Здравствуй, Таити! - Войцех Дворчик

Наконец мешки с дынями и копрой уложены в трюм. Наступил момент отплытия. Капитан заканчивает последние формальные переговоры с местным представителем власти. «Без моей подписи не отойдет ни одно судно», — заявил мне тавана, который на маленьком Маупити выполняет функции полицейского, судьи, почтальона, гражданского чиновника, а также бюро информации Меня лично особенно интересует именно его последняя должность.

Швартовы отданы, трап поднят, за кормой заработал винт. Все шире полоса воды между берегом и «Мануиа II». Судно направляется к узкому проходу в рифах, воротам Маупити. Пять часов вечера — лучшее время для использования отлива. На здешней акватории время суточных приливов и отливов удивительно точно. Высшая точка прилива приходится на полдень и полночь. а отлива — на шесть часов утра и вечера.

Небольшая «шхуна», набитая людьми и грузом, выходит в открытое море. При мысли, что мне придется совершить на ней еще один рейс, по коже пробегают мурашки. Надо видеть это корыто: борта так изъедены ржавчиной, а общий вид настолько ненадежен, что кажется, оно вот-вот развалится, а уж в случае шторма — наверняка. То, что я пережил на «Мануиа II» в прошлую ночь, не поддается описанию. Однако я все же попытаюсь рассказать об этом неудачном плавании.

Вскоре после того, как мы вышли с острова Утуроа, погода переменилась, начался шторм. Волна ударила в нос так внезапно и с такой небывалой силой, что, казалось, только чудом судно могло уцелеть. По палубе перекатывались тонны воды. Прежде всего волнами сорвало бортовой брезент, предохранявший людей от порывистых шквалов, затем смыло с кормы будку, служившую уборной. Вода на палубе достигала до половины икры, всюду плавали резиновые сандалии, разодранные циновки, плоды, какое-то грязное тряпье, в котором пассажиры с трудом узнавали части своей одежды.

Перепуганные, заливаемые волнами, мы искали спасения на крышке люка. Но укрыться было негде! Пассажиры сидели или лежали на циновках, съежившись и тесно прижавшись друг к другу. Некоторые, скользя по мокрой поверхности люка, сваливались в воду, заливавшую палубу потоками. Помню, я одной рукой судорожно ухватился за мачту, а другой держал маленького мальчика, который втиснулся между мной и матерью-полинезийкой.

Море буквально взбесилось. Яростные волны швыряли кораблик. Наше плоскодонное корыто то вспрыгивало на |Их гребни, то падало в глубокие провалы. Волны выросли до таких размеров и качка стала столь нестерпимой, что многие не выдержали. Разговоры утихли. Одна островитянка, измученная качкой, вытянула вперед руку, как бы взывая о помощи или желая задобрить морских духов. Только один рябоватый полинезиец менее драматично, чем остальные, переживал трепку на гигантских водных качелях. Он даже смеялся и шутил… Я же все время трясся за свои камеры и пленку, сложенные в дорожном мешке, который зловеще раскачивался надо мной, привязанный к навесу.

Битых десять часов продолжалась борьба «Мануиа II» с океаном. Наша судьба в большой степени зависела от исправности судовых машин, ну и, конечно, от мастерства капитана. Повернись наша лохань бортом к волне — пиши пропало. Огромные волны опрокинули бы нас и погубили.

Перспектива рисовалась в самых мрачных тонах. На «Мануиа II» не было ни шлюпки, ни радио, чтобы в случае надобности подать сигнал «SOS». Большинство судов, курсирующих в этих водах, не имеет никаких спасательных средств. Владельцу это кажется лишним расходом. Мои друзья в Папеэте были правы, когда предостерегали меня от плавания на таких посудинах! Много подобных «шхун» окончило свое существование на дне океана, их пассажиры разнообразили собой меню акул и других рыб.

Операция прохода через рифы у берегов Маупити была поистине верхом мастерства. «Мануиа II» должна была форсировать препятствие при ветре марааму, а о том, что это значило, красноречиво говорили сорок восемь остовов судов, разбившихся на рифах Маупити. Переправа через Пассе Оноиу считается наиболее опасной для тех, кто плавает по здешним морям. Суда, заходящие на Маупити, много раз примериваются, прежде чем войти в узкий, окруженный острыми рифами проход. Что ж, каждому свое. Садишься играть — можешь вытянуть плохую карту.

По дороге, идущей от причала вглубь острова, я рассказываю таване Маупити о плавании на «Мануиа II».

— Только эта безмозглая дубина Пьерро Туеиава может выйти в море на такой лохани в такую погоду! — восклицает полинезиец. — Но он хороший капитан, родом с острова Рапа, а все лучшие моряки архипелага — оттуда.

Мы идем медленно, наслаждаясь предвечерней тишиной и покоем. Для меня самые лучшие минуты — идти потихоньку по незнакомым полинезийским деревушкам, особенно перед заходом солнца. В это время дня воздух душист и легок, и ничто не нарушает тропической тиши, кроме страстного стрекотания цикад. Ни машин, ни шума. Жадно «пью» прелесть острова.

Вдоль береговой полосы идет всего одна дорога, от которой через каждые несколько десятков метров, как паучьи лапки, разбегаются тропинки. Если по боковой тропинке попадешь на чей-нибудь участок, начнешь безудержно чихать — так щекочет в носу цветочная пыльца, а в глазах рябит от пестрого обилия цветов. Из глубины садов доносится пение девушек. Ползая на коленях, они пропалывают грядки с овощами. Песня во время работы придает в тропиках силу.

Деревня Маупити отличается картинной красотой. Кое-где встречаются усыпанные ярко-пурпурными цветами деревья, которые здесь называют пламенем леса. В красивой пальмовой роще живописно разбросаны дома. Позади — крутая базальтовая гора. Кольцо коралловых рифов надежно охраняет Маупити от туристов. Они не наводнят остров по крайней мере до тех пор, пока на коралловом барьере не будет построена взлетная полоса.

Минуем изящный дом таваны, где я спал, как смертельно усталое дитя. Резиденция таваны — доказательство того, что на Маупити уже началась атака европейской застройки. Цивилизация подорвала веру полинезийцев в счастье под крышей из листьев пандануса. Они теперь предпочитают дома из прочных материалов, но при этом, даже в самых шикарных коттеджах, не проводят ни водопровода, ни канализации.

В красочных, живописных постройках, со стенами, выбеленными известью из коралла, живет около семидесяти человек. Население острова тает; десять лет назад здесь было на полторы сотни жителей больше. Из этого числа шестьдесят процентов составляют женщины. Маупити — маленький остров, всего двадцать пять квадратных километров! Пригодной для обработки земли немного, нет ни ручья, ни источника с пресной водой, жители собирают дождевую воду.