Пятница, Кольцевая - Евгения Кайдалова

Я молча кивнула. Наконец-то ошеломляющая мозаика начала складываться в картину, и картина обещала быть чудовищной.

— Более или менее близкие отношения позволялись только тем, кто уже доказал свою преданность церкви, стал ее официальным сотрудником, если так можно выразиться. Лидерам церковь платила зарплату, снимала квартиры. А они должны были контролировать свои группы, проповедовать, следить за настроениями. Наверное, за каждого ушедшего на них налагался штраф! — Саша нервно рассмеялась.

Неожиданно, разом, словно таблица элементов, привидевшаяся Менделееву во сне, картина сложилась передо мной. Я увидела огромный зал, напоминающий кинотеатр и до отказа заполненный молодежью; услышала задорную песню, которую поют, раскачиваясь из стороны в сторону и хлопая в такт мелодии; заметила даже человека на сцене, который руководит пением. И тут у меня вырвалось:

— А при чем тут Бог?

Саша печально кивнула, словно предвидела этот вопрос:

— Есть такой американец, из Бостона, Кит Макдин. Он принадлежал к так называемой церкви Истинного Бога; это протестантская церковь, основанная еще в восемнадцатом веке. Однажды он объявил, что члены церкви живут не так, как того требует Библия, и взялся создать свою собственную организацию с тем же названием. И создал, как видишь, даже экспортировал в другие страны. Я видела его фотографию: он проповедует, стоя за трибуной, на которой изображен земной шар.

Основной упор в его учении, — продолжала Саша, — делается на то, чтобы приводить в церковь как можно больше новых людей. Иначе будет просто непонятно, кто он такой.

— И кем же он себя называет?

— Главой всего христианского мира. Не смейся, он-то заявляет, что истинное христианство — только в его церкви. И внушает это всем своим последователям.

Я не пыталась даже представить себе, каким кошмаром стал для Саши, искренне считавшей, что она пришла к Богу, момент прозрения.

— А Джейсон? Он во все это верил или тоже понимал, как обстоят дела на самом деле?

— Трудно сказать, — проговорила Саша в раздумье, — все лидеры церкви — очень хорошие актеры. Одно я знаю наверняка: ему было некуда деться. Образования он не получил — ушел работать на церковь курса со второго, и никакой специальности у него тоже не было. Кстати, лидеров часто вынуждали бросать учебу, чтобы не было потом искушения вернуться к обычной жизни.

— Церковь недоучек?

— В каком-то смысле да. Но по-настоящему перспективных студентов в церкви очень берегли. Студент ведь когда-нибудь начнет работу, а чем успешнее человек, тем больше он будет отчислять доходов в церковную кассу. А уж если удавалось зацепить какую-то известную личность…

Теперь для меня все окончательно встало на свои места.

— Короче, я со своей любовью там оказалась ни к селу ни к городу, — заговорила вдруг Саша порывисто, обнажая в голосе слезы. — И Джейсон был в очень неловком положении — он ведь тоже увлекся. Тем более что мы нарушили все запреты и стали встречаться наедине.

Началось все с того, что он попросил меня показать ему Москву — он ведь ее так толком и не видел. Все время — или на собраниях, или в такси. А я провела его по Таганке, по Чистым прудам, по переулкам возле Малой Бронной. Гуляли мы в феврале, все уже готовилось таять, и воздух был такой пьяный-пьяный…

Меня все время удивляло — хотя это смешно, конечно, звучит, — что он вел себя как обычный, простой человек; я-то привыкла в нем видеть лидера. То проповедует, то причащает, все время — во главе, а тут — вдруг просто рядом со мной, бок о бок, нога в ногу. И говорит обычными словами, и смотрит обычным взглядом… В общем, такое чувство, что был он чуть ли не Богом, а стал человеком, и все благодаря мне, понимаешь?

Он много рассказывал о себе — точнее, о том, как изучал историю индейцев, своих предков. Про то, как вначале они пощадили белых колонистов, а потом те вытеснили их со своей земли. Про «Дорогу слез», по которой индейцев загоняли в резервацию. Джейсон считал, что в нем говорит историческая память, потому что ему очень хочется жить в лесу и быть как можно ближе к природе. «Цивилизация — это слишком!» — так он все время повторял.

Однажды я спросила, чем бы он хотел заниматься, если бы был свободен, и он, не задумываясь, ответил, что хотел бы водить экскурсии по какому-нибудь национальному парку, Йеллоустонскому, например. «И поэтому ты проповедуешь в мегаполисе?» — рассмеялась я. «Я служу Христу», — ответил он, но прозвучало это безрадостно. Я тогда впервые всерьез задумалась, стоит ли церковь тех жертв, которых она от нас требует.

— А от вас требовалось чем-то жертвовать? — пораженно спросила я.

— Тех, у кого до прихода в церковь были постоянные парень или девушка, заставляли с ними расставаться, — не поднимая головы, ответила Саша. — Все время внушалось, что если он или она не с Христом, значит, с ними у тебя нет будущего. Кроме того, очень поощрялось, если ты пожертвовал каким-то своим увлечением ради церкви. Мне, например, сразу сказали, что вместо лыжных прогулок с моим туристическим клубом я должна приглашать людей на наши собрания.

— И ты согласилась? — пораженно спросила я.

Саша посмотрела в сторону, и я плохо расслышала ее слова.

— Потом о каждой из таких жертв рассказывали во время проповеди. Лидеры аплодировали, весь зал подхватывал…

Мы обе замолчали, переводя дух. Я размышляла о том, как дьявольски ловко возводилась пирамида тщеславия, которую задумал для себя этот Кит Макдин. На каждом уровне для людей находились намертво держащие крючки.

— Знаешь, он не делал попыток обнять меня или как-то прикоснуться, — вновь заговорила Саша, обращаясь мыслями к Джейсону, — но я все равно чувствовала, что мы в каком-то особом пространстве, как в электрическом поле. И когда мы вечером прощались, это поле не переставало существовать. Мне казалось, я вижу, чем он занят, чувствую его настроение… Я даже улыбалась ему все время, пока видела в мыслях. А потом боялась улыбнуться точно так же, когда мы встречались в церкви.

Однажды в воскресенье, во время общего собрания, он вдруг вышел на сцену. У меня прямо сердце захолонуло — ему доверили такую честь! И проповедь была потрясающей, хоть и говорил он через переводчика. Но такую энергию, как у него, не почувствовать невозможно! Он говорил, что истинные христиане — это «свет миру» и «соль земли», и о том, что не всякий, говорящий «Господи! Господи!», войдет в царство небесное, а только те, кто готов изменить мир. Ученики Иисуса пришли, чтобы перевернуть все вверх дном[9], — так сказано в Библии, и нам предстоит то же самое, если мы хотим быть с Богом.