Божественная комедия. Чистилище - Данте Алигьери

410

«Каких двух Гвидо разумеет здесь Данте, – о том не все комментаторы согласны между собою; большинство однако ж видят здесь Гвидо Кавальканти (Ада X, Примеч. к 53; 63) и Гвидо Гвиничелли (Чистилища XXИИ 92 и след.) и объясняют это место так: Гвидо Кавальканти, философ и поэт флорентинский, затемнит славу Гвидо Гвиничелли болонского. Другие под первым Гвидо разумеют Кавальканти, под вторым – Guido il Guidice Guido delle Colonne; наконец третьи (к которым принадлежит Филалетъ) разумеют под одним Гвиничелли, под другим – Гвиттоне д'Ареццо (Чистилища XXIV, 56 и XXVI, 124), что, однако, противоречит тому мнению, какое высказано Данте об этом последнем поэте в указанных местах чистилища. Действительно, Гвидо Кавальканти был первый итальянский поэт, заслуживающий имени поэта; в его стихах с нежным изяществом лучших трубадуров столько естественности и простоты, что они наполняют душу сладостным чувством. Эти обстоятельства и авторитет всех древних комментаторов слишком ясно говорят в пользу общепринятого толкования этого места. Гвиничелли умер в 1276 г., Кавальканти – в 1301». Скартаццини.

411

И относительно этого стиха толкователи несогласны между собой: по одним, и притом по большинству, Данте говорит здесь о самом себе, как о будущем помрачителе славы обоих Гвидо; другие думают, что Данте говорит здесь вообще о непрочности человеческой славы. И это последнее мнение, по-видимому, самое верное: иначе было бы очень странно, чтобы не сказать более, что поэт так высоко выставляет себя и притом в том самом месте, где он представляет нам примеры смирения, где изображает наказание гордости и проповедует о смирении. Этого последнего мнения держится и знаменитый американский переводчик Данте, поэт Лонгфелло.

412

Конструкция этой терцины несколько темна в подлиннике. Данте хочет сказать: будем ли мы славнее через то, что умрем в старости или в детском возрасте, прежде чем начнем лепетать первые слова: папа, мама (в подлиннике: il pappo, – хлеб, папа, и dindi – деньги на детском языке), или, другими словами, – умрем ли мы стариками, или бессловесными детьми, – будет ли какая разница относительно нашей славы через тысячу лет? A тысяча лет в сравнении с вечностью гораздо короче, чем мановенье век наших в сравнении с движением того небесного круга, который вращается всего медленнее. Круг же, всего медленнее вращающийся в небе, есть круг неподвижных звезд, который, по Птоломею, совершает свой оборот в 36,000 лет. Следовательно, слава наша преходяща и кратковременна, как говорит Тацит; «quem illum tanta superbia esse, ut aeternitatem nominis spe praesumat?» Бруноне Бианки. По другим: «Данте разумеет здесь то медленное движение неподвижных звезд, которое известно в астрономии под именем передвижения равноденствия. При этом звезды, по мнению Данте, высказанному в его Convivio, подвигаются на 1° вперед в 100 лет, a по новейшим вычислениям – в 72 года». Штрекфусс.

413

Тот, о ком здесь говорят и который на вопрос Данте прямо поименован в стихе 121, есть некто Провенцано Сальвани из Сиены (биографические о нем сведения у Филалета). Сильный поборник гибеллинской партии, он прославился как в войне, так в мире. Он стоял во главе правительства в Сьене, когда флорентинские гвельфы были разбиты при Монтаперти (4-го сентября 1260 г.), – «Superbissima persona e uomo di grande affare», говорит Ландино. С падением Манфреда могущество гибеллинов пало, и Флоренция опять перешла в руки гвельфов (1267 г.)» В 1269 году он опять стоял во главе правительства, когда Сьенцы были на голову разбиты флорентинскими гвельфами при Колле ди Вальдельза, в отмщение за Монтаперти, при чем «Сальвани был взят в плен; ему отрубили голову и, воткнув на пику, носили по всему неприятельскому лагерю. Этим вполне оправдалось предсказание, полученное им от дьявола путем волхвования, и превратно им понятое», – прибавляет Виллани, – «ибо дьявол, вынужденный отвечать, что случится с ним в эту кампанию, коварно отвечал: «Anderai e combatterai, vincerai no, morrai alla battaglia, e la tua testa fia la più alta del campo», – слова, понятые Сальвани в том смысле, что он останется победителем в битве. Виллани lib. VII, с. 31. – «Вступив в управление городом Сьеной, гвельфы в том же году разрушили все дома и уничтожили всякое воспоминание о Сальвани». Акварон. Dante in Siena, pag. 112–123.

115-117. T. е. солнце, которое вызывает теплотой своей молодую травку и ею же сушить и обесцвечивает ее. Точно так и время, рождающее славу и снова уничтожающее. – «Всякая плоть – трава, и вся красота ея, как цвет полевой». Исаии XL, 6; также: Премудр. Иис. с. Сирax. XIV, 18.

414

В подлиннике: «Такой монетой платят здесь». – «Ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта». Матф, V, 26.

415

Данте знал, что Провенцан Галивани умер слишком 30 лет тому назад и до смертного одра медлил принесть покаяние в грехах своих; с другой стороны, Данте слышал от Белакви (Чистилища IV, 127–135), что души, отлагающие свое покаяние до последней минуты жизни, должны оставаться в преддверии чистилища и, если им не помогут молитвы за них добрых сердец, допускаются в истинное чистилище не прежде, как исполнится срок, равный тому, какой они прожили на свете; поэтому – спрашивает Данте – как же был впущен Сальвани в первый круг чистилища тотчас после смерти, так как, он здесь носит груз свой со дня кончины? (стих 124).

416

«Этот друг Сальвани назывался, по словам Бути, Винея или Винья. Здесь намекается на следующий факт, записанный у Ландино. «Король Карл Анжуйский заключил в тюрьму друга Сальвани и наложил на него пеню в 10,000 золотых флоринов, которые он обязан был выплатить в течение месяца; в противном случае грозил ему смертной казнью. Весть об этом пришла к мессеру Провенцану, который, страшась за жизнь друга, велел поставить скамью на ковре посреди площади в Сьене, сел на нее и униженно умолял Сьенцев, не помогут ли они ему в этой нужде посильным взносом денег, не принуждая к тому никого, но смиренно прося у них помощи. Сьенцы, видя своего повелителя, обыкновенно столь надменного, a теперь униженно просящего, сжалились над ним, и каждый, по мере средств своих, подал ему помощь. Король Карл получил 10,000 флоринов, и пленник был выпущен из тюрьмы столь нечистого короля». Скартаццини. – Легко понять, как такой смиренный поступок должен был взволновать кровь (в подлиннике: Si condusse a tremar per ogni vena) в груди надменного Сальвани. Этот рассказ помещен у Оттимо и в Anonimo Fiorentino и у других комментаторов. Винея или Винья сражался за Конрадина Гогенштауфена против Карла I Анжуйского и взят в плен в несчастном сражении при Гаглияскоццо.

417

«Пророческий намек на то, что Данте сам вскоре очутится в таком же положении, как и Провенцан, т. е. в горькой необходимости вымаливать у друзей и благодетелей милостыню для поддержания себя в изгнании». Каннегиссер. – «Твой народ (в подлиннике: и tuoi vicini, – соседи) не поступит так, как Провенцан Сальвани, когда взносом наложенной на тебя денежной пени можно было бы возвратить тебя из изгнания». К. Витте.

142. Т. е. этот поступок (тут Одеризи отвечает на предложенный ему Данте вопрос) освободил Сальвани от обязанности пробыть много лет в преддверии чистилища. «Следовательно, не одни только молитвы по усопшим, но и их собственные добрые дела могут, по-видимому, сократить срок пребывания перед вратами чистилища, особенно, если эти дела находятся в прямой противоположности с главным грехом очищающихся усопших». Ноттер. – «Сколько ты велик, столько смиряйся, и найдешь благодать у Господа». Премудр. Иис. с. Сирах. III, 18.

418

Данте вместе с Одеризи идет ровным шагом и со склоненной к земле головой, как кающийся в грехе гордости, под одним и тем же ярмом высокомерия. Сравнивая себя с волом, идущим под ярмом, поэт желает показать укрощение гордости своего сердца: «Человек, скорбящий о великости бедствий, который ходит поникши и уныло, и глаза потусклые, и душа алчущая воздадут славу и правду Тебе» Господи!». Варух II, 18. – Подобное выражение встречается в Илиаде Гомера (XIII, 703–707, перев. Гнедича):

Так плуговые волы по глубокому пару степному,Черные, крепостью равные, плуг многосложный волочат;Пот при корнях их рогов пробивается крупный, но дружноОна, единым блестящим ярмом едва разделяясь,Дружно идут полосой и земли глубину раздирают.

419

Данте смиренно уподобляет себя ребенку, к которому приставлен дядька-пестун. – «Закон был для нас детоводителем к Христу, дабы нам оправдаться верою». Посл. к Галат. III, 21.

420

«С латинского: Velis remisque contendere, т. е. здесь каждый должен напрягать все свои силы к пути к нравственному усовершенствованию». Скартаццини.

421

Т. е. тело выпрямилось, но дух мой, приниженный зрелищем казни гордых, не только наставлениями Одеризи, не последовал его примеру. Из Чистилища XIII, 136–138, увидим, что круг этот особенно озабочивает Данте, сознающего в своей совести склонность к гордости.