Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин

Вражеский отряд напротив его левого фланга был более грозным, потому что целиком состоял из самнитов и командовал им Понтий Телезин. Однако он был меньше численностью. «Что-то вроде компенсации», — подумал Сулла, тронув ногой конюха — сигнал для того вести его коня под уздцы. Не будучи хорошим наездником, он не доверял этой белой силе природы и предпочитал, чтобы коня вели. Да, левый фланг отступал, и полководец должен направиться туда. Находясь в низине, Ватия, вероятно, не видел, что одна из его главных проблем — это открытые ворота в город. Когда самниты наседали, рубя своими короткими мечами, некоторые люди Ватии проскальзывали в ворота, вместо того чтобы противостоять врагу.

Но прежде чем вступить в рукопашную схватку, он услышал громкий шлепок конюха по крупу лошади — та бросилась галопом. Сулла сообразил наклониться вперед, обеими руками схватился за гриву. Оглянувшись, он понял причину такого поступка: два копьеносца-самнита метнули в него копья одновременно, и Сулла рухнул бы с коня. То, что этого не случилось, было заслугой конюха, который заставил коня рвануться с места. Затем конюх догнал его и повис на хвосте животного. Сулла остановился, невредимый и все еще в седле.

Улыбка благодарности — и Сулла ринулся в гущу сражения с мечом в руке и небольшим щитом, достаточным для того, чтобы защитить левый бок. Он увидел несколько знакомых ему людей и приказал им опустить решетку в воротах, что они и сделали, как он с изумлением заметил, не обратив даже внимания на тех, кто оказался в воротах в момент падения решетки. Не имея теперь возможности отступить, легионы Сципиона сдерживали натиск, пока легион ветеранов не начал медленно и упорно отбрасывать неприятеля.

Как обстояли дела у Красса и правого крыла, Сулла не имел понятия. Они были слишком далеко от него. Даже с холма он не мог ничего увидеть, но знал: если кто и сумеет справиться, то только Красс и четыре легиона ветеранов под его началом. И еще он знал, что с самого начала левый фланг был его слабым местом.

Настала ночь, но битва продолжалась при свете тысяч факелов, зажженных на стенах Рима. И, словно второе дыхание, к левому флангу Суллы вернулось мужество. Сам он все еще находился здесь, подбадривая испуганных людей Сципиона и участвуя в рукопашной схватке, потому что его конюх, замечательный парень, никогда не позволял лошади быть помехой.

Вероятно, часа два спустя самниты, дравшиеся с левым флангом Суллы, дрогнули и отступили в лагерь Помпея Страбона. Они были слишком измотаны, поэтому Сулла беспрепятственно вошел следом за ними в лагерь. Охрипшие от крика Сулла, Ватия и Долабелла быстро закончили дело. Их солдаты изрубили на куски самнитов, укрывшихся в лагере. Понтий Телезин пал с разрубленным пополам лицом, и его люди запаниковали.

— Никаких пленных, — велел Сулла. — Убейте всех стрелами, если они захотят сдаться.

На этой стадии жестокого сражения было бы трудно убедить солдат пощадить врагов, поэтому все самниты погибли.

Только после разгрома Сулла, теперь верхом на надежном муле, нашел время поинтересоваться судьбой Красса. Правого фланга не было видно. Не видно было и неприятеля. Красс и его противники исчезли.

Около полуночи явился гонец. Сулла бродил по старому лагерю Помпея Страбона, удостоверяясь в том, что разбросанные повсюду неподвижные тела действительно мертвы. Он остановился, увидев нового человека.

— Тебя послал Марк Красс? — спросил Сулла гонца.

— Да, — ответил гонец.

— Где же Марк Красс?

— В Антемне.

— В Антемне?

— Враг дрогнул и отступил туда еще до наступления ночи. Другая битва произошла в Антемне. Мы победили! Марк Красс послал меня спросить еды и вина для его людей.

Широко улыбнувшись, Сулла крикнул, чтобы отыскали все требуемое, а потом, верхом на своем муле, сопроводил караван вьючных животных по Соляной дороге до Антемны, в нескольких милях от места боя. Там Сулла и Ватия увидели город, невольно ставший ареной сражения и в результате разрушенный. Дома горели ярким пламенем, жители старались не дать пожару распространиться. И повсюду лежали мертвые тела, затоптанные охваченными паникой жителями, старавшимися спасти свои жизни и имущество.

Красс ждал в дальнем конце Антемны, где он собрал уцелевших противников.

— Около шести тысяч, — сказал он Сулле. — Ватия взял самнитов, я унаследовал луканцев, капуанцев и остатки людей Карбона. Тиберий Гутта убит, Марк Лампоний, я думаю, сбежал, у меня среди пленных Брут Дамасипп, Карринат и Цензорин.

— Хорошо поработали! — Сулла широко улыбнулся, демонстрируя десны. — Долабелле это не понравится, а я вынужден был обещать ему консульство на следующий год, чтобы он согласился оставаться на моей стороне. Но я знал, что выбрал правильного человека, назначив тебя, Марк Красс!

Ватия рывком повернул голову и посмотрел на Суллу, изумленный.

— Что? Долабелла потребовал такого? Cunnus! Mentula! Verpa! Fellator!

— Не обращай внимания, Ватия, ты тоже будешь консулом, — успокоил его Сулла, не переставая улыбаться. — Долабелле ничего это не даст. Он зайдет слишком далеко, когда поедет управлять своей провинцией, и проведет остаток своих дней в ссылке в Массилии вместе с прочими дураками, злоупотребляющими своим положением. — Он махнул рукой в сторону вьючных животных. — Где ты хочешь перекусить, Марк Красс?

— Если я смогу найти другое место для моих пленных, то, думаю, здесь, — отозвался флегматичный Красс, по которому совершенно не видно было, что он только что одержал важную победу.

— Я привел с собой кавалерию Бальба, чтобы сопровождать пленных на сборный пункт, — сказал Сулла. — К тому времени, как они отправятся, уже рассветет.

Пока Октавий Бальб объезжал пленников Антемны, Сулла вызвал к себе Цензорина, Каррината и Брута Дамасиппа. Хотя они и потерпели поражение, побитыми они не выглядели.

— Ага! Думаю, собираетесь сразиться со мной еще когда-нибудь? — спросил Сулла, опять улыбаясь, но уже грустно. — Ну, мои римские друзья, не будет этого. Понтий Телезин мертв, а остальных самнитов я приказал убить стрелами. Поскольку вы связались с самнитами и луканцами, я не считаю вас римлянами. Поэтому вас не будут судить за предательство. Вас казнят. Сейчас.

Таким образом, трое самых непримиримых врагов в этой войне были без суда обезглавлены прямо на поле под Антемной. Тела их были брошены в огромную общую могилу, вырытую для всех мертвых врагов. Но головы Сулла положил в мешок.

— Катилина, друг мой, — обратился Сулла к Луцию Сергию Катилине, который приехал вместе с ним и Ватией, — возьми их, найди голову Тиберия Гутты, присовокупи голову Понтия Телезина, когда вернешься к Квиринальским воротам, а потом поезжай с ними к Офелле. Скажи ему, чтобы он зарядил этими головами свои орудия и по одной выстрелил на территорию Пренесте.

Мрачное красивое лицо Катилины прояснилось, он оживился.

— С радостью, Луций Корнелий. Могу я попросить оказать мне одну услугу?

— Проси, но не обещаю.

— Позволь мне пойти в Рим и найти Марка Мария Гратидиана! Я хочу его голову. Если Марий-младший ее увидит, он будет знать, что Рим — твой и его карьера закончилась.

Сулла медленно покачал головой, но это был не отказ.

— Ох, Катилина, ты — одно из моих самых драгоценных приобретений! Как же я тебя люблю! Ведь Гратидиан — твой шурин.

— Был моим шурином, — тихо сказал Катилина и добавил: — Моя жена умерла незадолго до того, как я присоединился к тебе.

Он не сказал, что Гратидиан подозревал его в убийстве: Катилина избавился от жены, чтобы заключить более выгодный брак.

— Ну что ж, Гратидиан все равно когда-нибудь умрет, — сказал Сулла и отвернулся, пожав плечами. — Добавь его голову к твоей коллекции, если думаешь, что это произведет впечатление на Мария-младшего.

Методично завершив все свои дела, Сулла, Ватия и сопровождающие их легаты устроили веселую пирушку с Крассом, Торкватом и людьми правого фланга, пока Антемна горела, а Луций Сергий Катилина с радостью вернулся в Рим осуществлять свое страшное намерение.