Диана. Найденыш (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович

— Это что сейчас было? — нетвердо прогудел Кормак, протирая глаза — На каком языке? И о чем пелось? Я ничего не понял, но чуть не разрыдался, Тьма задери!

— Дианочка, о чем эта песня? — спокойно спросила Уна, внутри которой все дрожало и заледенело одновременно. Как выпутываться?! Как?!

— Это песня про дяденьку, который едет на санях с другом холодной зимой — безмятежно пояснила Диана — Он заболел и умирает, и просит своего друга лошадей отвести папе, и поклониться маме. А кольцо свое обручальное отдать любимой жене, и чтобы друг ей сказал — пусть не плачет, а выходит снова замуж. И пусть скажет, что он замерз, и унес с собой ее любовь. А вокруг ветер воет! Буря снежная! Хо-о-олодно!

Диана изобразила все в лицах, как холодно — но никто не улыбнулся. Женщины даже слезу пустили. А Кормак кивнул и грустно сказал:

— Слышал я о таких случаях, на дальнем севере. Туда за рыбой дорогой ездят, да за мехами к северным племенам. Привезут лошади седока, а он уже и помер. Замерз! Север, он не прощает… сам не заметишь, как ноги протянешь.

Он помолчал и добавил:

— Хорошая песня. Жизненная! Жалко, что не на нашем языке. А на каком? Где ты песню выучила?

— Она не учит — поторопилась сказать за Диану Уна и незаметно сжала ей руку. Диана взглянула на мать и промолчала. Поняла.

— Она запоминает все сходу. Иногда такое выдает — сама дивуюсь. Видно кто-то ей напел, или рядом пели, а она запомнила. На юг приезжают барды, целые труппы бывают. Много чего поют и рассказывают. А у нее — абсолютный слух и абсолютная память.

— Ах, вот как! У нее такая память! — внимательно посмотрел на Диану Кормак, и вдруг выдал целую фразу на языке черного народа крайнего юга — Можешь повторить, деточка?

— Могу! — кивнула Диана и повторила все слово в слово — Могу и перевести.

— Да-а?! — Кормак был просто потрясен — Как?! Откуда?

— Я ее учила — улыбнулась Уна — Я знаю этот язык, и могу на нем говорить. Не очень уж так знаю, но поговорить могу, и книги на этом языке читаю. Лекарские книги бывают написаны на этом языке. Так что пришлось изучить.

Кормак снова внимательно посмотрел на Диану, потом на Уну, и у женщины екнуло сердце. Взгляд был таким острым, таким проницательным, что… Уна готова была поклясться, что она ее видит насквозь и уже разоблачил. Но Кормак ничего не сказал на этот счет, а только лишь предложил:

— Диана… я правильно сказал? Ага — Диана, спой еще что-нибудь. Что захочешь. Но только веселое. А то и так все уже плачут, уж больно твоя песня грустная…

***

Диана потянулась, протянула руку и погладила вытянувшегося рядом Нафаню. Когда он вытягивался, то становился таким огромным… ну почти с нее ростом! Когда ходит, хвост трубой — это незаметно, а когда лежит, да вытягивается — просто огромный. Нафаня уже подкормился, пополнел, стал не таким худым и несчастным. Шерсть заблестела, а там, где его голову и бок пересекали шрамы — выросла новая шерстка, гладкая и красивая. Теперь почти не видно, что он был ранен. Если не присматриваться, конечно.

Нафаня тут же отреагировал на ласку, поднялся, и протопав по Диане как слон по лужайке, направился к входной двери. Диана вздохнула — все, теперь спать не даст, пока она его не выпустит во двор. Будет драть дверь, коврик, а то еще возьмет и выпущенными когтями стукнет по свесившейся руке. Он уже не раз, и не два такое проделывал. Ощущение было не из приятных — Диана подскакивала, как на пружинке. А негодник про себя хихикал. Она чувствовала — веселится, негодник!

Но Диана на него не сердилась. Она его просто обожала. Никогда, никогда у нее не было домашнего животного! Она просила Злую Маму завести котенка, но та ее только побила. Сказала потом, что ей одной погани дома хватает, чтобы вторую заводить. Понятное дело, первая погань — это Диана.

Диана не понимала, почему она погань. За собой прибирает, моется, когда ей это позволяют, не кричит, не хулиганит — почему она погань? За что мама ее так ненавидит?

Диана как-то спросила Настоящую Маму, почему Злая Мама ее так ненавидела, почему она ее обижала, за что? Мама долго молчала, обняв Диану крепкими, очень сильными руками (мама такая сильная, что просто… ну очень, очень сильная!), а когда заговорила, голос ее был глухим, и каким-то холодным, от него веяло опасностью и… ненавистью. Нет, не к Диане. К кому-то очень плохому. Диана знала, что мама ее никогда не обидит. Ведь она Настоящая Мама, а не какая-то ведьма! Мама — фея! Лесная фея! А Диана — ее дочка, и значит маленькая лесная фея. А вырастет — станет настоящей феей! И будет творить добро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ну, так вот, мама сказала:

— Понимаешь, милая… есть такие люди… неудачники. У них в жизни ничего не получается. Ну — вообще ничего. Но не потому, что их наказывает судьба — вот если на лесоруба случайно упало бревно — он виноват? Ну… бывает что и виноват — если не соблюдал правил рубки, если был невнимателен, если перед работой напился вина и не держался на ногах. Но в основном — беда непредсказуема. Дерево направляли в одно место, а боги направили его в другое — и лесоруба придавило. Не успел отскочить, поскользнулся. Он разве виноват? Просто так получилось. Или рыбак — шел по льду, а лед подмыло. Под снегом-то и не видно! Он провалился в полынью, выбрался, а тут ветер, мороз, а до дома мокрому идти далеко. Простудился и заболел. И стал совсем немощным. Он в этом виноват? Нет, конечно. Но есть другие люди. Они сами портят свою жизнь. Например — есть некая женщина, которая с юности полюбила пить вино, развлекаться в компании мужчин и все такое. И вдруг оказалось, что ее не хотят брать замуж, что она никому не нужна. Что ее считают нехорошей, неправильной женщиной, и она ничего не может с этим поделать. Но самое главное — и не хочет. Она продолжает пить вино, развлекаться с мужчинами, а в своих неприятностях винит всех вокруг себя. И самое главное — маленькую дочку, которая родилась нежданной и нежеланной. И вот из-за дочки вся ее никудышная, никому не нужная жизнь, как она считает — еще больше осложнилась. Теперь понятно кто виноват в том, что женщина не может выйти замуж, что ее никто не берет в жены. Дочка! Она висит у нее на ногах как гиря, и тянет ее назад!

Мама помолчала, улыбнулась, и продолжила:

— Сейчас ты, наверное, не поймешь моих слов. Но ты их запомнишь. И когда-нибудь все равно тебе все станет ясно. А пока — слушай. Ну, так вот: женщина возненавидела дочку — красавицу, умницу, талантливую и просто лучшую в мире дочищу! (она поцеловала Диану в макушку, и Диана хихикнула). За что? За то, что эта женщина несчастна. За то, что с дочкой ее не возьмет замуж ни один мужчина — она так думает. За то, что ее не берут замуж и не любят. Только используют, и больше ничего. И ей кажется, если девочки не будет, все у нее сразу же наладится. И начинает эта нехорошая женщина вымещать свое разочарование жизнью на девочке, которая к бедам женщины не имеет ровно никакого отношения. Вот так, моя милая. Поняла? Нет? Ну и ладно. Потом поймешь. Когда подрастешь.

Но Диана поняла. Она вообще уже много знала и понимала — и об отношениях между мужчинами и женщинами — тоже. И кино смотрела, и слышала, как кричала мама и рычали ее мужчины. И случайно видела, как это все происходило. Совсем случайно… ну… почти случайно.

А кроме того — мама ей уже рассказала, откуда берутся дети и как все это происходит. Ведь они с ней лекари, а лекари должны знать человеческое тело. Мама рассказала и даже показала — на рисунках. И на себе. Но предупредила Диану, чтобы та знаниями не делилась со своими друзьями — не надо тем знать лишнее. Сами все узнают, когда придет время. В этом краю темы рождения детей и всего, что с ним связано — не для общих разговоров, особенно не для детей. И вообще — надо помалкивать, изображая из себя маленькую девочку, которая мало что понимает из разговоров взрослых. А когда Диана спросила, почему ей надо придуриваться, если она знает больше других и умеет больше других, мама улыбнулась, а потом, сделавшись серьезной и даже хмурой, сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})