Во всем виновата текила (ЛП) - Фиона Коул

Новы и обнаруживаю сообщение от Сони.

Соня: Я в Шарлотт. Хочешь пообедать, когда приедешь? Это будет отличной рекламой для вашего сегодняшнего шоу.

И бросить Нову? Ни за что.

Словно по команде, в моей голове звучит голос Аспен, годами преследующий меня: Ты должен делать это ради работы. Продажи, продажи, продажи и реклама, реклама, реклама. Но в данный момент работа не имела значения. Даже то, что я находился здесь и пытался наладить взаимопонимание, чтобы начать писать музыку с Новой, не имело значения. Важно было расслабиться и просто... быть. Я посмотрел на Нову и улыбнулся, потому что, возможно, ее присутствие рядом ― это то, что необходимо, чтобы напомнить, что я все еще могу быть собой ― только собой, ― и это нормально.

Я: Не сегодня. Спасибо за предложение.

Соня: Уверен? Что по этому поводу думает Аспен?

Я: Она не принимает решения в подобных вопросах. Я решаю.

Отправив сообщение, откладываю телефон в сторону, раздраженный тем, что эти две женщины словно сговорились загнать меня в угол. Это злило.

― Кто это? ― спросила Нова.

― Тот, кто не имеет значения. ― Я решил не лгать и отвечать расплывчато, потому что не хотел произносить имя Сони, когда нам было настолько хорошо.

― Это была твоя мама? ― спросила она.

Я вздрогнул при упоминании мамы.

― Почему ты так решила?

― Обычно, когда ты думаешь о ней, у тебя появляется морщинка между бровями. С годами она стала еще глубже.

― Мне необходим ботокс, ― пошутил я.

Она засмеялась, но быстро успокоилась.

― Она часто тебе пишет?

― Не особо. Только когда хочет похвастаться своей новой семьей.

― Они посещают твои концерты?

― Боже, нет, ― рассмеялся я. ― Пару раз я оставлял билеты для сводного брата, но они так и остались не востребованы. Он сказал, что мама не разрешила ему прийти.

― Вот сучка, ― прошипела она.

― Если вкратце.

― Так, если это не твоя мама, то кто еще вызывает эту морщинку?

Я взвесил все плюсы и минусы лжи, и минусы перевесили двухсекундную отсрочку, которую бы мне это дало. Поэтому, глубоко вздохнув, я честно ответил:

― Соня.

― О, ― сказала она, заглядывая в ведерко с попкорном, словно в нем хранились ответы на все вопросы. ― Чего она хотела?

― Пригласила на обед.

― Ты пойдешь?

― Нет. Я обедаю с тобой.

― Ага, но уверена, что Аспен хотела бы, чтобы ты пошел. Ну, знаешь, для рекламы.

Она не отводит взгляд от попкорна, заметно напряжена, словно мой ответ нечто большее, чем просто утверждение. Я столько раз причинял ей боль, выбирая работу вместо нее, или когда думал, что нет ничего страшного в том, что выбираю работу вместо нее.

― Уверен, что Аспен хотела бы, чтобы я пошел на обед, но я не собираюсь. ― Наконец, она подняла голову, ее взгляд смягчилися, когда она посмотрела на меня. ― Я там, где хочу быть... здесь, с тобой.

После этих слов я замолчал, хотя больше всего на свете мне хотелось сказать, как много она для меня значит и насколько важна, но слова были бы бесполезны из-за прежних поступков. Так что я позволил своему выбору говорить за себя. Я позволил себе осознать это.

Она изучала мое лицо, пока, наконец, едва заметная улыбка не коснулась ее губ.

― Хорошо.

― Кроме того, мне бы не хотелось пропустить еще одно потрясающее шоу с твоим акцентом.

― Ой, да заткнись, ― рассмеялась она, закатывая глаза.

― Я скучаю по тому, как мы веселились, ― признался я.

Она отмахнулась.

― У тебя есть парни, с которыми можно повеселиться.

― Да, но они не ты.

― Ну, есть еще женщины, с которыми ты был на протяжении многих лет. Не похоже, что тогда ты сильно скучал, ― пробормотала она.

Она поморщилась, как только произнесла эти слова, я решил не обращать на них внимания. Гораздо лучше начать все с чистого листа, но, очевидно, у нас с этим были проблемы. Слишком многое осталось между нами. Слишком много напряжения и обиды. А иногда, если присмотреться... слишком много любви, которую мы пытались замаскировать. Мы скрывали её за совершаемыми нами язвительными промахами. К счастью, между нами была негласная договорённость о том, что все останется в прошлом. Но невозможно было избавиться от напоминания о том, что то, что мы делали, было не более чем видимостью. Даже если и так, я бы смирился с этим.

― Что за татуировка у тебя на ноге? ― спросил я, меняя тему.

Она посмотрела вниз, где ее шорты задрались и обнажили бедра, а затем потянула их обратно.

― Ой, да ладно. Ты не можешь скрыть это от меня, ― начал уговаривать я.

Она закусывает губу и изучает меня, прежде чем, наконец, отпустить ее со вздохом. Я признателен за небольшое пространство между нами, потому что не уверен, что, находясь ближе, смог бы сдержаться и не погладить розовую, пухлую плоть.

― Ладно, ― хмыкнула она, задирая шорты. ― Это ДНК и музыкальные ноты.

Я выпрямился на месте, а затем, ссутулившись, уперся локтями в колени, чтобы наклониться как можно ближе, сохраняя пространство. Бл*дь, ее кожа очень привлекательна. Безупречная бледная плоть, за исключением нескольких веснушек и изящной нити ДНК с вплетенными в нее цветами.

― Это... ― Я прищурился и засмеялся, когда рассмотрел. ― Кусочки пазлов?

― Я же говорила, что люблю пазлы, верно? ― защищалась она.

― Мне нравится. В этом вся ты. Покажи еще.

― Ну, ты тоже должен показать мне что-то взамен. Все должно быть справедливо.

― Нет проблем. ― С этими словами я стягиваю толстовку, оставшись в одной майке. Я не мог не выпятить грудь, когда у нее слегка отвисла челюсть, когда она пялилась на меня. Я позволил ей осмотреть себя, зная, что как только окликну ее, она отведет взгляд, а мне хотелось насладиться ее восхищением. Двигаясь медленно, чтобы не напугать ее, я перевернул руку и указал на гитарный медиатор с инициалами нашей группы внутри. ― Твоя очередь.

Она показала минималистский горный хребет за своим локтем, я показал ей компас.

Она показала эмблему викингов на другом локте, я показал лотос, вписанный в компас.

Она показала набросок карты мира на лодыжке, я показал ей расписанные ноги.

На протяжении всего этого процесса мы сохраняли простодушие и