Рейтинговые книги
Читем онлайн Земля обетованная - Владислав Реймонт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 137

— Мне не так радостно живется на свете, как тебе.

— Ты прав, да, мне-то уж очень радостно, — нервно расхохотался Бернард, в который раз зажигая папиросу.

— Опять позируешь! — воскликнула Ружа, которую он раздражал.

— Ружа! — возмутился Бернард, вскочив на ноги будто под ударом кнута. — Либо терпи все, что я говорю, либо ты меня больше здесь не увидишь.

— Обиделся! А я не хотела тебя оскорбить.

— Меня возмущают твои определения. Называешь меня позером, а ведь ты меня совершенно не знаешь. Что ты можешь знать обо мне, о моей жизни, что тут могут знать барышни, которые поглощены своими тряпками и томятся от барышенческой скуки! В мужчинах им интересно только одно — как одевается, какие у него волосы и глаза, за кем ухаживает, хорошо ли танцует и тому подобное. Ты знаешь только мою внешность, мой гардероб, а хочешь определить меня как человека. Кричишь мне: «Позер!» Почему? Потому что я иногда брошу парадокс о бессмысленности жизни, труда и денег. Скажи это Высоцкий, ты бы поверила, потому что он беден и вынужден много работать; я же если на все это плюю, то, видите ли, позирую, — и впрямь как может барышня понять, что я это говорю серьезно, я, богатый человек, акционер фабрики «Кесслер и Эндельман!» Совершенно так же говоришь ты и про Мюллера: «Шут!» — потому что видишь только то, как он у тебя кувыркается, рассказывает анекдоты и любовные истории, да, он забавен, но кроме этого Мюллера, паясничающего, есть еще другой Мюллер, Мюллер, который думает, учится, наблюдает, размышляет. Однако ни он, ни я не являемся к тебе с нашими размышлениями, с нашими сокровенными «я», не говорим о том, что нас гнетет, мучает или восхищает, потому что тебе это не нужно, — ты скучаешь, мы тебе нужны для забавы, вот мы и становимся шутами для вас, нам самим приятно порой изображать шутов и кувыркаться на все лады перед скучающими лодзинскими гусынями! Вы же нас рассматриваете как товар на прилавке, оцениваете, подойдет ли он вам к лицу. А впрочем, говорить с женщинами разумно все равно что воду решетом носить.

— Возможно, мы глупы, но ты-то много о себе воображаешь.

— А если мы не замечаем в себе того, в чем ты нас укоряешь, это твоя вина, это ваша вина, что вы обходитесь с нами как с детьми, — возразила Меля.

— Потому что вы и есть дети и ими останетесь! — отрезал Бернард и встал из-за стола.

— Так почему же ты недоволен, если мы не ведем себя как взрослые?

— Ну раз вы на меня сердитесь, я ухожу. Спокойной ночи! — И он направился к дверям.

— Останься, Бернард, пожалуйста! — воскликнула Ружа, преграждая ему дорогу.

Он остался, но ушел в другую комнату и сел за фортепьяно.

Ружа ходила по комнате взад-вперед, взволнованная его речами. Высоцкий молчал, слова Бернарда пролетали мимо его ушей, будто жужжанье мухи; он и не старался вникать в них, он все смотрел на Мелю, которая, положив голову на стол, глядела куда-то в пространство.

— Сядь рядом со мной, — сказала она тихо, почувствовав на себе его горящий взгляд.

— Что с тобой? — спросил он, склоняясь к ее лицу.

Его приглушенный голос звучал так нежно, что сердце Мели сладостно заныло от необычного волнения, а к лицу и рукам прихлынула жаркая кровь.

Она ничего не ответила, перехватило горло, но после этого минутного восхитительного волнения на нее нахлынуло чувство огромной жалости — серые ее глаза увлажнились, она прижалась лицом к лежавшей на столе ладони Высоцкого, и долго сдерживаемые слезы покатились, как крупные зерна, и заструились по его руке горячим ручьем.

От слез Мели что-то перевернулось в душе Высоцкого, он безотчетно гладил ее пушистые волосы и еле слышно шептал бессвязные слова, полные участия и нежности.

Она придвигала голову все ближе к нему, от каждого прикосновения его руки ее словно ударяло током, и ощущение это было невыразимо приятным. Ей так хотелось положить голову ему на грудь, обвить руками его шею, прильнуть к нему и высказать все-все, что ее мучило.

Чувствительная душа Мели жаждала такой ласки, жаждала любви, но свою любовь она боялась выказать перед ним в эту минуту, ее удерживала инстинктивная женская стыдливость. Она тихо плакала, и только слезы да нервное подрагивание побледневших губ выдавали ее состояние.

Меля смотрела на Высоцкого сквозь слезы, от которых душа его таяла и странное смятение овладевало им, он боялся поддаться соблазну поцеловать эти горячие от плача уста. Он ведь ее не любил и в эту минуту испытывал лишь глубокую жалость. Он даже не замечал, что она его любит, в ее отношении он видел лишь дружбу, ибо сам искал только дружбы.

Бернард играл все с большей страстью, нещадно колотя по клавишам, — нестройные, резкие звуки какого-то скерцо разносились по пустым комнатам, будто безумный, издевательский хохот, затихавший где-то вдали среди ковров.

Ружа прохаживалась по анфиладе комнат, как бы ничего не замечая, — то появлялась из мрака и входила в «охотничью», то опять исчезала в соседних комнатах и вскоре возвращалась, тяжело прихрамывая и раскачивая бедрами.

Она притворялась, будто погружена в свои мысли, а на самом-то деле хотела дать время Меле и Высоцкому объясниться, и ее раздражало, что они сидят рядышком неподвижно и молчат. Ей хотелось увидеть, как они упадут друг другу в объятья, бормоча слова любви, как сольются в страстном поцелуе; все это она заранее вообразила себе так ярко и так жаждала увидеть подобную сценку, что, прохаживаясь по комнатам, ежеминутно оборачивалась в надежде застать их врасплох.

«Растяпа!» — думала она со злостью и, остановясь в дверях, вглядывалась из полутьмы в лицо Высоцкого.

— Слизняк! — прошептала она с досадой и вернулась к Бернарду, который перестал играть.

— Первый час! Спокойной ночи, Ружа, я иду домой.

— Поедем вместе, — воскликнула Меля, обращаясь к Высоцкому. — Если хочешь, я тебя подвезу, мой экипаж ждет у ворот.

— Ладно, — с сонным выражением лица проговорил он, застегивая постоянно расстегивавшиеся пуговицы своего сюртука.

— Не забудь, Меля, что в субботу день рождения пани Эндельман, — сказала Ружа, прощаясь.

— Моя невестка просила сегодня напомнить вам, что вас очень ждут, — прибавил Бернард.

— Да, я вчера получила приглашение, но не знаю, пойду ли.

— Приходите обязательно, увидите массу интересных личностей, и мы будем вместе потешаться над моей невесткой. Для дорогих гостей готовят сюрприз: будут концерт, новая картина и таинственная Травинская.

— Тогда придем, хотелось бы на нее посмотреть.

Высоцкий проводил Мелю к экипажу.

— А ты не сядешь? — спросила она удивленно, когда он стал с нею прощаться.

— Нет, уж извини меня… Мне надо пройтись… Я слишком перенервничал, — довольно неуклюже оправдывался он.

— Ну, что ж… Тогда спокойной вам ночи! — со значением ответила Меля, задетая его отказом, но он, словно не почувствовав этого, поцеловал ей руку. Она тут же пожалела о своей резкости и, сев в экипаж, взглянула на него.

— Пошли в какой-нибудь кабак! — сказал Бернард.

— Спасибо, не хочу, сегодня я не в настроении.

— Пойдем в «Шато».

— Мне надо поскорее домой, мать ждет меня.

— Что-то не нравятся мне твои разговоры, с недавнего времени ты и впрямь какой-то странный стал, не иначе как проглотил любовную бациллу.

— Да нет, слово чести, я не влюблен.

— Нет, влюблен, только ты сам этого еще не осознал.

— Значит, ты знаешь больше, чем я. В кого же, скажи на милость?

— В Мелю.

Высоцкий рассмеялся не слишком искренне.

— Попал пальцем в небо!

— Э нет, я в этих делах никогда не ошибаюсь.

— Ну, допустим, но зачем ты мне об этом говоришь? — с досадой спросил Высоцкий.

— Потому что мне жаль, что ты влюбился в еврейку.

— Почему?

— Потому что еврейки хороши для флирта, польки для любви, а немки для размножения племенного скота. Но взять еврейку в жены — о нет, уж лучше утопиться.

— А может, я мешаю тебе? Будем откровенны? — воскликнул Высоцкий, останавливаясь.

— Нет, нет, слово чести, нет! Что за странная мысль! — сухо засмеялся Бернард. — Я тебя предостерег только из дружбы, ведь между вами слишком большое расовое различие, которое не сгладит и самая безумная любовь. Не порть породу, не женись на еврейке — и прощай.

Бернард подозвал извозчика и поехал домой, а Высоцкий опять, как за два часа до того, пошел по Пиотрковской, но теперь он шагал быстро и совсем в другом настроении.

Слова Бернарда заставили его задуматься, он стал анализировать чувства, которые в нем пробуждала Меля.

XI

Меля, запершись у себя в комнате, размышляла о своей жизни. Она лежала с открытыми глазами, вслушиваясь в ночную тишину и в голос, начавший звучать в ее душе, голос решительного протеста против замыслов отца, — вчера утром отец повелительным тоном сообщил о сделанном ей предложении, этакой обычной торговой сделке, — крупная сосновицкая фирма «Вольфиш и Ландау», у которой был сын, желала женить его на дочери фирмы «Грюншпан и Ландсберг».

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 137
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Земля обетованная - Владислав Реймонт бесплатно.
Похожие на Земля обетованная - Владислав Реймонт книги

Оставить комментарий