Оттенки серого - Джаспер Ффорде

бабка по матери была сильнопурпурной.

– Вот как? – Я вспомнил слова Томмо о том, что наследственность Имогены – купленная. – Вам есть чем гордиться.

– Мы весьма горды этим и желаем ей всяческих благ. К слову сказать, ты не знаешь каких-нибудь пурпурных – слабоцветных, но с большими бабками? Я интересуюсь, но без фанатизма. Вдруг на примете есть сиреневые невысокого ранга, готовые расстаться с монетами?

Я подумал о Берти Мадженте. Его старшая сестра, умнее и пурпурнее брата, должна была унаследовать завод старика Мадженты по обогащению синтетического пигмента и должность главного префекта. Сам Берти в прошлом году прошел тест Исихары: жалкие пятьдесят три процента пурпурности. К тому же мозг его по размеру едва ли превышал горошину. Несмотря на это, он вел вполне приятную жизнь только благодаря своему цвету. Если бы его сестра вышла замуж на стороне и поблизости не появилось никого с более высокой пурпурностью, Берти мог бы даже стать главным префектом. Я холодел от одной только мысли об этом.

– А как насчет ума? Требуется или нет? – поинтересовался я.

– Если есть деньжата, мне все равно.

– Знаю я одного парня, хоть он и не слишком башковитый. Можно сказать даже, что у него мозг как у слизняка. Но он – сын главного префекта.

– Отлично! – заулыбался Карлос. – За комиссию получишь два процента, приятель.

– А что скажет Имогена?

– Она сделает так, как мы сочтем нужным, – отрезал Фанданго. Тон его мне не понравился. – Кроме того, помолвка покончит с недолжной привязанностью. Можешь расхвалить Имогену в телеграмме своему приятелю. Скажи, что, если есть серьезное предложение, она готова провести с этим парнем вечер, чтобы он попробовал. А я постараюсь поскорее достать ее фотографии и список достоинств.

Мое молчание он принял за знак согласия и хлопнул меня по плечу. Я не был до конца уверен, но, кажется, Фанданго только что предложил мне устроить понятно что между своей дочерью и Берти – слабоцветным денежным мешком, о котором он ничего не знал. Я потряс головой. Да нет, не может быть. Фанданго явно имел в виду что-то другое: ужин, например.

– Двадцать девять миль, – грустно сказал он, когда мы вышли из машины за воротами склада, чтобы привести себя в порядок и надеть кружки. – Такими темпами через двести лет от «форда» ничего не останется.

Люси, Виолетта и Дэзи

5.1.02.12.023: Хранитель обязан обеспечить доступ к картинам, скульптурам и другим произведениям искусства по первому требованию любого гражданина.

Весть о прибытии цветчика разнеслась мгновенно. К тому времени, как мы с ним подходили к нашему дому, у дверей уже собралась кучка зевак, чтобы посмотреть – нет, не на него, а на шестерни велосипеда и заляпанный краской комбинезон. В этом унылом городе он был проблеском надежды, примером того, каким красочным может выглядеть мир, если только позволить себе купить пигмента, для чего нужно иметь время и возможность собирать цветной хлам.

– А вы пользуетесь популярностью, – заметил я, провожая его в одну из гостевых комнат.

– Не я, а НСЦ, – поправил он. – Я знал людей, совершавших немыслимые поступки ради одной цветной орхидеи. А ты, приятель, интересуешься цветом?

– Мой оттенок горчичного занял первое место на прошлогодней ярмарке увеселений. – Наконец-то мне представился случай похвастаться. – Он получился темнее, чем у остальных: 33–71–67.

– Хмм, – промычал цветчик, тут же мысленно воспроизводя цвет, – неплохо. А что мы берем для примулы?

– 62–62–98, господин Глянц.

– А для моркови?

– 31–87–97.

Это впечатлило его.

– Ты разбираешься в цветах.

– Я учился у бывшего смешивателя, Грега Пунцетти.

– Мы с ним встречались пару раз, – раздумчиво проговорил цветчик. – Прекрасный парень. Наверное, нам с тобой стоить поговорить. Развяжи мне шнурки и сними ботинки, ладно? И еще возьми мое белье простирнуть. Зови меня просто Мэтью.

Я отнес картину префекту Смородини, как только разобрался с бельем Глянца и переоделся в более официальный костюм. Смородини выглядел как никогда счастливым.

– Мы поместим его у Кошенилей, – объявил он, восхищенно созерцая полотно. – У них уже живет один Ван Гог. Они знают, как ухаживать за такими вещами. Надо сделать контурную копию с номерами цветов и раскрасить синтетическими красками, чтобы Караваджо засверкал во всем блеске.

– У нашей госпожи Крушинник есть тернеровское «Крушение „Минотавра“», – сказал я, отстаивая честь родного города, – а у Рут С-9 – Ренуар.

– Вам надо увидеть нашего Вермеера. Он, правда, в Серой зоне, но можно попросить кого-нибудь из серых сопроводить вас туда и обратно.

Через несколько минут я входил в ратушу. Правила не уточняли, какой из приемов пищи надо совершать в ней, но это всегда был ланч. Множество горожан, принадлежавших к разным цветам, переговаривались, прежде чем сесть за отведенные им столики. Я узнал лишь немногих, в том числе Люси Охристую. К счастью, из-за прибытия цветчика моя встреча с ятевео никого не интересовала.

– Привет! – сказал я, но Люси посмотрела на меня пустым взглядом. – Я Эдди Бурый.

– Ой, извини! Я о чем-то думала. Спасибо, что помог мне сегодня утром. Но только верни мне линкольн, пожалуйста. Мама его хватится.

– Я его уничтожил, – солгал я, возможно, что и к лучшему.

– Тогда я скажу, что линкольн унес Томмо. Мне нужен веский довод, чтобы не пускать его к нам домой.

Я принялся расспрашивать Люси о ее отце как можно осторожнее. Девушка сказала, что он был не прочь хватить линкольна, но пребыванием в Зеленой комнате не злоупотреблял.

– Не знаю, что он там делал, – добавила она, – но он не мог поставить себе ошибочный диагноз. И уж точно не «ловил лягушку».

И Люси, задумавшись, погрузилась в молчание. Я решил сменить тему.

– Я привез тебе вот это, как ты просила. – Я показал ей ложку из Ржавого Холма, завернутую в старый носок, чтобы никто не увидел.

Ложки представляли такую ценность, что ими платили за понятно что, подрывая некогда романтический обычай дарения ложки. «Принять ложку» стало пренебрежительным выражением, намеком на нецеломудренность. Поэтому я и уточнил: «как ты просила».

– О-о! Это то самое?

Я кивнул, и Люси назвала меня «милашкой».

– Как я могу отблагодарить?

– Да никак не надо, – ответил я, на случай если она неправильно меня поняла. – Это просто подарок.

– Что тут происходит? – спросил внезапно появившийся Томмо.

Кажется, ему сильно не понравилось, что мы беседуем друг с другом.

– Эдди дал мне ложку, – объяснила Люси с самым невинным видом.

– Что-о?

– Столовый прибор, Томмо.

– А, да, – он немного успокоился, – правильно.

– Вот я балда, – пожаловалась Люси. – Не умею выбирать слова.

Мы сели за тот же стол для красных,