Ветлужцы - Андрей Архипов

— Сказывай, не было у нас с ним разговора об этом.

— Живой товар решили они в Булгар продавать, похищать девок молодых окрест и отправлять в полуденные страны.

— А пошто это лихим людишкам надобно было? Коли захотели бы, то сами, без новгородцев сие дело осилили бы, — брови Овтая опять поползли вверх. — Зачем делиться прибылью с ними? А вот насчет пропаж ничего не скажу... Иной раз пропадет баба какая пойдя по грибы или ягоды, да разве такого раньше не случалось? Зверь лесной утащит, и следов не сыщешь. Места здесь настолько глухие да болотистые, что не всякий охотник потом пропажу сумеет отыскать. Но поспрашиваю я. И народец наш, и татей этих еще раз.

— Те, кто остался, вряд ли что-то путное ответят, порубали мы людишек, кто знал про промысел этот. И тут порубали и на Ветлуге, а в Новгород хода нам нет. А почему они именно с новгородцами связались... не знаю. Может, это просто распри между князьями да купцами, одни другим насолить хотят, раздор да разбой под боком устраивая. Может, невольники на полудне кому-нибудь понадобились в больших количествах... Присмотрись, авось первый об этом узнаешь.

Овтай на минуту нахохлился, пытаясь переварить полученную информацию и вглядываясь по примеру других в пламя костра. Остальные вои, сидевшие у огня, не смели прерывать установившееся молчание и в безмолвии продолжали передавать по кругу и осушать безмерную братину, стараясь при этом не привлекать к себе внимания разговорившегося начальства.

— Обещаю, что донесу до инязора твое предложение, однако обещать ничего не могу... Да и не токмо он в наших землях все решает. Взять тех же булгар. Они в наших краях силу великую имеют и такой жирный кусок железа мимо своего рта пронести не дадут... Однако главное слово должны сказать старейшины родов, которые на той земле сидят, которую ты попросишь. Коли руда твоя где-то окрест лежит, то я могу слово за тебя замолвить, однако... Доверие может наступить лишь тогда, когда родство по крови имеется. Вот, ваш князь...

— Воевода у нас главой... Нет, он женится этой осенью, причем по ба-ль-шо-ой любви.

— А...

— А второй женой не возьмет, он тоже христианин.

— Не помеха это. У вас, верующих в Христа, такое сплошь и рядом... Даже церковь ваша на старые обычаи сквозь пальцы смотрит.

— Ну... на князей и бояр уже не просто смотрит и в этом я ее поддерживаю... кроме того женой у него черемиска. Мало того, что горячая, пришибить сковородкой может... — улыбнулся полусотник своим воспоминаниям. — Так еще и ветлужский кугуз из-за такого усиления на нашего воеводу осерчает.

— Хм... да. А из старших бояр ваших кого взять? И они сгодятся, коли родниться не с самим инязором... У кого род весомей?

— Да нет у нас на бояр деления... — пробормотал Иван, немало смутившись от отсутствия у себя знания таких простых вещей, как семейные корни ветлужцев. — Ближники есть, хотя... для вас одно и то же это по смыслу. А среди них... не знаю про кого тебе и сказать. Эх, была не была, прощай холостяцкая жизнь. Если в этом великая нужда случится, то бери меня, старого, в расчет. За других не рискну сказать...

— А велик ли твой род?

— Род? Да... ить, один я как перст.

— Так с кем скреплять узы? Ныне ты есть, а завтра в опале, либо стрела шальная случится, — скептически скривился Овтай.

— Прерву я вас, воеводы, — неожиданно вмешался Пельга. Он явно был взволнован, в его речи прорезался сильный акцент, и некоторые окончания слов он даже проглатывал, несмотря на то, что в целом все было понятно. — Мнится мне, что в этом вопросе помогу я вам... Помнишь ли ты Иван, с какого я гурта?

— С того, где Пычей старостой был? С нижнего?

— С него. В полон меня буртасы взяли, как и многих из селения нашего. И лишь твоя заслуга, что не в неволе я томлюсь ныне, как и семья моя...

— Да ты к делу переходи, Пельга, — недовольно помотал головой Иван. — Нечего мне хвалу воздавать...

— А ты не перебивай меня, воевода, — довольно хмыкнул тот. — Я, может, все лето к этой речи готовился. Язык вот твой выучил, несмотря на столь короткий срок.

— Эка, ты ярый какой, никакого почитания к своему полусотнику! — оскалился Иван, показывая, что такая шутливая перебранка доставляет ему удовольствие. — И перебить тебя даже нельзя... А воеводой меня не след называть, я уже сколько раз вам говорил?

— Сам приучил к речам вольным, — согласно кивнул Пельга и продолжил. — А насчет названия... Со всем почтением мы к Трофиму Игнатьичу относимся, но воеводой для нас как был ты, так и остался. Пусть походным, как ныне. А его хоть князем нашим согласны величать, хоть кем, но... Под тебя наш род шел, а не под него. Ты наших жен и детей спас, а не кто иной, а потому... не перебивай, дай сказать! Нет у нас такого посвящения, чтобы в свой род принять человека со стороны, да и было бы... другим бы обида вышла. Тем же спутникам твоим, родичам нашим из соседних поселений, поэтому и не предлагали мы тебе породниться. А девок наших, что около тебя хм... крутились, ты как-то не замечал. Видать не по душе пришлись, но тут уж мы силком тебя заставлять не будем.

— Ха... спасибо.

— Так вот, есть еще один выход для нас... именно для нас, воевода, чтобы долги за спасения рода нашего тебе отдать. Не один день наши воины вместе с тобой на учениях пот проливали, не один раз проливали кровь в битве. Коли не побрезгуешь... скрепи с нами узы кровного побратимства. В твоей рати ныне почти весь десяток из нашего рода. Из кожи мы лезли, чтобы в мастерстве воинском и языке твоем первыми быть, потому и получилось, что ты внимание на нас обратил и с собой взял. Волен ты принять наше предложение или отказаться. Коли отвергнешь, то не сомневайся, обида не поселится в наших сердцах, найдем другой выход, — глядя на ошарашенного Ивана, Пельга решил дать ему немного времени, чтобы тот пришел в себя, и повернулся к эрзянину. — Хватит для тебя, Овтай, такой поддержки? Всех наших воинов, с кем согласится породниться полусотник? Поддержка их семей? Всего нашего рода? Такая опора, которая сильнее даже родства по крови?

* * *

Ветлужцы отплывали через два дня. Ушкуй был починен общими силами довольно быстро и теперь сверкал по бокам желтизной свежих заплат. Доски на поломанные борта даже не пришлось тесать самим. Достаточно было Овтаю намекнуть охотникам на отсутствие времени, как те, в благодарность за избавление от поселившейся в окрестностях татьбы, принесли из ближайшего селения высушенный тес. А уж рабочих рук, умеющих филигранно держать топор, вокруг хватало.

Подготовив судно к отплытию, ветлужцы аккуратно сложили добычу, свежие припасы и начали осторожно грузить раненых. Однако и эта процедура, несмотря на общую неторопливость, подошла к концу. Свистом дав команду на общий сбор, ветлужский воевода подошел попрощаться к эрзянскому. Обнялись, похлопали друг друга по плечам и молча разошлись, донельзя довольные, что знакомство прошло успешно и новая встреча не за горами. А зачем зря слова в ступе толочь? Все уже было обговорено за прошедшие дни. И то, что о решении инязора Овтай пришлет весточку зимой на Ветлугу. И то, что он поговорит со своими старейшинами, а в случае общего согласия сразу же начнет заготовку леса на постройки и запасется углем. А также, что по весне вместе начнут разведывать залежи руды и глины для плинфы...

Овтай неосознанно прикоснулся к мошне, закрепленной на поясе, где позвякивало серебро, насильно врученное ему ветлужским полусотником. Нет, он пытался отказаться! Говорил, что у самого есть немного, чтобы вложить в общее дело. А оно ведь может дальше пустых разговоров и обещаний не пойти. Не захочет кто-нибудь иметь дело с чужаками и все! Тогда что делать с этими гривенками? Однако ответ от Ивана получил вполне здравый. Серебро, мол, лишнее не бывает и вполне может сгодиться не только для оплаты первых трудовых свершений, но и для того, чтобы влиянию булгар что-то противопоставить. Да хотя бы, чтоб к инязору и старейшинам придти не с пустыми руками! Овтай тогда, скрепя сердце, согласился, подумав, что иного строптивца придется умасливать, а своих запасов у него все-таки не так уж и много. Однако ветлужец как будто знал все его мысли наперед и добавил, что он бы не хотел, чтобы это серебро попало к тем, кто будет чинить препоны... Подарки, мол, это святое, дань уважения! А совать кому-то что-то под полой... это приучать людей к легкой наживе. В следующий раз они специально будут ставить палки в колеса, чтобы получить мзду. Хм... Пришлось согласиться и обещать, что постарается решить дело уговорами.

Про свою же сестру Овтай только намекнул. Красивая, мол, но уж слишком своенравная. Потому никто замуж и не зовет. То, что ветлужцам придется иметь дело именно с его родом, он понял давно и выбил таки признание от Ивана. Было бы по-другому, крепкие вои с Ветлуги приплыли бы не на земли его рода. Пришлось, правда, в обмен пообещать нарисовать карту ближайших земель с названиями речек, но только после того, как породнятся, без этого никак! А пока только на словах объяснить, где начинаются чужие границы. Также Овтай согласился до поры, до времени не рассказывать никому кроме старейшин, в каких местах залегает руда. С одной стороны, конечно, почему бы и не прихвастнуть перед своими близкими? Роду от этого убытка не будет, а ему лишняя слава не помешает. А с другой... О чем хвастать, если ветлужец так и не указал точное место? Сказал, что на земле его рода и все, потом только улыбался.