Флорис. Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

Гренадер вздрогнул. Кто бы ни был этот чужеземный «шпион», француз или поляк, — теперь уж вообще непонятно, но он великолепно говорил на его родном языке, без малейшего акцента, как настоящий русский. Граубен угадал колебания гренадера. Он хлестнул коня и подскакал вплотную к Флорису. Молодой человек презрительно улыбнулся:

— О-ля! Герр капитан Граубен, вы, кажется, хотели стать моим переводчиком? Какая трогательная заботливость, рыдать готов от умиления.

Граубен наклонился и проскрежетал:

— Ты мне заплатишь за свою наглость, мерзкий змееныш!

Флорис обернулся: за ними плескались холодная вода озера. Прорубь расширилась, превратилась в настоящий канал шириной не менее пятнадцати метров. Граубен пришпорил коня и направил его прямо на юную пару, принуждая ее отступить. Подобных вещей Флорис никогда не терпел.

— О-ля-ля! Господи, что вы делаете? — воскликнул он, изображая испуг. Пока Граубен собирался ответить, молодой человек осторожно отпустил талию принцессы и с быстротой молнии бросился на наемника, не ожидавшего от него такой силы и проворства. Он вышиб немца из седла, заломил руки за спину, и, удовлетворенно улыбаясь, вытащил из-под пояса кинжал, с которым никогда не расставался.

— А вот и самая большая добыча на охоте «по-сибирски».

Гренадеры торопливо спешились, намереваясь броситься на помощь своему начальнику.

— Назад, друзья мои, — крикнул Флорис, — или, клянусь святой Русью, я зарежу его как бешеную собаку.

В подтверждение его слов из-под тулупа молодого человека выскочил Жорж-Альбер; он вскочил Граубену на грудь и, скорчив самую зверскую, на которую только был способен, рожу, победоносно огляделся.

— А, негодяй, — прорычал Граубен, — так ты, значит, русский! Я убью тебя.

— Тише, герр Граубен, в вашем положении лучше вести себя повежливей.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Федор стряхнул с себя двух державших его солдат. Теперь, когда его ничто не сдерживало, он одним прыжком очутился рядом с Флорисом.

— Дайте-ка его мне, барчук, — произнес он, прищурив свой единственный глаз и приставив к горлу Граубена конец своей острой сабли. — От меня этот хорек не уйдет.

«Но я же уже до смерти напугал этого Граубена, думал Жорж-Альбер, и мне не нужен никакой Федор. Черт возьми, вечно они меня недооценивают!»

Разумеется, Ли Кан с удовольствием пришел бы на помощь Острому Клинку. Но увы! Он словно дерево буквально врос в лед. Флорис быстро окинул взором гренадеров, вскочил на ноги и одним прыжком вскочил на коня, столь поспешно покинутого Граубеном.

— Солдаты, — крикнул он, выпрямляясь в стременах, — здесь, перед вами — ваша царевна. Не верьте лжи, которой пытаются одурманить вас эти чужеземцы. Царевна не сумасшедшая и не ведьма. Это ваша принцесса, ее преследуют и мучают рвущиеся к власти враги. Ее судьба в ваших руках. Возведите ее на отцовский трон, и вами будет править истинно русская царица, ваша матушка.

С этими словами Флорис схватил за руки принцессу и, словно амазонку, посадил ее в седло впереди себя. Теперь он любовно и покровительственно обнимал ее за плечи. Гренадеры не трогались с места. Слова Флориса были обращены не к разуму, но к сердцу. Они были заворожены этой горделивой и дивно прекрасной юной парой, высвеченной лучами бледного зимнего солнца. Черные кудри Флориса блестели, огромные глаза принцессы лучились ярким светом. Вокруг пробежал восхищенный шепот:

— Не явился ли тот самый карающий мститель, о котором говорит нам Евангелие?

Русская душа любит все чудесное.

— Молодой барин — настоящий русский, — поднимая голову, проговорил гренадер, к которому Флорис обратился первым.

— Правильно, — раздался другой голос, погромче, — он верно говорит, послушаем его.

— Хорошо говорит, не спотыкается, да и понятно, — одобрительно проворчал старый гренадер. Товарищи его закивали головами в знак согласия.

— Не слушайте этого грязного лазутчика, — вдруг завопил Граубен, воспользовавшись моментом, когда Федор, забывшись, отвел свою саблю. — Это обманщик, скорей освобождайте вашего командира…

Солдаты заколебались. Все повисло на волоске. Разумеется, гренадеры не любили герра капитана, наездами появлявшегося в крепости и тут же вместе со своим помощником Бузовым принимавшегося железной рукой наводить порядок, щедро награждая кнутом и правых и виноватых, к тому же он говорил по-русски с жутким акцентом, но дисциплина въелась в плоть и кровь русского солдата. Гренадеры не могли не подчиниться приказу начальника. Внезапно они застыли, ошеломленные: случилось чудо — к ногам их хлынул золотой дождь. Теперь они испуганно взирали на золотые монеты. Восхищаясь стремительностью и решительностью брата, Адриан решил, что пора и ему выступить на сцену. С привычным хладнокровием он порылся в карманах и бросил к ногам солдат полную горсть золотых дукатов. Юный граф Адриан де Вильнев-Карамей был мудр, и знал, что так уж устроен человек: если он видит перед собой какую-нибудь ценность, ему непременно захочется ее присвоить. Но Адриан также помнил, что для пробуждения в душе человеческой сего весьма малопохвального инстинкта необходим благородный предлог.

— Посмотрите на эти монеты, друзья мои, — воскликнул он, — все они с портретом нашего великого царя. Таких теперь больше не делают.

Адриан махнул рукой Флорису, и тот тоже полез в карман за золотом, о котором совершенно забыл. Горсть монет он вложил в руки Елизаветы. Широко открыв глаза, царевна с изумлением смотрела на него.

— Откуда это у вас? — тихо спросила она.

Флорис не ответил, а только взглядом приказал Елизавете бросать золото мужикам.

— Сама царевна жалует вам это золото, — выкрикнул Адриан, — а если вы перейдете на ее сторону, то получите еще больше.

Флорис посмотрел на брата и восхищенно прищелкнул языком. Да, у Адриана иногда бывали воистину гениальные идеи.

— Навеки вместе, — прошептал он, и братья улыбнулись друг другу.

Они чувствовали, что поодиночке никогда и ничего не достигнут. Царевна перехватила их взгляд, на секунду задумалась, а потом обернулась к солдатам. Но те уже не обращали на нее никакого внимания: пыхтя и толкаясь, с радостными криками они собирали щедрый урожай, торопясь, пока к ним не подоспели их товарищи, бегущие из крепости.

— Барин прав, кричали они, — это старые монеты.

Кто-то попробовал золотой на зуб.

— И вправду настоящее золото, я такого никогда и не видел.

— Так и хватай его, дурак.

— Регентша больше не платит нам положенного.