Неповторимое. Книга 3 - Валентин Варенников

Я понял, к чему клонит докладчик. Когда же по этому поводу выступили почти все члены комитета, дружно говорившие о том, что пора положить конец этим бесконтрольным действиям горе-единоначальников, которым дали большую власть, а они ею не только злоупотребляют, но и наносят ущерб государственным интересам, — я окончательно пришел к выводу, что вопрос уже предрешен и никакого делового разговора здесь, с этими аллигаторами, конечно, не будет. Я смотрел на эти фигуры, и, да простит меня читатель, мне казалось, что у каждого вместо лица было рыло старого крокодила. С раскрытой пастью, готовой схватить и проглотить любого, кто здесь появится.

Когда все высказались, Пельше обратился ко мне:

— Что скажет коммунист Варенников?

Я вышел приблизительно к середине длинного стола и, понимая, что вопрос о моем пребывании в партии уже решен, начал:

— Уважаемый председатель, уважаемый комитет. С большим сожалением я должен заявить, что факты, изложенные в докладе, совершенно не соответствуют действительности (тут сидящие за столом дружно зашипели), а приложенная к делу моя небольшая объяснительная записка — это не недопонимание, как было сказано, а всего лишь попытка уже тогда дать понять, что надо разобраться, а не ссылаться на анонимки и анонимщиков. Тем более безосновательны выводы выступивших по докладу — им вообще неведомо дело, все стоят на ложном пути. Но я не намерен вступать в полемику и тем более оправдываться — для этого нет причин. Однако я поставлю три вопроса…

— Да вы посмотрите на него! Он еще собирается задавать нам вопросы! — Кто-то из сидящих за столом резко перебил меня, и все его соседи так же дружно враз подхватили эту «песнь». Польше, однако, не прореагировал. Он был непроницаем.

— Успокойтесь, я совершенно не намерен задавать вопросы вам — это бессмысленно, — сказал я. — Я повторяю: поставлю три вопроса и на них отвечу сам.

Первый вопрос: все то, что построено по моим распоряжениям, это строилось для меня лично или для войск? Я считаю, что никто и не подумает, что это могло строиться для меня. Можно перечислить все объекты за два последних года — я их помню наизусть.

Второй вопрос: все то, что было построено по моим распоряжениям, делалось кому-то в угоду и с нарушением финансовой дисциплины? Нет. Ни один объект в угоду какому-то начальнику не строился. А что касается финансирования объектов, то никакая комиссия не сделает нам ни одного упрека. Кстати, и в анонимках тоже об этом не говорится.

И третий вопрос: а все то, что было построено по моим распоряжениям, необходимо было строить для округа или без этих объектов можно было обойтись, как намекает одна из анонимок? Я считаю, что эти объекты крайне необходимы, а методы, которыми я пользовался при их строительстве, прогрессивны. И если мне после этого заседания доверят командовать Прикарпатским военным округом, то я и впредь буду строить именно так. У меня все.

Не ожидая вопросов, я направился на свое место. Но что там началось?! Половина членов комитета повскакивали и начали кричать: «Он не делает никаких выводов!» Другие вторят: «Это неслыханная наглость!» Наконец, угомонившись и успокоившись, начали выступать по второму кругу. Однако ни один «оратор» не затрагивал вопросов по существу: я критиковался главным образом за «неправильное» поведение на комитете и за то, что не раскаялся, не сделал «выводов».

Наконец, когда все утихли, Пельше снова обратился ко мне:

— У вас есть что ответить на вопросы?

— Вопросов по существу обвинения не было. А что касается раскаивания, то для этого нет причин — я совершенно не считаю себя в чем-то виновным.

Тогда вытянули Дятковского. Он, конечно, выступил очень гибко, тем самым смягчил общую обстановку. Он также заявил, что видит свою вину в том, что несвоевременно докладывал командующему относительно необходимости оформления документов и т. п. Это всех успокоило. Дятковскому задали два-три вопроса, и на этом «пытание» закончилось.

Когда все успокоились, начал говорить Пельше. Он долго и подробно говорил о том, какую заботу партия и правительство проявляют о Вооруженных Силах. О том, что народ во имя поддержания нашей армии и флота на высоком уровне боевой готовности отрывает от себя многое. Что военачальники, которым доверили командовать крупными объединениями, в первую очередь должны это понимать, а выделяемые для строительства средства обязаны расходоваться рачительно. И далее все в том же духе. Чем больше я слушал Арвида Яновича, тем яснее мне становилось, что вопрос об исключении отодвигается. Наконец он закончил и, сделав некоторую паузу, сказал:

— Для полного представления вопроса и окончательного принятия решения я зачитаю… характеристику, которую нам прислало Политбюро ЦК Компартии Украины на члена ЦК Компартии Украины коммуниста Варенникова.

Опять сделал значительную паузу. И далее, не торопясь, начал читать то, что прислал Щербицкий.

За долгую службу я имел немало хороших, ярких характеристик. Но то, что было зачитано, превзошло всё. Меня даже бросило немного в жар. Я достал носовой платок и, быстро смахнув с лица и шеи капельки, посмотрел на сидящих за столом. У всех был понурый вид, кое у кого отвисла челюсть. Никто друг на друга не смотрел. Пельше читал с толком, с расстановкой и, закончив читать характеристику, опять сделал паузу, окинул всех взглядом и добавил:

— Я поинтересовался в Министерстве обороны — как они характеризуют коммуниста Варенникова. Мне ответили, что военный округ, которым он командует, уже два года является лучшим военным округом в Вооруженных Силах и что к Варенникову никаких претензий нет.

В комнате установилась гробовая тишина. Молчал и Пельше. Затем он заключил:

— Я уверен, что проведенное заседание комитета пойдет коммунисту Варенникову на пользу и он обязательно сделает для себя выводы. Учитывая это и все остальные изложенные мной обстоятельства, есть предложение в отношении коммуниста Варенникова ограничиться вызовом. Кто «за»?

И сам первый поднял руку. Все за столом последовали его примеру.

— Кто «против»? Кто «воздержался»? Нет. Коммунист Варенников, учтите все замечания.

Я поднялся и заверил, что все это будет сделано.

Затем Пельше предложил «поставить на вид» коммунисту Дятковскому и указать, что он обязан своевременно докладывать командующему необходимые вопросы с целью недопущения нарушений. Все проголосовали, а Дятковский, естественно, поклялся.

На этом заседание закрылось. Точнее, нас выпустили. Спускаясь по лестнице, Соловьев все бубнил мне в спину: «Надо зайти ко мне». А я ему: «Мне там делать нечего». Тогда вмешался Иван Перфильевич Потапов: «Надо зайти». Я ответил: «Только ради вас».

Когда зашли в кабинет, Соловьев, приняв деловую позу, попытался было растолковать мне и Дятковскому, какие нам надо сделать выводы.

Не обращая никакого внимания на его монолог, я сказал Потапову:

— Иван Перфильевич, если бы вы знали, какую подлость он мне сделал, как он лгал! Я поражен, что такие люди могут работать в аппарате ЦК. Я поехал в округ и буду работать, как и работал.

Распрощавшись с Иваном Перфильевичем, мы с Дятковским отправились на аэродром. Конечно, порядок требовал, чтобы после ЦК я покаялся в Главпуре, но, учитывая позицию Епишева, либерал-социал-демократа в тоге коммуниста, я решил ехать к самолету. По дороге зашли в магазин, взяли коньяк, закуску. Через час взлетели, а во второй половине дня радостные члены Военного совета уже встречали нас на аэродроме. Они уже все разузнали через Потапова и откровенно радовались такой развязке.

Но пока два часа летели до Львова, у нас с Дятковским было о чем поговорить. Конечно, первую чарку мы выпили за то, что все закончилось благополучно. Вторую — за добрых и честных людей, которые обеспечили такой итог. А третью — за новые успехи.

Однако меня все время мучил вопрос — кто же является той паскудной личностью, которая строчит лживые анонимки в Москву? Но сколько версий мы ни строили, ничего определенного не получилось. Но, как говорится, нет ничего тайного, что бы не стало явным. Все разъяснится позже, через несколько лет.

Дятковский, которому было уже за шестьдесят, вскоре уволился. Я добился через правительство Украины, чтобы ему дали в центре города Киева трехкомнатную квартиру. Устроил там же его на работу. Позаботился, чтобы он приобрел «Волгу». Из Львова ему посылали кое-что для обустройства. На очереди стоял вопрос, чтобы я походатайствовал о выделении ему под Киевом садового участка под дачу или чтобы ему дали госдачу в аренду.

Но однажды ко мне вдруг приходит Николай Викторович Грязнов — новый заместитель командующего войсками по строительству (вместо Дятковского) и говорит:

— Вы знаете, кто был тот самый анонимщик?