Журнал «Если» №07 2010 - Том Пардом

— Кавалеры! — ахнула она. — Прятаться надо.

Привстала с камня, но тут же повалилась набок.

— Худо мне. Догони старьевщика, скажи, дело открылось.

Между тем несколько человек в темных плащах быстрыми шагами направились в их сторону.

— Беги! — шепнула тетка.

Зенобия послушно отбежала назад по безлюдной дороге, хотела спрятаться в придорожной канаве, но под ворохом сухих листьев журчала вода. Было страшно, однако не настолько, чтобы лежать в грязи. Она метнулась к кустам на обочине, раздвинула ветки и протиснулась в глубину зарослей, шипя от боли — колючки жалили немилосердно. Прижалась к жесткой траве, свернулась клубочком и замерла.

Вскоре раздались крики: «Вот она, отравительница! Эй, держите ее!». По ушам ударила громкая ругань. Тишина, и негромкий голос: «Придется доложить, что злодейка успела принять яд». «Хорошо, если наставник Фалин месячным жалованьем накажет», — ответил другой.

Сердце Зенобии стучало так сильно, что, казалось, земля отзывается эхом. Дробный стук подков — и начальственный голос сердито спросил, был ли кто с заговорщицей. Быстрый топот ездовых вьюков раздался почти над головой и стих вдали.

Солнце перекатилось на закатную половину, снова застучали подковы. Возвращались кавалеры. Одна за другой проехали две телеги. Скрип колес и щелчки кнута сменились тишиной.

Смеркалось, когда она выбралась на дорогу. Первые шаги дались с трудом, ноги ныли, спину ломило, но вскоре размялась и быстрым шагом пошла в сторону реки.

К переправе добралась ночью. Масляные светильники в плошках болтались на столбах у парома, сам паромщик отдыхал в трактире.

Зенобия, присев на скамейку у колодца, всматривалась в тени, мелькающие в окнах трактира, и гадала: здесь старьевщик или на постоялом дворе? Из пристройки к трактиру выскочила немолодая женщина и опрокинула ведро в канаву. Зенобия негромко окликнула ее, спросила, остановился ли у них человек с седой бородой, но в ответ услышала брань.

Дверь трактира распахнулась, вышли двое: один высокий и широкоплечий, а второй пониже да еще опирался на посох. Свет бил им в спину, и лиц не было видно, однако ее, кажется, увидели, потому что высокий хмыкнул и сказал:

— Смотри, не тебя ли молодая жена со скалкой подкарауливает?

— Это твоя сестра ждет клиента… — начал было второй мужчина, но осекся. — Эй, девушка, я же тебя видел недавно.

Глаза Зенобии привыкли к свету, и она разглядела бороду старьевщика.

Стены амбара — из камня, тяжелая дверь заперта снаружи. От дерюги, брошенной поверх соломы, несло кислой вонью и дымом. Дурно пахло и ведро, оставленное для отхожих нужд. Груды старого железа — связки треснувших и стертых подков, разбитые плуги и бороны, дырявые корыта и поилки для вьюков, а у дальней стены лежит на боку перегонный куб с пробитым днищем.

Тлеющие угли в жаровне быстро прогорали. Зенобия согрела ладони и залезла под старые тряпки. Идти к угольной загородке у стены не было сил.

Три дня назад, когда она увидела старьевщика, то решила, что он позаботится о ней. Старый Роппо выслушал сбивчивый рассказ и пробормотал: «Доигралась, старая интриганка». Высокий мужчина оглянулся на трактир, посмотрел на дорогу и сказал:

— Что мы тут стоим? Ей отдохнуть надо, устала с дороги, наверное.

Старьевщик взял Зенобию за локоть и повел вслед за высоким вверх по переулку. Они прошли мимо постоялого двора.

— Куда мы идем? — робко спросила она.

— К этому доброму человеку, — ответил Роппо. — У него здесь кузня неподалеку и дом.

Идти пришлось долго. За последними домами тропа спустилась к реке, и там, у воды, темнело несколько строений. Высокий постоял, прислушиваясь, не идет ли кто за ними, зазвенел ключами. Пока Зенобия утоляла голод ломтем хлеба и куском сыра, кузнец и старьевщик о чем-то шептались. Потом хозяин растопил очаг, подсел к ней и стал задавать вопросы. Она рассказала, как ее устраивали на работу в замок и кто помогал. Ее спросили, почему закрыта лавка мастера мореходных дел. Услышав, что мастер собрался на покой, кузнец мрачно покосился на Роппо. У старьевщика задергалось веко.

— За Керопа ручаюсь, — хрипло сказал он. — Если протекло, то из замка.

— Болтливые сучьи потроха! — прошипел кузнец. — С ней что делать?

— Река рядом, — пожал плечами старьевщик. — А то начнет говорить…

— Я не буду говорить…

Кузнец строго поднял палец, и она замолчала.

— Будешь, — сказал он. — Вставят горящие лучины, заговоришь.

— За что лучины? — охнула Зенобия.

— Не за что, а во что, — хохотнул старьевщик.

Кузнец задумчиво почесал нос, покачал головой.

— Спешить не надо. Скоро появится господин посыльный. Пусть от нее узнает, почему дело не составилось, а то на нас вызверится. Потом можно и в реку.

Зенобия поняла, что дела ее плохи. Посмотрела на тупой нож, которым кромсала круг сыра.

— Ты не обижайся, — сказал Роппо. — Подождем одного человека, он и решит, что делать. Узнаем, кто оплошал, из-за кого теперь малой кровью не обойтись…

Кузнец кашлянул, и старьевщик закрыл рот. Только дернулась бровь под шрамом на лбу, похожим на след от сабельного удара.

Днем она слышала, как стучит молот в кузне, а прижавшись ухом к двери, разбирала голоса. В оконце под потолком не пролезть. Зенобия понимала, что кричать не стоит: наверное, ее описание уже разослано по караульным заставам. Так и прикончат здесь.

Злость придала сил. Она обошла амбар, вытащила из груды хлама обломок шпаги и стала ковырять дверь там, где должен быть засов. К утру выдолбила узкую канавку. Да и ту пришлось замазать пылью, когда послышались шаги.

Упала на солому и натянула на себя дерюгу, сжимая в руке острый обломок. Если потащат к реке, то хоть одного заберет с собой, мрачно решила Зенобия.

Кузнец принес миску с варевом и бутыль с водой. Громыхнул засов. Зенобия глотнула воды и принялась снова возиться с дверью. Но озябшие пальцы плохо держали кусок металла. Отложила в сторону свое оружие. Стальное острие дрогнуло и прилипло концом к железному лемеху. Она вспомнила, как в детстве отец показал забаву с гвоздями: если сильно постучать ими о камень, то концы тянутся друг к другу.

Она не хотела пачкать руки об уголь. Нашла дырявую миску, поддела кучу и набрала достаточно, чтобы наполнить жаровню доверху. Угля в загородке было немного, и под черной осыпью Зенобия разглядела мешковину. Потянула на себя, и когда показался сверток, подняла, но не удержала в руке. Тяжелый сверток глухо звякнул об утоптанный земляной пол.

Бечевка лопнула, из мешковины вывалились металлические штуковины. Блестящие и в окалине, прямые и скрученные, мелкие, с палец, и крупные, с локоть. Зенобия решила, что это кузнечный инструмент. Но зачем его прятать?

Собрала в мешковину, подтащила ближе к оконцу. И в страхе отшвырнула от себя так, что все разлетелось по амбару. Одни попали в кучу железного хлама, другие — еще куда, а небольшая пластинка, похожая на порченую монету или чешуйку, свалилась в жаровню.

Зенобия долго терла руки о мешковину, надеясь, что проклятие Небесного Врага ее не коснется. В детстве она три года ходила по красным дням в школу при устроении благочестивых братьев. Кроме грамоты, счета и рукодельных умений, приличествующих девицам, им рассказывали предания о великих битвах в небесах. О том, как Небесный Враг наслал на погибель каменный дождь, как Огненный Мститель одолел его, но не уничтожил корень зла. И что незримая глазу битва идет до сих пор, а то, что падает с неба, — суть куски доспехов Врага, не менее опасные для людей, чем он сам. Нашел странную вещь — не трогай, призови братьев, чтобы надлежащим образом пресечь зло.

Как-то тетка спросила, не осталось ли от покойного брата непонятных предметов. На испуганный вопрос Зенобии, не о вещах ли Врага она говорит, тетка сказала, что сказки о Враге — для деревенщины. Люди, искушенные в торговых делах, дают хорошие деньги за то, что братья отбирают бесплатно. Зенобия не поверила, но запомнила эти слова. Поэтому с помощью грязной тряпки, стараясь не прикасаться голыми руками, собрала все странные предметы в мешковину, обмотала кусками бечевки и снова зарыла в уголь.

Раздув жаровню, Зенобия подогрела варево и, пользуясь коркой хлеба как ложкой, выхлебала склизкую массу, по вкусу похожую на древесные грибы.

Ее потянуло в сон. Зенобия взяла обломок шпаги и накрылась дерюгой. Снов не видела. Не видела также, как металлическая чешуйка в жаровне вспыхнула зеленым светом и разлетелась во все стороны мелкими искрами. Одна из искр прожгла дерюгу и упала на стальной обломок. Не погасла, как другие, а медленно изменила цвет сначала на синий, а потом на серый.

Утром Зенобия случайно порежется обломком шпаги. Лизнет палец, чтобы остановить кровь, приложит паутины и замотает куском ткани, оторванным от подола.