XVII. Мечом и словом Божьим! (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

— Да вы философ, — покачал я головой, изумляясь все больше. Раньше за фон Ремером не водилось обыкновения обосновывать свое желание волочиться за каждой юбкой, теперь же он возвел это действо в отдельную науку, и сам же придумал ее законы. Не могу сказать, что я одобрял германца, но и спорить с ним смысла не видел. Сам, как говорится, не без греха…

— Будем осторожны! — предостерег я всю компанию, перед тем, как ступить в подземные ходы.

Трактирщика Левый и Правый тащили под руки, сам он идти отказывался — боялся. Но и нам без провожатого было не обойтись, заблудимся в туннелях, вовек не выберемся.

— Господа, — ныл хорьковидный трактирщик, — ну зачем вам я? Отпустите, всеми святыми заклинаю, и Марией Магдаленой в первую очередь!

— Проводишь к твоим гостям и можешь идти! — отрезал я.

— А не проводишь, — добавил фон Ремер, — и узнаешь, что такое германская зондершметерлинк!

Даже я удивился, а трактирщика аж передернуло от ужаса. Любое немецкое слово звучало, как древнее заклинание. Наверное, этим они и взяли Рим — просто начали ругаться по-германски!

— Прошу вас, не погубите!..

— Веди, шкура, и молись!

И мы пошли, возглавляемые несчастным трактирщиком, к которому Левый привязал веревку, дабы не сбежал.

— Направо, милорд, налево, милорд, прямо, милорд! — неустанно повторял бедолага. — Ступеньки, милорд, ступеньки, милорд, ступеньки, милорд!

— Вот так вот, вуаля, бл…! — подытожил я, чуть не споткнувшись.

Вопреки моим опасениям, подземные ловушки нам не встречались. Видно, если они и были устроены, то в иной части катакомб. Мы же шли скорее маршрутом слуг — этими ходами доставляли провиант, зачем тут ловушки?

Так неспешно, не встретив ни одного противника, за какие-то полчаса мы добрались до вмурованной в стену высокой двери. Тут уж трактирщик встал, как вкопанный, и заявил, что дальше не пойдет, хоть ты его прикончи.

Фон Ремер пожал плечами и всадил ему дагу в печень по самую рукоять.

Люка и Бенезит опешили. Они привыкли к смерти, но к такой лютой и ненужной — нет. Я никогда не позволял своим людям убивать зря.

— Зачем? — чуть прищурившись, спросил я, глядя на германца.

— Он исчерпал свою полезность, — пояснил тот, нисколько не тушуясь, и вытер лезвие клинка об одежды умершего. — Отпускать его? Нельзя. Приведет врагов. Связывать? Да кто же потом возвращаться за ним станет? А не вернемся, его крысы обглодают живьем. Так что я ему помог, убил быстро…

Логика в его словах присутствовала, Левый и Правый пожали плечами, мол, частично согласны, и тему мы закрыли. Но я решил приглядывать за больно уж шустрым фон Ремером, появившимся так вовремя словно из ниоткуда.

— Ломайте двери! — приказал я.

Это оказалось сделать не так просто. Вот сюда бы гасконца, у него вечно в карманах взрывчатка. Левый и Правый с разбегу пытались выбить дверь, но та держалась. Фон Ремер им не помогал — стоял в стороне и скептически поглядывал на потуги моих людей. В конце концов, я не выдержал:

— Вы знаете способ открыть эту дверь, сударь? Или как мне понимать вашу снисходительную улыбку?

— Я могу лишь предполагать, господин барон, но мне кажется, что она открывается в другую сторону, — ответил германец, чем опозорил братьев Дюси.

Они тут же ринулись проверить гипотезу… и створки со скрипом пошли нам навстречу.

— Чего же вы молчали? — недовольно повернулся я к фон Ремеру. — Издеваетесь в вашей манере?

— Просто проверял, по силам ли человеческому организму победить красное дерево и железо! Мне кажется, еще пять минут, и ваши молодцы снесли бы эту преграду.

— Уж не сомневайтесь! — немец вновь начал меня бесить, как всегда бывало в прежние дни нашего общения. Очень уж он был неприятный тип, от таких лучше держаться в стороне.

За дверьми оказался целый жилой дом — точнее, множество меблированных комнат, в которых явно обители люди. В первой комнате никого не оказалось. Люка подбросил шпагой вверх кружевной пеньюар, и заявил:

— А вы оказались не правы, господин фон Ремер! Тут есть девицы, и, судя по всему, весьма аппетитные!

Германец тут же явственно оживился. Заводил носом, словно локатором, в разные стороны. Бросил короткий взгляд на пеньюар. Заметил прочие мелочи, присутствующие в комнате.

И, не говоря ни слова, бросился вперед, к следующей двери.

Вот только ему не повезло. Едва дверь распахнулась — внутрь, не наружу — как германец лицом к лицу столкнулся с отрядом вооруженных мужчин крайне неприглядной наружности.

— А где же бабы? — возмущенно вскрикнул фон Ремер и всадил пулю первому попавшемуся неприятелю в лоб, второго же ловко проткнул рапирой, тут же выдернул клинок из тела, оттолкнув его ногой, и бросился на третьего.

Ба! Да немчура изрядно поднатаскался за эти годы в деле убийства себе подобных. Кажется, женитьба и вступление в наследство прошли не так легко, как предполагалось.

Люка и Бенезит бросились на помощь, да и я не отставал. Не прошло и нескольких минут, как помещение было полностью зачищено от неприятеля. Но ни Лулу, ни детей в комнате не было.

Клянусь, я оторву голову этой ведьме! Втянула меня в историю! Сидела бы, дура, дома и воспитывала ребенка. Нет! Жизнь одна, и она проходит. А столько нужно успеть!.. И молодость кончилась, словно ее и не было. Незаметно. Быстро. Легко. Годы отданы, а что взамен? — так могла бы думать Лулу, если бы я не знал ее слишком хорошо. Она и так считала, что прыгнула выше своей головы, и крутить заговоры против меня не стала бы ни в коем случае, даже если бы пригрозил выгнать их с Александром взашей.

Впрочем, может, это я идеалист, который верит в людей больше, чем они того заслуживают?

Как по мне, лучше ошибиться в плохом человеке, чем не поверить хорошему.

В следующую комнату мы ворвались злые, как стая демонов. Двойная толстая дверь помешала ее обитателям услышать звуки борьбы в предыдущем помещении, поэтому они оказались не готовы к нашему визиту.

А мы, зайдя, замерли, открыв рты, словно подростки, впервые увидевшие по видику «Эмануэль».

В комнате полным ходом шла самая настоящая оргия. Пара десятков мужчин и женщин в гротескных масках с огромным энтузиазмом активно сношались друг с другом самыми разнообразными способами. В углу играл небольшой оркестр, состоящий из обнаженных музыкантов обоих полов. Все происходило очень активно и разнообразно: на многочисленных пуфиках, диванчиках, столах, на полу, стоя, лежа, кто-то даже свисал на специальных веревках-креплениях с увесистой люстры.

— Ух, ты! — фон Ремер застыл, как столб, на входе. Кажется, он попал в собственный рай.

На нас начали обращать внимание. Голые мужчины схватились за валявшиеся на полу шпаги, женщины, оскалившись до безобразия, потащили из ножен кинжалы.

— Это все извращенцы-сатанисты! — быстро пояснил я своей банде. — Тут нет людей, одни животные. Вон та похожа слева на фон дер Ляйен, неважно, кто это! Бейте их безо всякой жалости!..

Два выстрела от братьев Дюси произвели фурор. Бросившиеся первыми на амбразуру голая баба с титьками пятого размера, свисавшими ей почти до пупка, и мужичок с лысой головой и стоячим, как шпага, пенисом, отлетели назад.

А дальше закипел бой. Убивать голых людей — то еще сомнительное удовольствие, но выбора не имелось. Они все в этой комнате словно обезумели — кидались, не щадя себя, и даже почти не обороняясь. Так что вышла своего рода бойня… но промедли хоть кто-то из нас на долю мгновения, и тут же распрощался бы с жизнью. Самое удивительное, что никто не попытался бежать, а женщины в бой бросались наравне с мужчинами. И так же наравне умирали.

Когда все было кончено, фон Ремер вытер окровавленное лицо, покачал головой и сообщил:

— Вертел я на своей алебарде этот ваш Париж! Хочу обратно в свою тихую провинцию, где из всех извращений лишь молодой дебил-пастушок, ночами наведывающийся в сарай с овцами…

— Вы сами вызвались, мой друг! — напомнил я. — Идите же до последнего!