Канцтовары Цубаки - Огава Ито

— О чем ты? — удивилась Май-тян. — По тебе даже парни сохли, я помню!

— Не гони! Такого просто быть не могло! — рассмеялась я.

— Ну слава богу, хотя бы ты не меняешься. Все такая же! Я так рада… — Май-тян тихонько вздохнула.

Выходит, я все такая же, как в младших классах? Ну-ну. Тут уж, как говорится, у кого что болит…

— Ох, прости! Даже чаю тебе не предложила!

Завороженная чарами Мадам Кимоно, я начисто забыла о гостеприимстве.

— Ох, да не суетись уже! Я ведь еще забегу! А насчет ультиматума… Что, правда можно тебя попросить? Сама-то я уже начинала, несколько раз. Но как это все правильно изложить — понятия не имею!

Она умоляюще сложила ладошки у себя перед носом.

— Ваш заказ принят, моя госпожа! — важно протянула я тоном актера театра кабуки, плавно склоняя шею.

Мы обменялись телефонами и адресами.

— Спасибо тебе! — крикнула Май-тян на прощание.

Когда она распахнула дверь, нас окатило порывом свежего ветра.

— Ах… Совсем уже весна! — прощебетала Май-тян, принюхиваясь к запахам.

Скорее бы уж сакура зацвела, подумала я. А уж ее нежно-розовым лепесткам всегда улыбается небо.

Весь этот вечер я посвятила ультиматуму для Май-тян.

Адресат — учитель чайной церемонии. Режим учтивости — максимальный. Значит, беремся за кисть.

В этом послании я бы очень хотела передать боевой дух той задиры Май-тян, которую знала еще в младших классах.

После вчерашней бессонной ночи я уже задыхалась как рыба, но заказ от Май-тян поступил следом за предыдущим. Значит, благодаря заказу от Миссис Икс моя голова уже перешла в режим «ультиматум» и готова к бою. Конечно, отсечь от себя такого противника будет непросто. Ранить его самолюбие в мою задачу не входит. Равно как и вызвать в его душе неприязнь…

Воистину: заточивший свою кисть под ультиматумы без риса не останется никогда…

Тщательно растирая тушь по камню, я вызвала в своем сердце образ письма. Тушь — черная, точно глаза Май-тян. «Справедливость прежде всего!» — требуют эти глаза всякий раз, когда она вступает в драку. И в каждой беседе глядят на тебя практически неотрывно.

Странно звучит, но ведь нам самим и правда никогда не понять, как мы выглядим на самом деле. Мы можем запросто разглядеть свои руки или ноги, но чтобы увидеть спину или что пониже, уже обращаемся к зеркалу. Как ни крутись, окружающим мы видны куда лучше, чем себе самим. Вот и с мыслями точно так же. Что бы человек о себе ни думал, люди воспринимают его совсем иначе… Вспомнить даже наш сегодняшний разговор с Май-тян.

Наконец я довела тушь до бездонно-черного состояния. Большей бездонности для взгляда Май-тян, пожалуй, уже не сыщешь.

Обмакнула кисть в баночку, набрала побольше туши в упругие волоски. И уже в следующий момент отключилась.

Все это письмо написалось в один присест, без отрыва.

В эту минуту я была Онодэра Май-тян.

Этим утром я проснулась от сладковатого аромата волчьей ягоды…

Весна уже на самом пороге, не так ли?

Ваши семинары по искусству чайной церемонии я посещаю вот уже более десяти лет.

Поначалу я была совсем неумехой и даже не могла принять от Вас чай как положено. А сколько раз после долгого сидения на коленях не могла подняться на ноги!

Несмотря на все это, все эти годы Вы принимали меня очень тепло и любезно, приучая двигаться вперед и не отчаиваться при неудачах.

В наших занятиях хватало и радостей, и сложностей, но мне никогда не забыть те дни, когда я выходила с Ваших занятий, поднимала голову к небу и смеялась, счастливая уже оттого, что повстречалась с Вами в этом бескрайнем мире.

Я действительно убеждена, что главный урожай нашей жизни постигается через чайную церемонию.

А потому даже самые жестокие слова сенсея вдохновляли меня так же, как и слова любви.

И тем не менее продолжать наши занятия далее было бы затруднительно.

Искренне сожалею, что не имею возможности сообщить Вам об этом лично, поскольку чувствую себя неважно и нанести Вам визит не смогу.

Нижайше прошу извинить, если столь важные для меня слова вдруг покажутся Вам неучтивыми.

Любезно присланную Вами говядину мы пожарили как ския́ки и с удовольствием съели втроем. Воистину говядина «Мацуса́ка» — мясо премиум-класса! Мой сын пробовал этот деликатес впервые в жизни. Огромное Вам спасибо.

И тем не менее с огромным смущением в сердце вынуждена напомнить Вам, что мой муж — служащий, а сын уже пошел в первый класс. Но даже этих бесценных для меня созданий никогда не будет достаточно, чтобы расплатиться с Вами за всю Вашу неустанную доброту.

Как бы ни печалило расставание с Вами, я продолжу нести в этот мир свет и мудрость учения, которое Вы мне преподали.

От души желаю Вам крепкого здоровья при любых обстоятельствах.

Будьте счастливы.

Я закончила — и воздух с шумом вырвался у меня из груди.

Мне даже послышалось резкое хлопанье крыльев, будто стайка напуганных птиц разлетелась из-под ног в разные стороны.

На следующее утро я перечитала письмо и положила его в конверт.

Письма супервежливого формата по древней традиции складываются втрое, после чего углы у верхнего и нижнего полей загибаются треугольниками.

В конверт я решаю положить бледноватый цветочек ифейона, что расцвел сегодня на заднем дворе. Ифейон обычно увязывают с «печалью разлуки», так что не помешает.

Вывожу на конверте адрес получателя.

Переворачиваю и уже мелкими буквами прописываю адрес Май-тян.

На этом все…

— Поппо-тян? У меня к тебе просьба! Не возражаешь? — слышу я голос соседки, как только заканчиваю утреннюю уборку.

— Я сейчас! Секундочку!

Сунув в рот остатки вчерашней ячменной лепешки, вскакиваю из-за стола и распахиваю окно. Синеву над головой рассекает долгий, в полнеба, белый след самолета.

— Очень прошу! Можешь забежать ко мне прямо сейчас? — добавляет госпожа Барбара. Сегодня ее голос звучит как-то сдавленно.

Как была, в шерстяной пижаме, я спешно всовываю ноги в пляжные сандалии и подбегаю к садовой оградке.

Она подползает ко мне со своей стороны оградки. В скрюченной позе и двигаясь боком, точно какой-нибудь краб.

«Может, шею свело во сне?» — тут же думаю я.

— Прости, что потревожила… Но больше некого попросить! — с трудом говорит она и, чуть покраснев от смущения, просит меня застегнуть ей пуговицы любимой кофточки на спине.

— Мне правда очень неловко! Ты ведь так занята… — продолжает она извиняться.

— Вовсе нет! Сегодня у меня выходной! — отзываюсь я, застегивая пуговку за пуговкой.

Как бы там ни было, кофта и правда роскошная. Цвета черной земли, а пуговки на спине — красные, белые и голубые.

— Кофточка у вас просто блеск! — говорю я, застегивая последнюю пуговицу. — Что за бренд?

— Ох! Да какой там бренд? — усмехается госпожа Барбара. — Ей уже полвека! Моя мать носила ее чуть ли не каждый день. Ну а я надеваю только зимой, когда холодно. Недавно пуговицы на новые заменила, да все никак не привыкну… Помнишь ту пуговичную лавку у самого вокзала, напротив торговых рядов?

— Точно, была такая… Названия, правда, не помню.

— Вот там и купила, а пришивала уже сама. Раньше могла спокойно застегивать каждую, но в последнее время прямо беда. Руки совсем не гнутся!

— Для меня это сущий пустяк. Всегда зовите, как только понадоблюсь!

Легким движением руки она поправила волосы, разметавшиеся по плечам. Густые и серебристые, будто свитые из паутины.

— Серьезно? Вот спасибо! — Она лукаво улыбается. — Если так, пожалуй, и правда еще позову… Но скажи-ка мне, а что у тебя за планы на выходные?

— Да пока никаких.