Третья жена шейха - Зинаида Хаустова

— равнодушно бросаю я.

— Я не могу этого сделать без приказа господина, — недовольно сообщает Шакира.

— Ах, ну да, я же в этом доме никто. Впредь не называйте меня госпожой, Шакира. Как понимаю, это не соответствует действительности.

Больше не трачу слов на пустой разговор и прохожу в свою комнату. Сбрасываю абайю на пол в ванной и залезаю под душ.

После завтрака немного читаю. Постоянно вспоминаю мнение Князева о том, что революция ограничила наше геополитическое влияние. Похоже, он был прав. После первой мировой войны и распада Османской империи Англия на пару с Францией распилили Ближний Восток. Россия же, бывшая их союзницей в войне и понесшая немалые потери, из-за подписания позорного Брестского мира осталась ни с чем. Как говорится, при расследовании любого события ищи кому выгодно. В расследовании событий русской революции будет очень много фигурантов.

Дожидаюсь Негар, занимаюсь арабским. Она меня хвалит, говорит, что я быстро схватываю. Потом обедаем в малой столовой, и я решаюсь рассказать ей про оазис. Не для того, чтобы дать надежду на работу, просто хочу получить взгляд со стороны.

— Я не хочу делать никакие выводы, Лена, просто расскажу тебе о том, что слышала, — вкрадчиво говорит Негар.

— Я тебя слушаю, — активно кивая, стимулирую девушку к откровенности.

— Говорят, шейхи любят использовать оазисы под тайные гаремы, — огорошивает меня Негар.

На минуту просто теряю дар речи. Слишком это объяснение похоже на правду. Полуодетые девицы, отсутствие мужчин кроме охраны. Ненависть в чёрных глазах. Все сразу находит объяснение, если предположить, что Негар права.

Я совсем не понимаю Мансура. Зачем ему ещё гарем, когда есть уже две жены?

— Я не понимаю саудовских мужчин, — обречённо признаюсь я Негар.

— Это отсутствие глобальных целей, как мне кажется, — девушка заправляет волосы за уши и принимает сосредоточенный вид, — Ближний Восток долго находился под властью Османской империи. Соответственно, у местных элит не было никакого собственного взгляда на развитие. Всё решали османы. В двадцатом веке территории получили псевдонезависимость, но сразу попали под протекторат британцев и французов. А потом нашли нефть. И это отсутствие представления о перспективах и целях существования вылилось в тупое потребление. Шейхи скупают все подряд, в том числе женщин. Погрязли в роскоши и разврате. Хорошо, что молодое поколение получает образование. Когда-нибудь страна найдёт свой путь.

— Твои слова, да Аллаху в уши, Негар, — не могу сдержать грустного сарказма.

— Я тебе говорила, что в Ираке было тоже самое, но нас спасли социалистические идеи. В Саудовской Аравии старые консервативные монархи, но рано или поздно к власти придут молодые шейхи.

— Такие, как Мансур, — иронизирую я, — с тремя жёнами и гаремом?

— Мансур вдохнул новую жизнь в семейный бизнес, — пожимает плечом Негар, — кто-то сможет вдохнуть новую жизнь в государство. Не знаю, отвлечёт ли это саудовских мужчин от женщин, но, возможно, кто-то найдёт другие области применения для своих способностей.

— Не слишком ты оптимистична, — сдавленно говорю я.

— Я реалистична, — замечает Негар, — ислам никто не отменял. В Ираке объявили светское государство. В Саудовской Аравии этого делать не будут. Родина пророка получает хороший доход от хаджа. Каждый мусульманин должен раз в жизни побывать в Мекке и Медине. Саудиты заинтересованы в распространении ислама, а не отмене его в своей стране.

Перед сном смотрю в потолок и размышляю, где сейчас Мансур. Немного успокаивают слова Негар, что в деловую поездку уехала вся верхушка компании. Вряд ли они могли все вместе отбыть в этот оазис. Но уснуть не даёт мысль, что змея была неслучайна. Теперь я почти уверена, что речь идёт о покушении.

Глава 50. Лилит

Мансур

Чуть пьяным взглядом взираю на очередной праздник. В фокус внимания попадает молодая девочка-танцовщица. Ей особо нечем трясти, нет округлости форм, необходимых для танца живота. Но меня завораживает гибкость юного тела.

Делаю знак Хане и прошу прислать девчонку сегодня в мой шатер. Немного выжидаю и прощаюсь с братьями. Саре говорю, что хочу отдохнуть один. Пока иду по улице, чувствую приятное волнение. Иногда хочется сменить женщину, Сарой слегка пресытился.

Захожу в шатер, прохожу в спальню. Девчонка мнется возле кровати. Подхожу ближе, обнимаю за талию.

— Привет, милая! Как тебя зовут?

— Шушан, господин, — опускает глаза девушка.

— Очень красивое имя, Шушан, — наклоняюсь к губам наложницы, всасываю слегка нижнюю, толкаюсь глубже языком. Руки сползают на ягодицы, слегка их массируют, — ты очень вкусно пахнешь, — шепчу в маленькое ушко.

Веду руки вверх, захватывая ткань топа, стягиваю его через голову, оголяя маленькую грудь. Укладываю девочку в постель, нашептывая всякие глупости. Облизываю соски и глажу дрожащее тело. Не снимая тобы, раздвигаю длинные ноги. Вхожу быстро и жадно, сразу набирая темп. Поглощаю все стоны, накрывая пухлые губы. Чувствую под собою долгий женский экстаз. Дожидаюсь его окончания и сам получаю разряду. Откидываюсь на спину и закрываю глаза.

Через пару часов достаю из личного сейфа один из золотых браслетов и отдаю Шушан.

— Я попрошу Хану перевести тебя в другой шатер. Там будет удобнее.

— Нет, господин, не надо, — девушка бросается передо мной на колени и целует руку.

— Почему? — изумляюсь экспрессивной реакции.

— Вы как-то приезжали в оазис и провели ночь с Лилит, — с надрывом начинает Шушан.

Вспоминаю девушку с узким разрезом глаз.

— Было такое. И что? — вздергиваю бровь.

— Её потом укусила змея, — всхлипывает Шушан.

— Это пустыня, такое бывает, — хмурюсь, сжимая переносицу.

— На госпожу тоже напала змея, — упрямо продолжает девушка.

— Ладно, иди в свой шатер, — отпускаю я Шушан.

Падаю в кресло и обдумываю ситуацию. Я не собираюсь влезать в женские дрязги. Латифа больше сюда не приедет, ей ничего угрожать не может. Но внушение Саре сделать стоит, пока не перетравила весь гарем.

В шатер заглядывает управляющая оазисом. Это в первую очередь её косяк.

— Хана, почему мне не сообщили про ЧП с Лилит? — рявкаю на женщину.

— Господин, я решила вас не беспокоить. Вы о ней больше ни разу не вспомнили,