Синтез (СИ) - "Токацин"

«Коллега, вы живы?» — стояло в заголовке самого последнего из трёх писем, отправленных Гедимину и так и не прочитанных.

«С тех пор, как мисс Уотерс написала мне о восстании в Ураниуме, мне не удаётся ни связаться с вами, ни навести справки у вашего руководства. Кажется, что все слухи о происшедшем тщательно замалчиваются, а сообщения — удаляются отовсюду, куда они просочились. Я видел фотографии; я помню, как вы выглядите. Коллега Рохас предполагает, что рана «вожака» была нанесена неоткалиброванным станнером большой мощности — но даже в этом случае шансы раненого на выживание очень малы, поскольку такой разряд неминуемо вызовет остановку сердца. Неприятно думать, что вы могли погибнуть. Если вы получите это письмо, пожалуйста, отзовитесь. Всё ещё уповающий на удачу, Г. Конар».

«Уотерс?» — Гедимин растерянно хмыкнул. Самку-мать сармата-полукровки он вспомнил далеко не сразу — и очень удивился. «Ей-то чего надо? И адрес запомнила…»

«Прошу прощения за долгое молчание,» — напечатал он в форме ответа. «Пришлось провести три дня в карцере без средств связи. Я жив…»

Глава 56

20 мая 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Завтра в 06–00, ГВГК» — короткое сообщение пришло на смарт Гедимина, и по гудку рации и хмыканию Константина он понял, что адресатом был не только он.

— Чего-чего? — Айрон заглянул в экран и озадаченно посмотрел на ремонтника.

— Главный вход главного корпуса, — отозвался тот. — Завтра приступаем к плановому останову. А плана я до сих пор не видел.

— Да нет, план на месте, — пробормотал Константин, нажимая клавиши. — Тут ещё вложение. Видимо, тебе его не прислали. Сейчас распечатаю.

Командир «научников» был хмур и сосредоточен, и его глаза периодически темнели. Себя Гедимин со стороны не видел, но волнение временами одолевало и его. Это был первый плановый останов реактора за всё время существования «Полярной Звезды»… и за всю жизнь Гедимина.

— Читай, — командир протянул ему лист, покрытый мелкими строчками. — Интересно, что главным специалистом назначен ты, а я на подхвате. Насколько помню, раньше ты реакторы не останавливал.

— У меня мало опыта, — отозвался Гедимин, недоверчиво глядя на верхние строки. «Так и есть. Останов провожу я. Зачем Фюльбер это сделал?»

— Именно об этом я и говорю, — недовольно сощурился Константин. — Чем руководствуется Мартинес? При всех твоих теоретических познаниях и неплохой интуиции — оператор АЭС из тебя такой же, как из меня — адмирал космофлота.

Гедимин поймал испуганный взгляд из угла и огляделся по сторонам. Все сарматы, которые до этого разговора занимались своими делами, оставили их, замолчали и уставились на «атомщиков».

— Мартинес разбирается в инженерах, — пробормотал Иджес. — Ты же знаешь, как и что делать, верно? Ничего там не взорвётся?

— Это плановая операция. Взрываться нечему, — буркнул Гедимин, вместе с распечаткой пересаживаясь к верстаку. Константин сел за телекомп и углубился в текст. Ремонтник смерил его долгим задумчивым взглядом. «Если что, поможет или отвернётся?..»

Сегодня станция работала в обычном режиме, но вокруг главного корпуса уже собирались дополнительные отряды охраны, расставлялись ограждения из жёлтых лент, а на территории мелькали незнакомые пассажирские глайдеры. Иджес, в обед выбравшийся из ангара за едой, даже увидел рядом с одним из них Фюльбера в тяжёлом экзоскелете, но сунуться к нему с вопросами не решился.

— Завтра с утра мы здесь одни, — сказал он, уже в третий раз за полчаса обеденного перерыва поднимаясь с места и проходя от стены к стене. — Гедимин, что ты там читаешь?

Инструкции по обращению с реакторами были отпечатаны в мозгу ремонтника прочнее, чем опознавательное клеймо на лобной кости, повторять их не было необходимости — но отвлечься было надо, и сармат, ненадолго заглянув на сайт Лос-Аламоса, открыл почту в надежде на новые письма. Одно сообщение пришло от Крониона — мутант забрался куда-то вглубь Африканских территорий, и Гедимин не был уверен, что эта местность населена сарматами или хоть как-то к ним относится. Из кратких обмолвок следовало, что он там не один, и что их группа занята вирусологией; в подробности мутант не вдавался. «Тоже учёный,» — одобрительно хмыкнул Гедимин, дочитав до конца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Доброго дня, коллега! Держу за вас скрещенные пальцы,» — Герберт Конар вышел на связь точно в ожидаемое время; последнее время он был осторожен в высказываниях, и цензура не задерживала письма «на перевалочной базе на Амальтее». «Опыт подсказывает мне, что чем больше вы доверитесь автоматике, и чем меньше будете вмешиваться лично, тем быстрее и проще всё пройдёт. Тем не менее — понимаю ваше беспокойство и жду отчёта. Мне всегда нравилась ваша увлечённость.»

«Останов — мелочь. Вот запуск…» — Гедимин снова вспомнил инструкции, с трудом отвлёкся от них и вернулся к письму.

«Некоторые люди за пределами Канадских территорий тоже проявляют увлечённость. Жаль, что им не удалось направить её в мирное русло. В лаборатории радиобиологов случилось очень неприятное происшествие; боюсь, нанесённый ущерб не покроют никакие штрафы. Вы помните коллегу Штиберна и его «бессмертных» крыс? Опыты с ирренцием и его влиянием на грызунов продолжались до последнего дня. Штиберн получил десять поколений крыс с частичным иммунитетом к омикрон-излучению — и даже к сверхмалым дозам ирренция, причём с каждым поколением эта устойчивость возрастала. Он как раз заканчивал четвёртую статью и ждал разрешения на опыты с собаками, когда охрана утратила бдительность. Разумеется, студенты… посторонних в Лос-Аламосе немного, а постоянный персонал проверяют на отсутствие психических отклонений. Эти люди называют себя защитниками живой природы; хотел бы я знать, при чём тут крысы коллеги Штиберна, — но они, по мнению «защитников», как раз в защите нуждались. Ночью эти полоумные пробрались в виварий и открыли клетки. Уйти им, конечно, не удалось — все трое сейчас под арестом, ждут суда — но тысяча семьсот сорок девять крыс разбежались по всему зданию. Откуда я знаю точное число? Коллега Штиберн повторил его раз десять, пока лаборанты и сочувствующие ловили грызунов. Я порывался принять участие, но до кота-крысолова мне очень далеко. На сегодняшний день шесть сотен однозначно мертвы, четыреста тридцать три возвращены в виварий, остальных постепенно будут находить в канализации, вентиляции и на задворках Лос-Аламоса, Спрингера и Альбукерке. Практически уверен, что ни одно из животных не выживет. Расстроены мы все, в особенности коллега Штиберн и его лаборанты. Восстанавливать утраченный материал придётся минимум полгода.»

— Вот безмозглые мартышки! — Иджес, читающий письмо через плечо Гедимина, выразительно щёлкнул языком. — А чего они этим добиться-то хотели? Ты понял?

Сармат пожал плечами.

— Традиции макак… — пробормотал он, пролистывая страницу. — Никогда не понимал их.

«Штиберн настаивает на оповещении жителей — так можно будет спасти хотя бы часть крыс. Этих животных легко узнать — они в полтора раза крупнее диких сородичей, и их шерсть тёмно-бурая. Люди могли бы выявлять их и — по крайней мере — не соприкасаться с ними. В их костях могут сохраняться следы ирренция; эти животные опасны и в живом, и в мёртвом виде, и плохо то, что они приучены к людям, не боятся их и вполне могут стянуться к жилым домам — в поисках еды или общения.

Безопасники против официального оповещения — считают, что это вызовет панику, а время, как считает Штиберн, уже утеряно. Скорее всего, животные погибнут там, где мы даже не сможем найти их останки. Маловероятно, что кто-то из них пересечёт Атлантис и доберётся до Атабаски, но всё же — если обнаружите такое животное, поместите его в контейнер и сообщите мне.»

Гедимин, Айрон и Иджес переглянулись.

— Не видел я здесь таких крыс, — сказал механик. — Вообще никаких крыс не видел. Зверьё нас избегает. А вот интересно… крысы от ирренция растут. Если я съем ирренций, я стану больше тебя, Гедимин? А если накормить Айрона?