Обманчивый рай - Дмитрий Ольшанский

Халиль, ответил:

– Наш князь преклоняется перед могуществом и мудростью великого султана и призывает на себя его внимание и милость. Долгие годы мы враждовали друг с другом, но теперь пришло время объединить усилия против общего врага. Янош Хуньяди с каждым днем становится все сильнее и уже нет сомнений в том, что он готовится к большой войне. Валахия станет первой целью его удара, после чего он повернет на восток, и тогда султану придется сражаться с армией гораздо более сильной, чем та, что встретилась ему под Варной. Так зачем ждать? Ударим первыми и навсегда положим конец этой угрозе!

Михаил был солдатом и говорил простым искренним языком. Он не пытался льстить и открыто доносил то, что лежало на его душе. Штефан лишь молча следил за ним, не говоря ни слова, хотя было видно, что юноше это спокойствие дается нелегко.

– Падишах справедлив к своим друзьям и милосерден к врагам, – сказал Халиль, выслушав речь валашского посланника. – Он прощает ошибки и не таит обиды на тех, кто совершил их, ибо милосердие – это основа мусульманской веры. И, как сказал пророк, своим врагам: «Нет вины на вас сегодня. Идите, вы все свободны», так и наш государь, да благословит его Всевышний, готов позабыть о былых распрях.

Послы угрюмо молчали. Сладкоголосая речь визиря не произвела на них никакого впечатления. Нет, не для того они проделали свой полный опасностей путь.

– Какие же действия намерен предпринять султан? – аккуратно, спросил Михаил.

– Это будет зависеть от вас, – пожал плечами Халиль. – Война против Венгрии не входит в планы повелителя, но если Влад Дракул вернется под наш протекторат и признает султана своим господином…

– Это невозможно! – вдруг вмешался Штефан. – Валашская аристократия не потерпит этого! Мы сражаемся за свою свободу, а не за интересы султана!

Михаил тут же цыкнул на брата. Визирь лишь слегка улыбнулся.

«Глупый мальчишка, будь на моем месте Заганос или Шехабеддин они тут же приказали отрезать твой длинный язык», – пронеслось в голове у Халиля, но ответ его был сдержан и спокоен:

– Слова храбреца, но и только, – визирь со скучающим видом осмотрел свои ногти. – Для меня вполне очевидно, что Валахия не выстоит в одиночку против венгерской армии. Разве я не прав?

Милош погрозил брату и вновь взял слово.

– Мы не страшимся венгерской армии, но мы опасаемся предателей-бояр, которые уже давно выказывают свое недовольство правлением князя. Они не задумываясь отдадут страну Яношу Хуньяди, если тот пообещает не трогать их богатство и власть.

– Неужели Влад Дракул не может справиться с собственными подданными? – спросил Халиль с сомнением в голосе. Он хорошо знал крутой нрав господаря и было странно, что тот допускает такое вольнодумство в среде своих приближенных.

– Не все так просто, – объяснил Штефан. – В Валахии бояре имеют власть, равную власти князя и подчиняются ему лишь до тех пор, пока он отвечает их интересам. Наш владыка долгие годы боролся против могущества знатных семей, но так и не сумел сломить их до конца. Они подчинились его власти и притихли, но лишь на время. Уверен, в это самое время они плетут заговор против нашего господина.

– И вы хотите, чтобы султан вступился за вас? – прямо спросил Халиль.

– Это единственная возможность подавить мятеж бояр, – кивнул Штефан, а его брат печально добавил:

– Наш князь вверил в руки султана жизни своих детей, а теперь доверяет ему и свою собственную. Отныне судьба Валахии целиком в руках падишаха.

Оба брата, приложив сжатые кулаки к сердцу, опустились на колени, выражая тем покорность и смирение всей валашской земли перед лицом ее могучего османского соседа. Халиль оценил благородный жест двух отважных братьев, которые никогда прежде не склоняли своей головы и сделали это лишь для спасения родины.

– Я передам султану ваши слова, – пообещал визирь. – Не сомневайтесь, он примет справедливое решение.

* * *

Однако это решение сильно запоздало, что привело к ужасным последствиям.

Валашские бояре слишком быстро прознали о том, что их государь ведет тайные переговоры с османами и решили действовать га опережение. Собрав свои дружины и подкупив стражу, они ворвались в замок, где в это время находился Влад Дракул. В неравном бою пали все близкие люди князя, а его самого выволокли на улицу и после жестоких истязаний обезглавили. Мирча, старший сын князя, с небольшим отрядом сторонников пытался бежать, но изменники настигли его в топких болотах неподалеку от Тырговиште. После упорной схватки, княжича крепко связали и предали мучительной смерти – захоронив заживо. После этого, как и предрекал Михаил, бояре признали над собой сюзеренитет Венгрии и посадили на валашский трон ставленника Хуньяди – Владислава, из древней династии Басарабов.

Эти события сильно ударили по самолюбию султана, который уже видел в Валахии надежного союзника в предстоящей войне с христианами. Влад Дракул, конечно, никогда не был другом османов, зато он был любящим отцом, который не посмел бы еще раз поднять меч против падишаха, опасаясь за жизни своих сыновей в турецком плену.

Новый валашский король был свободен от подобных обязательств и тут же приказал умертвить всех, кто пытался вести переговоры с турками при прежнем князе. Михаил и Штефан погибли первыми, а их изрубленные тела кинули голодным собакам. Одновременно с этим, резко активизировались приграничные отряды вооруженных гайдуков[29], получавших средства на свои набеги из казны Владислава.

Чаша весов вновь качнулась в пользу Яноша Хуньяди и Мурад уже не мог оставаться в стороне. У него было чем ответить нахальному венгру.

* * *

Короткий стук в дверь оторвал великого визиря от работы.

– Ну наконец-то, – прошептал он, закрывая увесистый том, исписанный рядами мелких цифр, отражающими денежные поступления в казну за истекший год. – Входи!

Через несколько секунд в комнате появились двое служителей, подталкивая перед собой невысокого, широкоплечего юношу с черными как смоль волосами и нездорово-бледным лицом.

– Оставьте нас! – приказал Халиль, и слуги поспешно скрылись с глаз, затворив за собой дверь. – А ты подойди ближе, – мягко сказал он юноше. – Хочу получше тебя разглядеть.

Парень повиновался без слов, лишь глядел на визиря немигающими серыми глазами, за которыми с детства привык прятать свои чувства. Да и был ли у него другой выход? С одиннадцати лет он находился в турецком плену и видел за эти годы много жутких вещей, которые навечно отпечатались в его памяти. Нет, он никогда не забудет ни частокола из отрубленных голов христиан, расставленных вдоль дороги, ни вкопанных в землю деревянных столбов, на заостренных концах которых медленно и мучительно умирали его