Прекрасная дружба - Дэвид Вебер

Некоторые люди могли бы посчитать ее башнеобразный сэндвич и вполне-взрослых-размеров порцию картофельного салата (не говоря уже о печеных бобах… изрядно засахаренных) чем то излишним для крохотной четырнадцатилетней девочки, но не в том случае, если бы они знали о ее генетически модифицированном метаболизме. Требовалось много топлива, чтобы держать ее в рабочем состоянии, и она могла уничтожить впечатляющее количество калорий, когда за это бралась.

Кроме того, ей действительно нравился картофельный салат!

* * *

– Так у тебя до сих пор нет никаких предположений, используют ли они какую-нибудь разновидность письменности или ведения записей, Стефани? – спросила доктор Санура Хоббард.

– Нет, мэм, – вежливо сказала Стефани и покачала головой, выражая старание. – То есть, я не видела ничего подобного, но это ведь ничего не доказывает, не так ли? Так или иначе, хочу сказать. – Она обвела рукой гостиную, в которой они с Хоббард сидели последние примерно три часа, указывая на старомодные книжные шкафы по обе стороны от камина. – Не зная, что такое книги, можно было бы и не понять, что мы сидим в комнате, полной письменных источников, не так ли?

– Справедливое замечание, – кивком признала Хоббард.

Ксенолог была приятной женщиной лет сорока, с темно-карими глазами и коричневыми волосами, почти цвета каштана. Эти глаза были полны ума, и Стефани увидела в них больше, чем просто разочарование, когда возвращалась в свое кресло напротив нее.

Это разочарование заставляло ее чувствовать себя виноватой. Ей нравилась доктор Хоббард. И она уважала ее, и знала, что только кто-то значительно глупее, чем Хоббард, мог бы не догадываться, что Стефани рассказывает далеко не все, что могла. Стефани знала, что она преуспевает в сдерживании, возвращаясь к роли «всего лишь ребенок», но это не значило, что ей это нравилось. Если уж на то пошло, она была практически уверена, что доктор Хоббард знала, что делала Стефани – может быть даже и зачем она это делала – даже если она продолжала притворяться, что это нет так… и все же продолжала обращаться со Стефани и Львиным Сердцем вежливо, как с равными.

Ничто из этого не могло поколебать отношение Стефани к этому вопросу.

Не то чтобы я ей не доверяю, думала она. Или, во всяком случае, не доверяю полностью. Но учитывая, кто такая доктор Хоббард и зачем она здесь, мы практически обязаны быть с ней более осторожны, чем с кем-либо еще!

Специализация доктора Хоббард, изучение нечеловеческих видов, была сильно недоукомплектована здесь, в Звездном Королевстве в тот самый момент, когда открытие Стефани «древесных котов» (и, по крайней мере, данное им Стефани название, казалось, устояло) взорвало сцену. Фактически, Хоббард была единственным квалифицированным ксенологом на кафедре Университета Лэндинга… что собственно, и сделало ее главой комиссии Короны, созданной для исследования и изучения этого абсолютно нового вида.

Хоббард, конечно же, мигрировала в Звездное Королевство не из-за своего интереса к ксенологии, поскольку никто даже не подозревал, что в бинарной системе Мантикоры может существовать разумный вид существ. Стефани знала, что доктор и ее муж, как и семья Стефани, были частью новой волны колонистов, хотя они прибыли на Мантикору – наиболее земноподобную из трех обитаемых планет Звездного Королевства, вращающуюся на орбите на десять световых минут ближе к центральной звезде системы класса G0 – на 23 стандартных года раньше.

Первоначально Звездное Королевство начало субсидировать иммиграцию в 1489 году, хотя сперва было не просто привлечь новых переселенцев даже с субсидиями. Чума впервые появилась в 1464 году после расселения, но ее угрозу не распознали до первой мутации шестнадцать стандартных лет спустя. Когда это случилось, люди начали умирать в течение стандартного месяца. И, что хуже, вирус Чумы начал часто, быстро мутировать, что чрезвычайно усложнило задачу исследователей по поиску вакцины. Еще четыре страшных года, до 1484, занял поиск рабочей вакцины, и к тому времени население системы Мантикора сократилось до уровня, который угрожал самому существованию колонии.

Все произошло, когда впервые было предложено субсидирование иммиграции, и в следующие три стандартных года прибыло множество поселенцев… пока Чума, казавшаяся врачам побежденной, не мутировала снова. Новая мутация оказалась во многом еще более беспощадной, чем первоначальная, и больше всего смертей было среди вновь прибывших, которым не хватало сопротивляемости, которая постоянно вырабатывалась у первых переселенцев.

Иммиграция (по вполне понятным причинам, подумала Стефани) резко сократилась, вновь началась надрывающая сердце процедура поиска новой вакцины, и потребовалось еще девять стандартных лет – до 1496 – чтобы найти новое эффективное лечение. За эти девять лет умерло более половины новых иммигрантов, и потребовалось еще несколько лет, чтобы уровень иммиграции медленно восстановился.

Хоббарды прибыли в 1497, в авангарде второй волны иммиграции, поскольку Джером Хоббард был архитектором, специализирующимся на разработке комплексных человеческих городов, способных встроиться в чужеродную атмосферу с минимальными последствиями для окружающей среды. Он был именно из тех специалистов, в которых особенно нуждалась Мантикора, и его настойчиво рекрутировало Министерство Иммиграции. И в то время, когда никто активно не нанимал антропологов, факультет Университета Лэндинга был также истощен Чумой, как и все остальное. Как только Санура Хоббард защитила вторую докторскую степень по антропологии, она заняла должность декана кафедры антропологии и таким образом сделала неплохую научную карьеру, хотя антропология и не лежала в области ее первоначальных нечеловеческих интересов.

До тех пор, пока не появились мы с Львиным Сердцем, иронично подумала Стефани. Нам даже удалось сподвигнуть ее на дорогу прямо сюда, на Сфинкс, и я догадываюсь, как ей это нравится!

Несмотря на то, что за последнюю пару стандартных лет Стефани начала любить Сфинкс, она понимала, почему Хоббард не пришла от планеты в восторг. Сфинкс был почти втрое дальше от своего солнца, чем Старая Земля от своего, что объясняло его чудовищно длинный планетарный год. Также это было причиной того, что несмотря на то, что его центральная звезда была немного теплее Солнца, Сфинкс, скорее всего, так и остался бы незаселенным, если бы не ненормально активный цикл углекислого газа, который поднимал температуру поверхности планеты. Несмотря на это, даже лето на Сфинксе было холодным, тогда как средняя температура Мантикоры была для обитаемых планет скорее высокой. И Стефани была уверена, что доктор Хоббард явно предпочитает силу тяжести Мантикоры, которая была всего на один процент выше, чем на Старой Земле. У Хоббард не было тех генетических модификаций, которые были у Стефани, и даже с помощью нанотехнологии, позволяющей ее легким совладать с повышенным давлением воздуха на Сфинксе, и поясной антигравом, который она всегда носила, она чувствовала себя значительно тяжелее, чем ей бы того хотелось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});