Блудное художество - Далия Трускиновская

Верзила отскочил от конских копыт с удивительной ловкостью, тут же Павлушка закричал на Агата, из конюшни выскочил с вилами кучер Сенька, а на крыльце появился истопник Михей, собравшийся в нужник.

– Имай вора! - повторила свой пронзительный призыв Дунька и, наскакивая на него со шпагой, отогнала ошарашенного гостя от калитки.

Общими усилиями его прижали к стенке курятника.

Тут уж заговорил истопник Михей, детина здоровенный, который с топором для колки дров обращался с такой легкостью, словно секретарь Саша - с гусиным перышком.

– Ты кто таков? - басом спросил он. - Почто ночью по чужим дворам шастаешь?

При этом в грудь верзиле были нацелены и Дунькина шпага, и Сенькины вилы.

– Да что вы, сбесились, сукины дети? - спросил гость, особого страха не выказывая. - Барину своему доложите - из столицы-де к нему приехали…

– Будет врать-то! Кто мог из столицы приехать - те уж давно в дому и спать легли, - возразил Михей.

– А я тебе сказываю - ступай к барину! - прикрикнул на него гость.

– Дядя Михей, не выпускай его, а я наверх побегу, - сказала Дунька, безмерно гордая тем, что Архаров сейчас ее похвалит.

Не успел Михей задуматься, с чего это кавалер, принятый им во мраке за секретаря Сашу, говорит таким знакомым девичьим голосом, как Дунька уже взбежала на заднее крыльцо и, размахивая шпагой, понеслась к лестнице.

Архаров действительно сидел в шлафроке за пасьянсом, а Саша, сидя рядом, бубнил какие-то французские слова, тут же перекладывая их на русскую речь.

Оба разом повернулись к распахнувшейся двери.

– Дуня, ты, что ли? - спросил Архаров, глядя на забавную фигурку и на обнаженный шпажный клинок.

– Николай Петрович, мы там злоумышленника изловили, к тебе в дом крался, - бойко доложила Дунька. - Здоровенный детина! Сперва-то отбивался, а как к стенке прижали - заблажил. Барина, кричит, позовите! Пришел воровать - ан не вышло, так ему теперь барина подавай!

Архаров усмехнулся. Он оценил комизм положения - особняк, в коем довольно дворни мужеска полу, обороняет щегольской шпажонкой Дунька-Фаншета, и, понятное дело, премного тем счастлива.

С другой стороны, уж не чувствует ли она себя хозяйкой этого особняка?

– Пошли, Дуня, поглядим, что за детина такой. Саша, посвети.

Саша, взяв двусвечник пошел вперед, оберегая ладонью огоньки, а Архаров, поравнявшись с Дунькой, преспокойно лапнул ее за грудь и стиснул весьма ощутимо. Так он выразил свою благодарность. А заодно и поставил девку на место - коли ты для того сюда бегаешь, чтобы тискали, так не забывай сего…

По дороге присоединился Меркурий Иванович с фонарем и пистолетом.

– Вы, ваша милость, вперед ходить не извольте, - предупредил он. - Мало ли, что у вора за пазухой.

Откуда-то возник Никодимка: в доме переполох, как же без него? На крылечко вышли целой компанией.

– Возьми, дармоед, фонарь, освети-ка гостя, - приказал Архаров.

Никодимка сделал, как велено.

Все - и Мишей, и Сенька с вилами, и Меркурий Иванович, и Архаров, и Дунька, - увидели затененное треуголкой лицо - крупное, бывшее бы красивым - особливо темные глаза были хорошо, - кабы не грубый шрам на левой скуле.

– О Господи! - воскликнул Меркурий Иванович.

– Мать честная, Богородица лесная! - одновременно выпалил Архаров. - Сенька, дурак, пошел вон с вилами! Ваше сиятельство, извольте в дом скорее!

– Коли сей кавалер пропустит, - сказал Алехан Орлов, показывая на Дуньку. - Я думал, заколет, помру тут у тебя на задворках без покаяния. Лихие у тебя домочадцы, так и тычут шпагами!

Он шутил - Дуньку, во что бы ни обрядилась, можно было признать по голосу, а вдобавок Саша высоко поднял двусвечник, и всем были видны три мушки с амурным смыслом - «любовное соединение», «радость» и «горячность». Орлов, как придворный кавалер, превосходно знал и язык мушек, и язык веера.

– Поди, Дуня, - сказал сильно недовольный ее деятельностью Архаров, и Дунька озадаченно на него уставилась. И было отчего - она угадала в голосе любовника испуг.

Архаров со своей любовью к лестницам и ступенькам всегда, когда оказывался в обществе людей намного более чиновных и знатных, чем он сам, боялся что-то сделать не так, боялся настоящим страхом, особливо же в обществе дамы, занимавшей самую высокую из ему известных ступенек в России. Алехан Орлов, пусть и давний знакомец, был персоной значительной. Из пяти братьев Орловых лишь он сумел заслужить подлинное уважение государыни и, хотя она отказалась от амурных услуг Григория Орлова, Алехан сохранил и свои посты, и свое значение. Архаров знал, что этого великана со знаменитым шрамом опала вовеки не коснется, разве что он сам вдруг вздумает сойти со своей высокой ступеньки. Кабы Алехан предупредил бы о своем визите - Архаров загонял бы дворню и принял его наилучшим образом, в душе благодаря княгиню Волконскую, заставившую навести порядок хоть в гостиных и столовой. И тогда Архаров был бы уверен, что сумеет своим приемом угодить графу Орлову. Теперь же, когда высокопоставленный гость застал его врасплох, Архаров сильно беспокоился, что вызвал у графа неудовольствие.

– А как не тыкать шпагой, когда лица не разглядеть? А видно один силуэт! - возразила Алехану бесстрашная Дунька. Она была безумно рада, что вспомнила-таки французское слово. И что могла похвалиться перед Архаровым своей образованностью - в отместку за его попытку ее спровадить.

– Силуэт? - повторил граф. - Ишь ты! А что сие слово означает - знаешь толком?

– А как не знать! У покойного французского короля был главный министр господин де Силуэт, скупердяй такой, что у него снегу зимой не выпросишь. Очень ругался, что дамы и господа тратят деньги на портреты. Вот его и проучили - нарисовали одной черной красной - вроде как тень… И нос длинный, чтобы смешнее было. И такое художество в моду вошло! Дешево, да сердито! - доложила Дунька. - И эти черные картинки, когда лица не разобрать, зовутся силуэтами.

– Стало быть, ты, сударыня, увидела мой силуэт, - уже не притворяясь, будто принимает Дуньку за кавалера, сказал Алехан. - И у тебя, Архаров в доме все та же страсть к Франции и французам, что в высшем свете. Спасу от нее уж нет…

Тут Дуньку осенило.

Она вспомнила ту давнюю эпиграмму, коей обучил ее господин Захаров, и произнесла ее с теми же интонациями, сперва - комически-горестными, затем - победительными:

- Что дал Гораций, занял у француза -

О сколь собою бедна моя муза!

Да верна - ума хоть пределы узки,

Что взял по-галльски - заплатил по-русски!

Алехан так и замер с открытым ртом.

– Ого! Ну, сударыня, тут ты меня одолела! Архаров, мы так и будем у крыльца стоять? Веди в дом, вели самовар вздувать. Голоден, да и выпить не откажусь. Только тихо - никто не знает, что я в Москве объявился… Надо же - у тебя на заднем дворе кантемировские вирши услышал!

– Извольте, ваше сиятельство, - сказал, пятясь, Архаров. - Меркурий Иванович, буди Потапа, спроворьте все, как надобно. А ты…

Он посмотрел на Дуньку весьма неодобрительно и даже с тревогой - что еще вытворит при знатном госте шалая мартонка? Дунька же бодро задрала курносый нос - архаровское волнение было ей понятно, да только настала пора выказать свой норов. Тем более, что высокий и статный кавалер трижды был ею сражен наповал - так грешно ж не порадоваться своей победе.

– Сударыня, - галантно сказал Алехан, пропуская Дуньку в дверь вслед за Архаровым. - Не откажи, поужинай с нами.

– Охотно, сударь!

И Дунька поплыла по сенцам, по коридору, затем - по лестнице плавной походкой, искусство коей не всякая дама постичь умеет. Она знала, что статный кавалер идет следом и любуется игрой ее бедер, четкими движениями ножек в белых чулках.

Архаров привел Алехана в столовую.

– У меня гостят Преображенского полка капитан-поручик Лопухин и того же полка поручик Тучков, - доложил он. - Прикажете позвать?

– Да Бог с ними. Я к тебе в гости шел. Нарочно с заднего крыльца полез - не хотел шуму. Угомонись, Архаров, будем без чинов, - скаал Алехан. - Я тебя повидать желал.

– Это для меня честь, ваше сиятельство.

– Уймись. Вон с прелестницы бери пример - она уж со мной запросто. Как звать тебя, сударыня, чья такова?

– Звать Фаншетой, ваше сиятельство… - и тут Дунька наконец смутилась. Объяснять Орлову про своего покровителя, господина Захарова, она совершенно не желала. В ее понимании верность невенчанному сожителю как-то искупала блудный грех, а вот беготня от этого сожителя ночью к другому кавалеру уже была страх как нехороша, да что с собой поделаешь?…

Архаров с еле слышным сопением покачал головой. Дуньке, как всякой женщине, угодно блистать, и в этом желании она совершенно не считается с правилами отношений среди знатных людей, офицеров и чиновников. Очевидно, все женщины таковы - включая отлично воспитанную Елизавету Васильевну. Им не дано понять всех тонкостей расположения фигур на ступеньках служебной и придворной лестницы - так думал недовольный Архаров, страстно желавший научиться соизмерять глубину поклонов и интонации голоса с рангом собеседника.