Северное сияние - Нора Робертс

— И только?

— Нет.

— Хорошо. Потому что я тоже готова к более обширной программе. — Мег взяла у двери веник. — Отряхни меня, пожалуйста.

Она сняла снегоступы.

— Раздевайся, проходи.

— Эй, что у тебя с волосами?

Она провела рукой по голове, потом повесила парку и шапку.

— А что у меня с волосами?

— Вроде бы стало меньше.

Теперь ее прямые густые волосы только-только закрывали шею.

— Захотелось перемен, вот и постриглась. — Мег достала из буфета бутылку и бокалы, обернулась и увидела его улыбку. — Что?

— Мне твоя прическа нравится. Ты такая… юная, симпатичная.

Она наклонила голову.

— Юная и симпатичная? Может быть, хочешь, чтобы я надела передничек и называла тебя папочкой?

— Что такое передничек, я не знаю, но если тебе хочется, можешь надеть. Насчет папочки промолчу.

Он подошел, взял из ее рук бокалы и поставил на стойку. Затем обеими руками убрал назад густые волосы, медленно наклонился и, не закрывая глаз, поцеловал. Тихим и нежным поцелуем. Он и сам не заметил, как нежность переросла в страсть. Он видел, что Мег тоже не закрыла глаза, синие глаза, которые излучали свет.

Он выпустил ее, взял бокалы и один вручил Мег.

— До чего же хорошо тебя целовать.

Она сомкнула губы и мысленно удивилась, как им удалось сдержать сильный порыв.

— Не стану спорить.

— Я о тебе беспокоился. Ты этого не любишь, я знаю — сейчас ощетинишься, но это правда. Если ты еще не готова к разговору, можем отложить.

Мег сделала глоток, потом другой. «Какое долготерпение, — подумала она. — А терпеливые обычно самые упорные».

— Можно и поговорить. Ты салат делать умеешь?

— Ну… Надо открыть пакет с салатом из супермаркета и выложить содержимое в миску.

— С кухней не дружишь?

— Не очень.

— Ага. Но сейчас, учитывая, что ты влюблен, я тебя пристрою резать овощи — и прошу не жаловаться! Морковь чистить доводилось? — Она открыла холодильник.

— Доводилось.

— Для начала неплохо. — Она выложила на стол продукты, протянула ему морковку и нож. — Действуй.

Пока он возился с морковью, она вымыла салат.

— У некоторых народов женщины укорачивают волосы в знак траура. Впрочем, я не из-за этого подстриглась. Отец исчез из моей жизни очень давно, я с этим свыклась — на свой лад, конечно. Но сейчас все изменилось.

— Убийство всегда все меняет.

— Да, и сильней, чем просто смерть, — согласилась она. — Смерть штука естественная. Неприятная, что говорить — кому помирать охота? Но есть жизненный цикл, и нам этого не изменить.

Она промокнула салфеткой листья салата. Длинные пальцы с коротко остриженными ногтями работали проворно.

— Его смерть я бы смогла принять. Но убийство — никогда. И я не отстану ни от тебя, ни от полиции штата, пока не добьюсь ответа. Может быть, это охладит твое влечение ко мне, но с этим ничего не поделаешь.

— Вряд ли охладит. Я уже довольно давно не испытывал влечения к женщине, так просто меня не собьешь.

— Почему нет?

Он протянул ей морковку для инспекции.

— Что — почему нет?

— Почему ты давно не испытывал влечения?

— Я… хм-мм…

— Поведенческие проблемы?

Он поморгал, потом сдавленно засмеялся.

— Ну, и вопросы у тебя, господи! Не кажется ли тебе, что это неподходящая тема для обсуждения за приготовлением салата?

— Тогда вернемся к убийству, — согласилась Мег.

— Кто их забросил в горы, как ты думаешь?

— Что?

— Они наверняка нанимали самолет, так? Кто их доставил в базовый лагерь — или как там это у вас называется?

— Так. — Она задумчиво постучала ножом по разделочной доске. — Настоящий полицейский, да? Не знаю. И думаю, сейчас узнать это будет непросто. Но мы с Джекобом допытаемся.

— Кто бы это ни был, обратно он привез на одного человека меньше. Но никуда не сообщил. Почему?

— Это тоже надо будет узнать. Хоть какая-то ниточка будет.

— Следственная бригада будет задавать те же вопросы. А тебе может потребоваться время на улаживание личных дел.

— Ты имеешь в виду битву за тело отца, которую затевает Чарлин? — Она принялась шинковать красную капусту. — Я уже достаточно наслушалась, даже телефон вчера отключить пришлось. Сражаться за покойника мне кажется безумной затеей. Тем более что она же не знает — возможно, родители отца и не станут возражать против того, чтобы его похоронили здесь.

— Ты с ними знакома?

Мег взяла кастрюлю и налила воду для макарон.

— Да. Его мать несколько раз мне звонила, а когда мне было восемнадцать, пригласила их навестить. Мне стало любопытно, и я поехала. Чарлин была вне себя — отчего, как ты понимаешь, я лишь укрепилась в своем решении.

Водрузив кастрюлю на плиту, она помешала соус и вернулась к салату.

— Они совсем другие — важные, уверенные в себе, — словом, не из тех, с кем бы мне хотелось общаться, да и они не горели желанием держать меня при себе. Но со мной они обошлись прилично. Денег дали, расщедрились.

Мег подлила себе вина и вопросительно взглянула на Нейта.

— Спасибо, мне пока не нужно.

— Этих денег мне хватило, чтобы расплатиться за дом и самолет, так что я перед ними в долгу.

Она задумалась.

— Вряд ли они станут биться с Чарлин и тащить тело через всю страну. Это она так думает, она привыкла их ненавидеть. А им нравится не считаться с ней. В результате все сейчас начнут делать из моего отца героя, а он им никогда не был.

Мег достала тарелки и протянула Нейту.

— Твое молчание — это такая следственная тактика?

— Не исключено. По-другому это еще называется слушать другого.

— Есть только один человек — я имею в виду из тех, с кем мне нравится общаться, — кто умеет так же слушать, как ты. Это Джекоб. Это замечательное качество. Отец тоже умел слушать, но не всегда. Ему быстро надоедали мои разговоры, и он начинал думать о своем. Уйти не уйдет, но слушать перестанет. А Джекоб меня всегда слышал.

— В общем, — вздохнула она, — Патрик Гэллоуэй был порядочный разгильдяй. Но я его любила, и ко мне он никогда не относился невнимательно. А вот к родителям — да. Чем бы они перед ним ни провинились, они не заслужили того, чтобы сын накануне восемнадцатилетия ушел из дому, не попрощавшись. И к Чарлин он относился по-свински, взваливал на нее все семейные заботы, включая добывание хлеба насущного. Думаю, она его любила, и в этом, наверное, ее крест. Любил ли он ее — не знаю.

Она достала с полки спагетти, засыпала их в воду и, убавив огонь, продолжала говорить:

— Не думаю, что он бы долго прожил с нами, если остался бы жить. Все равно бы ушел. Но утверждать наверняка не могу, шанса сделать выбор у него не было. И это самое главное. Его кто-то убил. Для меня это главный вопрос. А не то, где его предадут земле.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});