Хроника событий местного значения (дни «совка») - Игорь Ильич Шарапов

в отпуска, на углах улиц, в вестибюлях гостиниц, стояли вежливые милиционеры в белых гимнастерках. «Лицензинторг» помог нам посмотреть соревнования легкоатлетов на стадионе в Лужниках.

Нужно сказать, что Олимпийские игры в Москве были организованы так хорошо, что это признали даже недруги из стран, осудивших ввод наших войск в Афганистан.

В «Лицензинторге» возникла некоторая паника, когда узнали о нашем выборе фирмы «Фата». Криво усмехнувшись, Алексеев шепнул мне:

— Принято решение в пользу немцев. Этого следовало ожидать.

Было неприятно, что обошли приятных итальянцев, но предложения обеих фирм были равноценными.

В день подписания контракта Москва прощалась с В. Высоцким.

Я вернулся к своим обязанностям на заводе, счастливые впечатления об этой командировке постепенно сменились текущими заботами. Но осталось впечатление, что наши инженерные знания не уступают и даже несколько шире, чем у зарубежных специалистов по литью. Работа с «Лицензинторгом» определила мои частые поездки в Москву, это способствовало более близкому знакомству со столицей.

На совещания, встречи, переговоры я ездил вместе с начальником информационного отдела нашего объединения Володей Третьяковым. Высокий, красивый, он нравился людям и быстро заводил полезные знакомства. Мы всегда имели номера в солидных гостиницах города.

Москва нравилась энергией горожан, количеством театров, выставок, чисто русской архитектурой церквей, доходных домов прошедшего времени, густыми кронами деревьев в парках и бульварах. Ощущение спокойной, благополучной старины на Патриарших прудах и улочках, прилегающих к Арбату, вызывало приятные размышления. В отличие от Ленинграда, где европейского вида дворцы соприкасаются стенами на берегах Невы и каналов, многие усадьбы вельмож старой Москвы расположены отдельно, среди парка, это усиливает впечатление о прошлой неспешной и размерной жизни их обитателей.

В то же время потоки машин, огибающих знаменитые «высотки» 50-х годов, несущихся по Калининскому проспекту с корпусами из бетона и стекла, удивлявших тогда «американским» видом, возвращали к реальности современного города, столицы нашей страны.

В Москве легче было увидеть выдающиеся театральные постановки.

Однажды после нудного совещания в Министерстве я побрел по Садовому кольцу и, не помню как, оказался у Большого театра. Все тогда стремились попасть на балет «Кармен». Знатоки восторгались исполнением М. Плисецкой, А. Богатыревым главных партий в этом спектакле и оригинальной обработкой Р. Щедрина музыки Ж. Бизе.

На площади перед театром стояли группы людей, желающих с рук купить билет в театр. Я подошел к ним, из интереса лишь посмотреть, насколько удачны их попытки. Тех, кто шел в театр уверенно, и это говорило о наличии у них билетов, атаковали десятки людей.

Я подумал — смог бы Точанский преуспеть в такой ситуации и встал у одной из колонн здания театра. Так, бесцельно наблюдая суматоху, я простоял минут десять, и вдруг ко мне подошли две женщины, одна — пожилая, другая — моложе. Обе — интеллигентного вида, в красивых одеждах. Пожилая сказала:

— Вы хотите билет? У нас есть лишний, но если мы скажем об этом громко, нас растерзают. Если хотите — идите за нами.

Так я посмотрел этот прекрасный балет с великими исполнителями.

Простому смертному в Москве можно встретить очень известных людей страны. На улице Горького (ныне опять — Тверской) я встретил Р. Я. Плятта, мы обменялись взглядами. А однажды Третьяков повез меня к его новому знакомому, сыну весьма крупного партийного работника. Меня удивила небольшая площадь и скромная обстановка квартиры, куда мы приехали. Сели на кухне распить бутылку с хозяином очень молодого вида, звали его, кажется, Андрей.

Через какое-то время раздался звонок в дверь.

Торопливо поднявшись, Андрей сказал: «Она…»

В коридоре стояла Марина Неелова, будто появившаяся из кадра фильма «Осенний марафон». Удивило крепкое пожатие ее узкой, сухой ладони. Она мельком оглядела нас, сказала, что занята и скрылась в комнате.

— Готовит роль, очень нервничает, ничего не ест, — пояснил Андрей.

На улице Третьяков задумчиво сказал:

— Похоже, у нее сейчас не лучшие времена, бывает и у знаменитостей.

Время перемен

В 1981 году ни у кого и мысли не было о событиях, которые коренным образом изменят состояние страны в следующем десятилетии, хотя уже действовали до времени скрытые причины грядущих перемен.

Все более формально выглядели официальные призывы к единению трудящихся в дальнейшем строительстве светлого будущего, уровень жизни большой части населения страны оставлял желать лучшего, афганская война приводила к жертвам и затратам, вредила успешному экономическому сотрудничеству с развитыми странами мира.

Явное старение лидера КПСС определило соперничество и разброд среди его окружения. В газете «Правда» все чаще печатали некрологи об уходе людей высокого ранга в иерархии управления государством. «Наверху» приняли решение об «омоложении» руководства страной.

М. С. Горбачев понравился демократизмом поведения и объявлением не очень понятной «перестройки». Внешне искренние, эмоциональные выступления еще не старого лидера, вызвали оживленное обсуждение еще непонятных перемен. Объявили программу «Интенсификация», она включала показ научных и производственных достижений страны, безналоговое поощрение молодежных творческих бригад в разработке и внедрении технических новшеств.

Но вскоре стало ясно, что серьезных изменений в экономике страны и в управлении ею не предвидится. Власти больше сосредоточились на моральном совершенствовании общества, объявив «гласность», меры по борьбе с алкоголизмом, что привело к более открытым протестам и недовольству. Многим нравились поездки на трамвае руководителя парторганизации Москвы Б. Н. Ельцина, его критика «бюрократов».

В это время нелепый случай испортил мои отношения с влиятельным работником нашего министерства. Фирма «Феросталь» посчитала, что цех, где установили закупленное у нее оборудование, можно загрузить заказами литья для теплосетей ФРГ, стоимостью в миллионы марок. «Лицензинторг» не согласовал должным образом приезд на наш завод группы немецких бизнесменов, а ответственным за это оказался я. Завистливый и бездарный чиновник «главка» обвинил меня чуть ли не в ослаблении обороны страны. К этому времени В. Г. Карзова перевели на другую работу, реальной защиты от давления «сверху» не было. Мне пришлось покинуть завод, где я проработал свои лучшие годы.

Конечно, я очень переживал эту неудачу в своей жизни.

Вскоре меня пригласили в институт другого министерства, там нужно было организовать работу по автоматизации разработки технологии и штампов для деталей ходовой части гусеничных машин.

Как инженеру работа мне была понятна, но она требовала должного взаимодействия с математиками и программистами, а они все более понимали свое значение в процессах промышленного производства. Вначале это вызвало у меня трудности, но мой авторитет повысился, когда я обеспечил отдел первыми персональными компьютерами.

Работой программистов творчески и системно руководил выпускник ЛЭТИ Евгений Волочковский. Описание алгоритмов проектирования штампов разрабатывал математик Григорий Моисеевич Коновалов. Разработанная нами система имела удобный интерфейс пользователя, автоматически выполняла расчет геометрии штампа и настраивалась по данным завода-заказчика. Мы установили