Хроника событий местного значения (дни «совка») - Игорь Ильич Шарапов

стеклянные блоки для перегородки в цехе.

Эти блоки за пару бутылок водки мне отгрузили на оставшемся без работы заводе и даже поблагодарили, что забрал ненужное. Когда грузовик с сигаретами выехал из ворот фабрики, мурманчане передали мне портфель. Столько денег я никогда не держал в руках. Мои сотрудники были в восторге от этой финансовой операции, а я был удивлен и смущен ею. Сколько затрат мысли и средств нужно для организации производства чего-либо! А торговля позволяет получить результат значительно выгоднее и быстрее. Но больше таких случаев судьба мне не предоставляла, для этого нужны особые способности.

* * *

Заработков от печатной продукции не хватало, я должен был искать другие направления работы и решил заняться изготовлением стоек для баров, тогда весьма востребованной работой.

В тот день я шел берегом Фонтанки, и ноги как бы сами понесли меня в подвальное помещение, где слышались визг пилы и стук молотков. Мне открылось пространство ремонтируемых залов. В одном из них за пустым столом сидел жизнерадостный человек. Он почему-то сразу узнал меня и сказал, что по поручению друзей, уехавших в Германию, следит здесь за организацией ресторана. И нужны три стойки для бара.

Услышав это, я обвел глазами стены, но не увидел вещих надписей, которые бы сообщали о нежданно свалившемся на меня чуде.

Короче, я получил заказ на десять тысяч долларов. Не в состоянии это осознать, я даже не мог вспомнить — каким транспортом ехать домой. Володя, так звали заказчика, согласовал мои конструкции стоек, выдал аванс. Он все время находился в прекрасном настроении и лишь при одной последующей встрече озабоченно произнес:

— Все время устраняем протечки в фундаменте. Это — проклятое место, и здесь может произойти все, что угодно…

Стойки были сделаны вовремя. Они выглядели прекрасно, но одна, с дубовой столешницей, вызывала у меня опасения. Ее изготовление я разместил на секретном заводе за большим забором. Меня туда не пустили, но сказали, что делали и не такое, справятся.

Когда я пришел в ресторан за окончательным расчетом, сразу ощутил тревожную обстановку. В углу зала хромом и стеклом сверкали мои изделия, а в центре, скособочившись, лежала эта столешница.

При ярком свете были отчетливо видны все трещины и неровности на ее поверхности. У столешницы бегала дама в манто и выкрикивала:

— Двадцать тысяч «баксов»! За такие деньги все можно было сделать в Германии и привезти сюда!

— Двадцать тысяч… — повторил я, оглядев присутствующих в надежде увидеть моего заказчика Володю. Его не было, и сразу стало понятно, что говорить о нем неуместно.

В это время от стены отделился некто квадратный и прорычал мне:

— Если завтра не заменишь это дерьмо, будет очень плохо!

На ослабевших ногах я вышел на улицу и дома печально обдумывал возможные последствия столь удачно начатого дела.

На следующий день я пошел в ресторан, чтобы как-то договориться. Еще издали увидел у ресторана суету многих людей. А когда подошел ближе, был поражен — из окон и дверей поднималась и выплескивалась на тротуар мутная вода нечистот. Установленные на тротуаре насосы захлебывались. Начальник аварийной бригады в панике кричал:

— Похоже, прорвало всю канализацию района!

И сверху кто-то прошептал мне: «форс-мажор!»

* * *

Форс-мажорная ситуация в стране укреплялась. Тлела и вспыхивала чеченская война. «Наверху» велась безостановочная говорильня о путях грядущих изменений. Одни предлагали решение всех вопросов за 500 дней, другие были более или менее оптимистичны. Упадок наблюдался во всем, особенно, удручала грязь и пыльные клочья в станциях метро, прежде — дворцового вида. На площадях, в скверах, у газетных стендов собирались толпы людей, охваченных непонятным выражением протеста. Передавались самые невероятные слухи. Как светлый проблеск во тьме, проявились слабо освещенные будочки, где торговали экзотическими «сникерсами», «марсами» и «фантой».

Социально-экономические перемены обычно вызывают инициативу и духовный подъем людей. Во внезапно рухнувшей стране победившего социализма переход к рынку и частной собственности был многим непонятен. Большинство пассивно ожидала действий властей, другие пытались взять оставшееся без использования или «плохо лежало». На уровне «уличной» жизни наступило время бандитских разборок, о нем можно судить по правдивым фильмам А. Балабанова.

Но намного опаснее проявилась духовная деградация наших людей.

Удивительно и печально, но в большинстве образованные советские люди охотно перенимали жаргон и манеру общения низких слоев населения стран, ранее считаемых нами цивилизованными. На экраны телевизора и кино хлынули потоки фильмов — «ужастиков» и других примитивных изделий кинофабрик США. Процветали авторы просто порнографических книг. Дневные печатные издания были наполнены сенсационными сплетнями, самыми непотребными объявлениями.

Молодежь собиралась на выступлениях музыкальных рок-групп «Алиса» и «Наутилус Помпилиус». Виктор Цой, чьи песни звучали непонятным, но вдохновляющим манифестом перемен, погиб. Очень рано прервалось творчество сверхталантливого Сергея Курехина.

В высших эшелонах власти не было видно согласия. Дело дошло до попытки народных депутатов захватить телецентр и мэрию Москвы.

Правительство страны решилось применить против них войска.

Когда из окон белоснежного здания, где заседали депутаты, появились дым и языки пламени, стало стыдно. Ведь это происходило в столице огромного государства, состояние и действия которого существенно влияют на весь мир. Конечно, стихийный разгул толпы на улицах не способствует решению экономических и социальных проблем страны. Но и Правительство не имело тогда понятной и для себя программы действий. Обе выборные ветви власти предпочли военную силу компромиссу, логике, показав безответственность в решении проблем, остро волновавших граждан нашей страны.

Люди — социальные существа, для совместных действий они создают пирамиду управления с вершиной в лице признаваемого лидера. При этом возможны решения «верхов», ущемляющие интересы «низов».

Чтобы снизить эту опасность стремятся разделить исполнительную, представительную, судебную власти и обеспечить быструю обратную связь между действием и его результатом на всех уровнях общества. Для последнего и существуют средства массовой информации.

В наступившее смутное время кое-кто решился эмигрировать в более благополучные страны. Распалась дружная харьковская семья сестры мамы — Доры. Одни уехали в Израиль, другие — в Австралию.

Мой наставник и оппонент, дядя Миша, вначале попытался открыть мастерскую по пошиву и ремонту обуви, но сник, столкнувшись с трудностями, даже похуже тех, что были. Он сдал физически, сидел дома, погруженный в невеселые размышления. Его старший сын Леня, лауреат премии РСФСР за способ производства коробчатых бетонных перекрытий, уехал в Америку. Готовился к отъезду и сын Павел.

Когда я последний раз был у дяди, он печально сказал:

— Эта страна еще не пережила всего, что ей намечено судьбой.

А моя мама, никогда не имевшая много денег и привычная к трудным условиям жизни, сохраняла бодрость и