Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

— Не знал, что этот фрукт такой капризный, — заметил мой муж. — Теперь их и покупать-то страшно: вдруг я буду неправильно с ними обращаться?

— Не бойтесь! — Саша была польщена, что он отдал дань ее профессиональным знаниям. — А бананы покупайте только те, у которых и плодоножка, и конец плода еще зеленые, — это наилучшая кондиция.

Когда мы распрощались в тот вечер, я попыталась оценить, о чем узнала больше: о Саше или о бананах? И поняла, что Алмазная леди попросту закрылась от меня своей профессией: сквозь связки бананов, да еще и камеры дозаривания душу не разглядишь. Но мне почему-то казалось, что при полном социальном благополучии, которое было продемонстрировано, Саша по-прежнему несчастна. Если бы она хоть раз склонила голову на плечо своему спутнику, хоть раз ему нежно улыбнулась или взяла его за руку (не под руку!), выйдя из кафе, я бы не тревожилась за нее. А так Сашина жизнь по-прежнему представлялась мне пустыней, где теперь возведены сверкающие офисы и грандиозные склады, но так и не выросло ни единого деревца, не забил ни единый родник. И появятся ли они вообще?

IV

Несмотря на то что мы обменялись телефонами, ни Саша, ни я не спешили звонить друг другу, и следующей своей встрече пару лет спустя мы вновь были обязаны чистой случайности.

У меня к тому времени родился первый ребенок. Оставив работу и от души наслаждаясь тем, что могу проводить дневное время не в четырех стенах, а на воле с коляской, я всерьез раздумывала: а возвращаться ли в офис вообще? Ну чего я там не видела? А вот такого существа, как собственный ребенок, я действительно не видела еще никогда и не уставала держать его на руках — теплый, плюшевый, с родным запахом… Вот уж где в отличие от работы неиссякаемый источник перемен и новых ощущений! К тому же… Нет, прежде всего ребенок посвятил меня в таинство жизни: я впервые по-настоящему осознала, что пребывание на земле — поистине дар, и меня потрясало, насколько он хрупок и уязвим. Сберечь бы! Смешно, но в первый месяц после рождения я не давала брать ребенка на руки никому, даже собственному мужу, а если и давала, то всегда придерживала при этом своими руками.

Говоря с родными о сыне, я никогда не произносила напыщенных слов о любви, но четко сознавала: если вдруг у меня не станет его, то не будет и жизни. Когда моему сыну исполнилось месяцев шесть, и он уже мог обходиться без еды долгих четыре часа, я стала совершать с ним вылазки на Воробьевы горы, расположенные не так далеко от моего дома. В чистом, как родниковая вода, воздухе был словно развеян глубокий сон — малыш засыпал беспробудно. А я наслаждалась двумя часами неспешной прогулки вдоль Москвы-реки наедине со своими мыслями. Однажды в ноябре, медленно ступая по набережной, везя коляску и любуясь последним не осыпавшимся золотом на склонах холмов, я невольно замедлила шаг — навстречу шел кто-то подозрительно знакомый. Я не поверила, что это вновь она.

На сей раз Сашина внешность произвела на меня довольно странное впечатление. Одета она была еще лучше, чем во время нашей прошлой встречи, — роскошные сапоги, дизайнерское пальто, но из восхитительного мехового капюшона выглядывало лицо несчастного ребенка. Она казалась потерянной от переживаний девочкой, которую непонятно зачем запихнули в вызывающие зависть одежки и велели вести себя по-взрослому. Так она и пыталась делать, но лицо, опустошенное, с огромными от муки глазами, выставляло Сашину душу как на ладони.

Мы встретились взглядами, изумились, поздоровались. Присели рядом на лавочку. Меня удивило и задело, что при виде моего малыша Саша вымученно пробормотала «Поздравляю», но этим и ограничилась. Ни расспросов, ни умиления… Честно говоря, я не представляла, о чем говорить с ней: вся моя жизнь в последнее время вращалась исключительно вокруг ребенка, я и забыла, что существуют другие темы. Единственным поводом для беседы, который нашелся, был вопрос: как она здесь оказалась? Одна, в рабочее время, далеко от дома… Саша не слишком охотно сообщила, что неподалеку, на Ленинском проспекте находится ведомственная поликлиника, в которую фирма оформила ей страховку.

— Ничего себе неподалеку! — воскликнула я. — Да это полчаса ходьбы!

— Да? — удивленно обронила Саша. — Я и не заметила.

Мне пришло в голову спросить про Вадима.

— Он ничего, с ним все хорошо, — как-то невнятно пробормотала она.

Значит, они по-прежнему вместе; с деньгами, судя по одежде, тоже нет проблем, и повод для отчаяния, видимо, другой. Неужели здоровье? Я боялась задавать вопрос, но и промолчать не могла.

— Саша, если тебе нужен хороший врач… — начала я осторожно.

— Детский? — неожиданно встрепенулась она.

Я растерялась.

— У тебя есть ребенок?

Саша молчала, меняясь в лице, точно слова, теснившиеся внутри, не находили выхода.

— Я беременна, — наконец произнесла она.

— Поздравляю!

Сашу словно передернуло при этих словах.

— Я не знаю, кто у меня родится, — выдавила она.

— Да какая разница! — воскликнула я. — Неужели для тебя это имеет такое значение? Я вот тоже думала, что буду дочку наряжать, а придется играть в войнушку.

Я с энтузиазмом рассмеялась.

— Ты не поняла, — тяжело, с натугой проговорила Саша, — я не знаю, кто у меня родится — нормальный ребенок или… или…

Она глубоко задышала, а я похолодела.

— Не может быть! Неужели УЗИ что-то показало?

— В том-то и дело, — остановив слезы, прошептала Саша, — что по УЗИ еще нельзя ничего толком определить. Срок небольшой.

Сперва я подумала, что у Саши типичная для первой половины беременности взвинченность и истеричность. Гормональная перестройка организма и все такое. Волнуется на пустом месте, начиталась каких-нибудь статей… Я успокоительно прикоснулась к ее плечу.

— Мне тоже, когда я Игорька ждала, невесть какие страхи мерещились, — поделилась я. — Все сходила с ума, что ребенок шевелиться не начал, а оказалось, мне просто неправильно срок посчитали. А я уже такого себе навоображала…

Саша убито молчала, и я сделала еще одну попытку:

— Может, тебе травок каких-нибудь попить? От нервов.

— Травок?! — Саша вдруг истерически расхохоталась. — Знаешь, я уже попила травок. Таких, что теперь не знаю, без чего у меня ребенок родится — без рук, без ног или без головы.

Я ошеломленно уставилась на нее.

— Я принимала антидепрессанты, — глотая воздух, сообщила Саша, — в первом триместре. Вот так.

С того момента, как Саша и Вадим начали жить вместе, перед ними мог бы замаячить, хотя бы на отдалении, вопрос о ребенке, но что-что, а эта тема не обсуждалась ими никогда. Точнее, обсуждалась, но только в одном ключе: как не допустить появления ребенка на свет. Саша, похоронив свою душу в церкви Истинного Бога, считала, что во всем остальном жизнь ее складывается вполне удачно и непонятно, зачем добавлять к ней что-то, о чем она не имеет ни малейшего представления. Вадим разделял ее точку зрения. Будучи, как и Саша, единственным ребенком в семье, он воспринимал слово «дети» как полную абстракцию. У знакомых родился ребенок… А на Марсе начался сезон белых дождей… Какая, в сущности, разница, если ни то ни другое не имеет ни единой точки соприкосновения с твоей жизнью? Как девушка разумная и желающая получить гарантированный результат, Саша всем способам предохранения предпочитала таблетки. Гинекологи с ней соглашались: риск забеременеть нулевой, здоровью не вредит. Саша, правда, не подозревала, что тогда, в девяностых, наши гинекологи знали о побочных эффектах таблеток едва ли больше того, что было написано на их упаковке. Не рекомендовано курящим. Но она и не курит. А-а, тогда все отлично.