Канцтовары Цубаки - Огава Ито

Мой «Человек воды» ждал меня все эти годы, готовый к бою.

Отвинчиваю верхний колпачок. Заправляю ручку чернилами цвета Blue Black.

Слова, которые годами копились во мне как попало, слипались в комья и топорщились буквами в разные стороны, — все эти слова в моем сердце начали наконец проясняться.

Спасибо, Морикагэ-сан. Вы отогрели во мне слова, которые уже совсем замерзали.

Слова, которыми я столько лет хотела написать это Долгое Письмо Наставнице.

Кому: Амэмии Касико

От: Амэмии Хатоко

Бабуля…

Как жаль, что я так и не успела обратиться к тебе этим словом.

Хотя в глубине души мне часто хотелось назвать тебя именно так.

Каждой весной я ходила смотреть на цветущие сакуры в храме Данкадзура.

Знаю, что даже в дни наших самых тяжелых размолвок ты продолжала выращивать эти прекрасные деревья и в своей, и в моей душе.

О чем же я думала тогда?

Может, о том, почему я никак не могу протянуть руку и коснуться тебя, шагающей всегда на какой-то шажок впереди?

Но ведь и ты ощущала ко мне то же самое, верно? В этом мы с тобой действительно одной крови.

Ты написала столько писем в Италию своей подруге!

В тех письмах речь постоянно шла обо мне.

Но главное — в тех письмах была Ты, Которой Я Никогда Не Знала.

Сколько я тебя помню, ты всегда заботилась прежде всего обо мне. Даже когда корчилась от обиды или выла от неизбывной тоски.

Я же почему-то считала, что ты на это в принципе неспособна.

Как же я ошибалась!

И ты снова корчилась от обиды и выла от безысходной тоски.

Откуда же мне было знать, что под маской Наставницы в тебе скрывается такая же, как и я, — та, что сражается за свои убеждения насмерть, но в душе остается робкой и полной сомнений?

В последнее время я часто вспоминаю вкус карамели, которую ты делала для меня из вареной сгущенки. Как всегда, этот вкус очень умиротворяет меня и приводит нервы в порядок.

Когда ты попала в больницу, то все время ждала, когда я приду, не правда ли?

А я ведь была просто уверена, что ты и видеть меня не захочешь!

В день, когда ты больше не могла пошевелиться, стояла зима.

Тетушка Сусико позвонила мне, и я тут же помчалась на вокзал.

Но вдруг испугалась твоего гнева так, что не смогла сделать больше ни шагу…

Прекрасно понимаю, что все это слабые отговорки.

Но я никак не могла поверить, что где-то может быть мир, в котором нет тебя.

Я даже не хотела признать, что однажды ты можешь умереть.

Но теперь это все оборачивается для меня настоящей мукой.

Как теперь жаль, что я не была на кремации и не держала в погребальных палочках твоего благородного праха.

Возможно, попрощайся мы должным образом, мне не пришлось бы сегодня страдать так горько и безнадежно.

Прости.

Чтобы сообщить тебе это, я и пишу письмо.

В Камакуре скоро зацветут твои любимые гортензии.

Благодаря тебе я узнала, что у гортензий прекрасны не только сами цветы. Никогда не любила увядших гортензий, но если приглядеться, в них прекрасно все — и листья, и ветки, и корешки…

Именно поэтому мне очень хотелось бы верить, что в нашей с тобой вселенной — мире, где ты обязательно есть, — ни одно время года не пропадает бесцельно.

В этом мне очень помог Морикагэ-сан. Это он подсказал мне способ вернуться в мир, из которого я убежала и не могу найти дорогу обратно.

Дети.

Кто знает? Возможно, я повторю твой путь и буду воспитывать ребенка, которого не рожала?

Дворик храма Кофуку-дзи все так же прекрасен — глаз не оторвать.

А ведь это ты принесла меня туда впервые! Принесла на закорках, еще когда я толком не умела ходить. Поверишь ли, я часто вспоминаю тепло твоей спины в те далекие годы. И всякий раз не могу сдержать слез.

Спасибо.

Еще одно слово — в список тех, что я так и не сказала тебе.

Ты часто повторяла:

«Знаки — это жизнь».

Понимаю, в моих каракулях ты всегда найдешь что поправить.

Но все-таки это мои каракули.

Которыми я все-таки написала это письмо.

Передавай привет тетушке Сусико.

Будьте счастливы в вашем раю,

наблюдая за нами.

Постскриптум:

Я теперь тоже заведую писчей конторой.

И тоже буду строить на этом жизнь.

* * *

Пам-м! — откладываю в сторону ручку.

Шух-х! — откатывается волною отлив.

Из моего тела будто выжали все силы до капли.

Оставив письмо распластанным на столе, я двинулась к дивану походкой лунатика. Сон сразил меня моментально.

Во сне я стояла на мосту.

Наставница рядом. Даже не видя ее лица, можно чуять ее присутствие.

На мосту собираются и другие люди, которых я знаю.

Двое идут, взявшись за руки. Да это же Кюпи-тян! А с нею и Морикагэ-сан…

И госпожа Барбара, и даже тетушка Сусико…

Панти с Бароном приближаются в одинаково полосатых парных майках.

А кто это там, за моей спиной?

Май-тян — всей семьей.

Мадам Кефир со своей внучкой, пигалицей-кокэси.

И вдруг та, кого я знать не могу, но чувствую, будто знаю очень близко. Она стоит чуть поодаль. Мама? Та самая мама, что меня родила!

Сам же мост я узнала постепенно. Один из камакурских мостов через речку Никайдо́. Грачи над рекой щебетали весьма жизнерадостно.

Кто-то вдруг вскрикнул и указал на воду.

Все повернули головы.

И в эту секунду он вспыхнул опять — крошечный свет в полуночной мгле…

Светлячки! Которых на этой речке великое множество!

Каждую новую весну они рождаются из этой реки и плавно танцуют над водой.

И это видит много людей на маленьком мосту.

«О-о!» — снова вскрикивает кто-то.

А жизнерадостные светлячки все вытанцовывают свои дивные танцы над темной речной водой.

Их призрачное сияние наблюдают десятки, сотни пар глаз. Казалось бы, что за нелепая блажь, но их лица так счастливы!

Открыв глаза, я долго соображала, сон это был или нет.

С одной стороны, мне казалось, я каким-то образом и правда умудрилась повидаться с Наставницей и увидеть с моста светлячков. А с другой — не верила, что такое возможно. Да и какая разница? Не проще ли все оставить как есть?

Там, где в моей груди, в кромешной тьме, еще теплилось крохотное живое сияние.

А как-нибудь вскорости написать бы еще и маме. Похоже, Наставница уже намекает на это. Вроде должно успеть…

За окном уже брезжит рассвет.

А что, если и лотосы в пруду Гэндзи у храма Хатимана уже зацвели?

Я беру со стола уже заждавшееся своего часа письмо и, аккуратно сложив, вкладываю в конверт.

А птицы, подбирая этой ночи прозвище поудачнее, галдят себе на всю округу.

Выходные данные

Литературно-художественное изданиеИто ОгаваКАНЦТОВАРЫ ЦУБАКИ

Ответственный редактор Юлия Надпорожская

Литературный редактор Елена Яковлева

Художественный редактор Ольга Явич

Дизайнер Татьяна Перминова

Корректор Ксения Казак

Верстка Елены Падалки

Подписано в печать 01.09.2023.

Формат издания 84 × 108 1/32. Печать офсетная. Тираж 5000 экз. Заказ № 04019/23.