Диверсанты из инкубатора - Михаил Нестеров

Наконец дверь открылась. Дикарка увидела охранника с подносом и подарила ему свою самую красивую улыбку. Салат из овощей и фрукты разложены на картонной тарелке, лимон лежал с краю. Тамира не сводила с него глаз, пока стражник сервировал матрас.

– Грацье, – поблагодарила она его.

Дальше она показала на ведро с крышкой в углу – свой туалет. И перевела свой жест, опять же помогая себе руками:

– Габинети донэ. Окупато. Ризервато. Тутти и пости окупати.

Даже немец понял бы ее: я занимаю, оккупирую женский туалет, мест нет. Типа билеты проданы, и не фига на меня глазеть. И она прямо перед охранником начала снимать здоровой рукой пижамные брюки. Когда взялась за широкую резинку теннисных рейтуз, макаронник ретировался.

Дикарка метнулась к матрасу, схватила свои цацки, телефон и лимон. Сняла крышку с ведра, спустила трусы и уселась на горшок. Первым делом открыла серьгу с Нефертити, подмигнула изображению Михея и, осторожно поддев снимок ногтем, вынула его из золотой рамки. Под ним надежно крепилась SIM-карта. Она освободила серьгу от симки и взяла в руки телефон. Аккуратно вставила карту на место и положила телефон на колено.

Выбрав из штифтов медный, она воткнула его в один край лимона, а серебристый, но на самом деле цинковый, вошел в другой край. Распустив тонкие цепочки на другой паре сережек, которые она частенько носила в сосках, получила два проводка. Одной парой концов соединила их с контактами для питания в «Сименсе», другой с креплениями на лимоне. Его кислота, «потревоженная» медным и цинковым штифтами, положительным и отрицательным электродами, превратилась в батарею и уже давала напряжение, необходимое для очень короткой работы мобильника.

Боясь пошевелиться, Дикарка наклонилась над прибором. Прижимая конструкцию коленями, которые вдруг задрожали, и пальцами здоровой руки, нажала на красную кнопку. И торопила «немца»: «Давай, быстрее! Зарядка кончится». Наконец экран вспыхнул желтоватым светом, появилось приветствие («К черту приветствие!») и предложение включить. Ответила «да». И подняла глаза к серому потолку, словно сидела на горшке по делу. Потом посмотрела на лимон-батарейку. Ей показалось, что штифты, которые она также носила на сосках, набухли, впитали в себя сок лимона. Ей это показалось чуточку сексуальным. К тому же она была возбуждена – впервые так сильно, до колик в низу живота. Ей бы хватило пары «простых движений», чтобы получить удовлетворение.

Связь. Есть связь.

Эти слова Дикарка была готова выкрикнуть. Но словно захлебнулась соком выжатого лимона. Она нажала клавишу быстрого вызова и, дрожа всем телом, ждала соединения.

Прошла секунда, другая. Ей казалось, связь в экстремальных случаях должна быть мгновенной. Кому не так срочно, могут подождать, постоять в очереди, рассудила она. За ней, которую ни с кем не перепутаешь: голой задницей на жестяном ведре, с лимоном между ног, в ожидании связи с любимым человеком. «Нет, милый, я в трусах, но это все равно, что без трусов».

Дикарка чуть было не развела ноги – когда услышала голос Михея. Он не сказал «да», «алло», «Михаил Наймушин на проводе», он выдохнул в трубку ее имя:

– Тамира… – Потом будто вобрал воздух в себя: – Дикарка?

– У меня нет времени. Я на вилле. В подвале. Северное крыло. Окно зарешечено. Старший офицер здесь – Сангалло.

– Повтори еще раз. Связь плавает.

– Я на вилле. Сангалло. Ранена. Думаю, сегодня или завтра меня переведут в госпиталь или больницу. – И выругалась: – Михей, ты глухой, мать твою, или ты на Андреа? Вы-то как? Алло? Если слышишь, передай, что этот звонок посвящается полковнику Матвееву. Где бы он сейчас ни находился.

Трубка издыхала на глазах. Она шепнула: «Япон.» – и замолчала. Но смысл «япона» дошел до Дикарки: «Я понял».

А ей пришлось с сожалением посмотреть на цитрусовую батарейку.

Она успела сорвать соединения и спрятать телефон в кармане пижамной куртки. Лимон так и остался у нее в руках. Охранник заглянул в тот момент, когда Тамира с радостной миной на лице откусила половину плода.

– От запаха помогает, – сказала она, проглотив кислятину.

Охранник со стуком закрыл дверь. Дикарка рассмеялась.

5

Михей удивился не звонку Дикарки. Его сразило место ее содержания, о котором он даже не подумал. Вернее, вилла не выходила из головы. Там они лажанулись, там потеряли Дикарку. Там случился провал всей операции. И там не было места Тамире.

У него была возможность проверить эту информацию у Матвеева. Но Михей сейчас знал больше, чем полковник, и не верил ни в какие агентурные, оперативные, разведывательные, диверсионные и развлекательные силы. «Рассчитывай на свои силы» – так их учили в «Инкубаторе».

Но он все же прогнал в голове короткий диалог с Матвеевым. Он заканчивается однажды услышанной фразой: «Срочно прибыть к точке эвакуации».

«Это призыв из 60-х годов, – рассуждал Михей. – Когда шпионы проносили в прямой кишке все то, что мы, люди двадцать первого века, протащили через таможню в велосипедах».

Михей не вышел из подчинения, но не мог подчиняться человеку, который бросил на произвол судьбы человека из его команды. Он не поверил бы его обещаниям. Тем более обещаниям его начальства: мол, мы вытащим Дикарку. Это посулы.

Кому-то надо отвечать за провал операции. Дикарку сделают козой отпущения. С другой стороны, над этим надо поработать, доказать, кто она, откуда. Все перевернется с ног на голову, когда выяснится название заведения, которое она окончила, и аббревиатура управления, стоящего за ним: ГРУ. Вот чему сразу поверят журналисты всех стран. И объединятся. На этом фоне Дикарке любое обвинение приклеят.

Нет, нельзя встречаться с Матвеевым, качал головой Михей, мы стали по разные стороны интересов. Он знал, что их ждут в Венеции, в Хорватии. И часто говорил себе: «Проверяют каждый пароход, каждый катер, каждое место, куда мы сможем зайти, просто пройти мимо или посмотреть на него в театральный бинокль».

Он словно разговаривал сам с собой: «Не знаю, вернусь ли я домой, но без Дикарки не перешагну границы этого города. И мы вместе решим этот вопрос. Если она скажет: «У нас нет дома», мы решим, уверен, что решим эту проблему».

Он уже устал брехать Скоблику и задавил своим мычанием, спрашивая, по-козлиному подбрасывая голову: «Ну? Ну что? Ну где она?»

Когда Михей назвал виллу, Скоблик выдал:

– Может, она работает под контролем итальянских спецслужб? Откуда она звонила?

– По номеру резервной симки. – Михей отчетливо представил серьгу Тамиры с Нефертити. Видно, Скоблик тоже. Ему не пришлось пофантазировать. – Мы потом сами у нее спросим, где она нашла щель, в которую сунула свою карту и вышла на связь. Но такая щель есть.

У парней тоже была щель, в которую они спрятались. Они совершили преступление в этой стране. Их объявили в розыск. Каждый полицейский, карабинер имел ориентировку на них. Их фотографиями были украшены афишные тумбы, витрины магазинов, колонки автозаправочных станций. Их объявили особо опасными преступниками. Они были вооружены и представляли серьезную угрозу тем, кто выйдет на них и попытается задержать, устранить.

И вдруг Михей понял, в чем разница между ним и полковником Матвеевым. Михей еще не достиг того возраста, чтобы уделять внимание своему здоровью.

Убежищем им стал арианский баптистерий, расположенный рядом с церковью Спирито-Санто. Они могли жалеть лишь об одном, что сейчас не зима, когда эта восьмигранная крещальня работала лишь до половины второго. Хоть и немногочисленные посетители приходили сюда с половины девятого утра до половины восьмого вечера.

Просторное подсобное помещение купели было вполне пригодно для людей, находящихся в бегах. Было странно (Михею, во всяком случае) изучать, готовить к работе трофейный «спектр» и посматривать через вертикальное, изрядно запыленное окно на посетителей. Порой ему казалось, его взгляд пересекался со взглядом симпатичной блондинки, перекрещивался со взглядом брюнетки, когда они поднимали глаза к куполу. Все его мысли были о Дикарке. В каждой девушке, в каждой молодой женщине он видел Тамиру.

Основным оружием стали трофейные «спектры» М4. «Спектр» снабжен рычагом безопасного спуска курка. Его преимущество в том, что он может носиться с патроном в патроннике и со спущенным курком, а для открытия огня достаточно лишь нажать на спусковой крючок.

Другая особенность «спектра» – это принудительное воздушное охлаждение ствола: затвор при своем движении прогоняет воздух через кожух ствола, обеспечивая возможность ведения интенсивного автоматического огня. Для этого же предназначены и четырехрядные магазины повышенной емкости.

Агенты были знакомы с этим оружием лишь по наглядным пособиям; в «Инкубаторе» наглядных и «ненаглядных» пособий хоть отбавляй.

Калибр «спектра» – девять миллиметров. Но главное, он был укомплектован магазином на пятьдесят, а не на тридцать, как обычно, патронов. В общем, у них со Скобликом было сто выстрелов. И еще одна круглая цифра – это эффективная дальность.