Наука плоского мира IV: Судный день - Терри Пратчетт

«Но ведь ты» начал было Ринсвинд.

«О, конечно, я проявляю интерес к этому месту поступать иначе было бы небрежностью с моей стороны», продолжал Декан, «но я ни разу не пытался сделать это снова. Я бы не хотел брать на себя ответственность». Они прошли еще немного, и он добавил: «Я начинаю неплохо ориентироваться в этой эпохе, и чувствую себя уязвленным. Давай возьмем такси; по крайней мере, теперь не нужно отскребать со своих ботинок конский навоз».

Он щелкнул пальцами, и такси остановилось так быстро, что водитель чуть не вывалился наружу; он ошарашенно наблюдал за тем, как две фигуры сели в машину, и ремни безопасности, как по волшебству, пристегнулись сами собой.

Даже не взглянув на водителя, Декан произнес: «Ты отвезешь нас в то место, которое находится под вон тем куполом; потом ты поймешь, что получил до неприличия огромные чаевые, а когда мы покинем твой движущийся аппарат, полностью забудешь о том, что мы когда-либо в нем сидели. Большое спасибо».

Когда волшебники вошли в собор Святого Павла, Декан вздохнул. «Превосходная работа. Я всегда считал, что пожар-другой того стоит, как и кусок пармезана, если уж на то пошло чудесная архитектура, по-настоящему разумный замысел! Старина Билл был прав, верно: «Что за мастерское создание человек». Я не требую признания, но, согласись, эти люди создали просто удивительные вещи. С нашей помощью, конечно время от времени их нужно было подталкивать то здесь, то там».

«Нет», возразил Ринсвинд. «Мне, так или иначе, частенько приходилось исследовать Круглый Мир, и позволь кое-что сказать тебе, дружище, с толчками или без, хорошо, что я умею быстро бегать. Но вот еще что: давай поднимемся в Шепчущую галерею и скажем американцам, что здесь дают приз за самый громкий звук что скажешь?»

«Американцы?» удивился Декан.

«Да, великие путешественники Круглого Мира, который они втайне считают своей собственностью; но все же соль Земли даже учитывая то, что соль тоже, бывает, действует на нервы, если ее на рану сыпать. Кстати, мы не должны забывать о том, что именно они упорно пытались добраться до Луны. В моей книге, которая выражает правильную точку зрения, ага! Вы что-то хотели?»

Вопрос был обращен непосредственно к человеку, предложившему Декану и Ринсвинду заплатить по пятнадцать фунтов за вход в Шепчущую галерею; Ринсвинд прошептал Декану, что им надо было, как обычно, стать невидимыми.

Однако Декан, которого Наверн Чудакулли однажды назвал «упрямым ослом», сказал: «Уважаемый сэр, знаете ли вы, с кем говорите? Я тот, кто вызвал к жизни этот крохотный мир! И я сильно сомневаюсь, что должен платить за проход куда бы то ни было». Ринсвинд схватил Декана за руку и потянул за собой, но Декан, повысив голос, добавил: «Это дело принципа». Подобные фразы чем-то напоминают Титаник в любом конфликте они неизменно потянут вас на дно.

Ринсвинд сумел убедить персонал, а затем и полицейского в том, что несмотря на громогласные заявления Декана о своей законной принадлежности к числу небожителей, ему на голову недавно свалился кусок кирпичной кладки, и больше он так поступать не станет. А он сам, в смысле Ринсвинд, позаботится о том, чтобы он, то есть Декан, добрался до дома хотя на самом деле Ринсвинд вместе с Деканом отправился в Австралию, просто потому что она ему нравилась.

Пока они уплетали ведро с устрицами Килпатрик, Декан заметил: «Знаешь, меня это уже начинает бесить. Люди: они думают, что весь мир вращается вокруг них».

«Ну», сказал в ответ Ринсвинд, «так сказано в одной из их священных книг; я тебе больше скажу, некоторые люди всерьез считают, что их задача состоит в том, чтобы израсходовать все ресурсы планеты тогда их бог сделает им новую. Когда я это прочитал, то подумал: «Ну и ну, вот уж сюрприз так сюрприз!»».

«Как по мне, больше похоже на вредный совет», сказал Декан, «но мозги-то у них все-таки есть? Я хочу сказать, мы ведь знаем, что есть; хотя без политики и меркантильной жадности тоже не обошлось все это обезьяньи проделки. И среди них наверняка появятся разумные люди в противовес всяким умникам, пусть даже на стороне этих умников будут деньги. Правда, ни один разумный человек не купится на плохие известия такого рода, даже если это действительно важно; здесь нужен человек не робкого десятка, который сможет встать и заявить, что в любой священной книге чему бы она ни учила обязательно найдутся места, требующие критического переосмысления». Он вздохнул. «Увы, но вера в бога, по-видимому, дает верующему право требовать серьезного отношения к собственным воззрениям. Это суеверие никто не захочет расстраивать бога».

«Ну, я вот нескольких умудрился расстроить», признался Ринсвинд. «Мне кажется, это помогает им не терять форму. Ну знаешь, так уж все устроено: если время от времени не давать себе встряску, можно и мхом порасти». А затем с довольно-таки мрачным видом добавил: «Со мной такое частенько случается».

Но Декан его не слушал. «В общем-то, все не так уж плохо, или, точнее, не так уж глупо», продолжал он. «Наука работает, и люди это видят нашими стараниями хотя некоторые до сих пор верят, например, священной книге, написанной комитетом каких-то стариков из Железного века. Но, должен признаться, кое в чем они были правы».

«Вначале были малюсенькие плавающие штучки, а после них появились рыбы, и это было неплохой догадкой. Я знаю! Я там был!» перебил его Ринсвинд.

Декан забрал последнюю устрицу и спросил: «Как думаешь, может мне стоит появиться в каком-нибудь важном для них месте и со всеми предосторожностями рассказать одному из них, что именно они делают не так? Мне кажется, я несу за них какую-никакую ответственность, как бы глупо это ни звучало».

«Не стоит», категорично заявил Ринсвинд. «Кончишь тем, что тебя к чему-нибудь пригвоздят; хотя сейчас, насколько мне известно, их подход к этим самым гвоздям стал гораздо тоньше они выдадут тебе большую награду, от всего сердца пожмут руку, а потому станут рассказывать друг другу, что как академик ты потерял связь с реальностью, пусть даже и потратил всю свою долгую карьеру, ковыряясь в этих чертовых материях».

«Значит, ничего не поделаешь?» спросил Декан.

«Нет, не совсем. Всякая мелочь в морях и под землей выживет, но если учесть скорость, с которой разоряются ресурсы этой планеты, я сомневаюсь, что она сможет приютить еще одну цивилизацию. Возможно, стоит вернуться сюда через миллион лет. Что-то, может быть, и останется».

Декан был не из тех, что готов смириться со словом «нет», и сделал еще одну попытку: «Или же невинность наверняка восторжествует!».

«Да», мрачно заметил Ринсвинд. «Может быть. А мне, может быть, нравятся лошади, вот только есть у меня подозрение, что автомобили размножаются быстрее…».

Глава 14. Усовершенствованная мышеловка

Ринсвинд питает слабость к лошадям которые, к сожалению, не отвечают ему взаимностью. Но даже несмотря на это, он предпочитает лошадей автомобилям. Вам не нужно создавать лошадь, потому что они создаются сами из уже существующих лошадей.

Каждый автомобиль создается независимо от других и при участии человека. Они сконструированы для определенной цели, которая не только появилась в сознании конструктора до создания самой машины, но и стала фактической причиной ее появления. Без людей Земля не создала бы автомобиль даже за миллиард лет. Тем не менее, она сумела произвести на свет лошадей, причем добилась этого без участия людей и в гораздо более короткие сроки.

Ученые считают, что лошади это результат эволюции. Доказательством, в числе прочего, служит знаменитая серия окаменелостей, которые показывают нам, как именно происходила эволюция лошадей в период с 54 миллионов до миллиона лет тому назад. Начинается она с лошадеобразного млекопитающего длиной всего лишь 0,4 м. Первоначально этот род получил поэтичное название эогиппус («лошадь зари»), но впоследствии был переименован в гиракотерия в соответствии с правилами таксономии, что в данном случае привело к нелепому результату[63]. 35 миллионов лет тому назад его сменяет мезогиппус длиной 0,6 м; затем мерикгиппус с возрастом 15 миллионов лет и длиной 1 м; затем плиогиппус с возрастом 8 миллионов лет и длиной 1,3 м; и, наконец (к настоящему моменту), лошади по сути не отличающиеся от современных с возрастом 1 миллион лет и длиной 1,6 м.

Таксономисты могут довольно точно отследить последовательность изменений, произошедших с древними предками лошади в этом ряду поколений к примеру, изменений в зубах и копытах животных. Они также могут оценить временные рамки этих изменений, благодаря датирования горных пород. А значит, геологические данные теперь тоже смогут внести свою лепту. Чтобы поставить эволюционную историю под сомнение, достаточно всего одного ископаемого вида, обнаруженного не в том пласте породы. Однако смена горных пород, их возраст, измеренный при помощи различных методов, эволюционная последовательность окаменелостей, а также ДНК лошадей и их современных родственников на удивление точно согласуются друг с другом.