощущение волшебства, укрытого за пеленой от чужих глаз.

Но стоило силе осесть, как я вдруг отчётливо увидела паутину ненависти, опутавшую меня, Альвэйра, всё ущелье, Эдринский лес и земли людей. Я парила над лугами и лесами, что уже желтели от предчувствия скорой зимы. Каждая травинка, камень, зверь, птица, человек и эльф внезапно раскрылись мне одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Пожелай я этого, в тот миг могла бы узнать, что угодно.

Прошлое накатило на меня приливной волной, я видела нити взаимосвязей, цепочки событий, что вели к тому, что происходило сейчас и случится потом. Со мной, с другими.

Будущее пронзило меня тысячью стрел. Оно было изменчивым и расщеплённым. Я видела, что могло случиться. Сотни разных будущих только для одной меня…

Сначала я устремилась к прошлому. К тому, что связывало меня с матерью. Перед моим взором отчего-то возникли полыхающие земли Серых долин. Я видела Альвэйра, залитого кровью, стоящего среди груды изрубленных человеческих тел. Живой мертвец, ведомый лишь жаждой местью. И страшащийся лишь одного.

Что если кто-то выжил? Не важно ребёнок или старик. Они должны умереть все.

Его