Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

– Я видела тебя на фотографиях у Евгеши! Думала, ты толстая и некрасивая! – продолжала Катя.

– Спасибо, – с пугающим спокойствием поблагодарила ведьма. В руке у нее сам собой стал материализоваться кирпич. Она ласково подула на него и двумя пальцами сняла приклеившуюся хвоинку.

– А ты толстая и красивая! – бодро закончила Катя.

Улита моргнула.

– Как-как?

– Толстая и красивая! – как отличница на экзамене, повторила девушка.

– Спасибо. Я вижу: правильно понимаешь проблему, – вздохнула Улита.

Кирпич из рук исчез, Эссиорх расслабился. Он понял, что Катю не убьют. Во всяком случае, на этот раз.

Катя повертелась вокруг Улиты еще минут пять и, убедившись, что помощи в поисках Мошкина не получит, отправилась в недра гипермаркета отлавливать Чимоданова. Она не исключала, что Евгешу прячет именно он.

– Бедный Мошкин! Бегает где-то, прячется. А хотя что ему делать? Зайчиком перед ней прыгать и зубками стучать? – посочувствовал хранитель. – Когда женщины перестают быть женщинами, мужчины перестают быть мужчинами.

– Чего так сразу-то на женщин бочку катить? – возмутилась Улита. – Может, наоборот? Когда мужчины перестают быть мужчинами, женщины перестают быть женщинами?

Она неосторожно шагнула, и Эссиорх защитил ее от вращающихся дверей.

– Не в том даже дело. Любовь, как сложную машину, надо очень правильно настроить. Неправильно настроенная любовь легко становится разрушительной, – сказал он.

– А? – невнимательно откликнулась бывшая ведьма, заклинивая взглядом механизм второй по счету вращающейся двери. То, что там застряли человека три, ее мало занимало. Лишь бы самой пройти.

Она благополучно вернула стульчик, получила деньги и, разумеется, что Эссиорх подозревал с самого начала, хотя она и клялась, что хочет только сдать мебель, отправилась бродить по гипермаркету.

– Только пару мелочей, милый! Подушечку, горшочек для твоей любимой фиалочки! Ты же хочешь, чтобы я ее пересадила? Только не делай страшные глаза! Ты же знаешь, как я тебя люблю! – сказала она, зачем-то прихватывая огромную тележку, хотя подушечка поместилась бы и в руках.

– Подумай: у тебя же эйдос! – вздохнул Эссиорх.

– Ну и что? В помойке теперь будем жить, конфетными фантиками укрываться? – окрысилась Улита.

Хранитель брел за ней и, недружелюбно косясь на сотни обступивших их вещей, каждая из которых вопила: «Купи меня!», рассуждал, что у всякого есть потребность любить. Такая же неотделимая от человека, как дыхание. Просто у некоторых она видоизменяется, и тот начинает любить походы по магазинам, или автомобили, или новенькую кухню, или нечто иное, не стоящее никакой любви. Об этом он и сказал Улите.

– Да! – обрадовалась ведьма. – Кухня! Умница, что вспомнил! Нам нужен новый шкафчик! Неужели ты думаешь, что я буду хранить детскую посуду вместе с нашей? Зачем ребенку наши микробы?

Эссиорх мысленно застонал – она всегда так слушала. Спроси: «Где мои носки?» – и ответ с девяностопроцентной вероятностью прозвучит примерно так: «О! Я знала, пупсик, что рано или поздно ты придешь к этой мысли! Надо купить новый гардероб, чтобы вещи не терялись!»

В отделе «Кухни» Эссиорх тихо пристроился в уголок рядом с каким-то миксером, достал блокнот и стал эскизно набрасывать человеческие фигуры. Особенно его заинтересовала одна молодая пара, стоявшая к нему спиной. Они вели себя странно. Не открывали дверцы шкафчиков, не носились с бумажной рулеткой измерять ножки у кухонных столов, не заглядывали в гусаки блестящим кранам и вообще казались случайными гостями в этом царстве приобретательства.

Вместо этого пара пыталась что-то выяснить у обслуживающей отдел девушки. Та пожимала плечами и, поправляя волосы, показывала в глубину зала. Эссиорх набросал со спины юношу и почти уже коснулся карандашом бумаги, чтобы одним движением схватить позу его спутницы, как вдруг она обернулась, и карандаш выпал у него из пальцев.

Это была Ирка, а ее спутник – Багров. Хранитель окликнул их. Через пару минут к ним подошла Улита, и все вместе перекочевали в кафе. Оказалось, ребята приехали в гипермаркет, чтобы узнать кое-что о девушке, когда-то тут работавшей.

– Беспалова Анна, – сказала Ирка.

– Зачем она тебе? – спросила Улита.

Трехкопейная дева ответила что-то уклончиво-непонятное.

– Она тут работает?

И этот вопрос тоже почему-то смутил ее. Она взглянула на свое колено. Потом быстро и тревожно на Эссиорха. Тот сидел и аккуратно втыкал зубочистки в солонку, мастеря что-то вроде ежика.

– Работала. Вначале здесь, потом в ночном клубе. Но здесь ее почему-то никто не помнит, – ответила Ирка.

– А в клубе?

– Там с нами не стали разговаривать. Да и вообще нам не до того было. Мы сверлили холодильник. – Матвей заинтересованно разглядывал ежика, который становился все более колючим. Эссиорх даже капнул туда чай, чтобы соль намокла и стала тверже.

– Зачем холодильник-то?

– Чтобы появился доступ воздуха! – сказал Багров еще более ласковым голосом.

Улита недоуменно уставилась на Ирку. Бывшая валькирия буркнула, что ей стали хамить охранники, а Матвей вступился, и… В общем, дурацкая вышла история. Девушка говорила, а на коленях у нее лежал щенок. Упитанный, он походил на котлету с пришитыми лапками. Глаза еще не открылись и смотрели узкими щелочками.

Будущая мать соскучилась пить чай ради чая. Она куда-то отлучилась и вернулась с кучей пирожных-картошек.

– Стоп-стоп-стоп! Никто не трогает! Делить будем честно: вам – по одному, а мне – три. Одно как женщине, другое как матери, а третье ребеночку! – заявила она.

Эссиорх протянул руку и, решительно забрав третье пирожное, положил его на тарелку.

– Притормози! Не съешь – станешь сильнее! Увеличишь пространство души, просветлишь эйдос. В момент отказа себе в чем-либо возникает сублимация и выделяется энергия.

Улита кивнула и торжественно пообещала бороться с собой.

– Кстати, Эсичка, – прошептала она. – На тебя вон тот парень почему-то пальцем показывает! Ты его не знаешь?

Эссиорх простодушно обернулся. Улита схватила с тарелки третью «картошку» и двумя руками стала заталкивать ее в рот.

– Я и так сублимированная! И потом, ты же не хочешь, чтобы твой ребеночек родился заморышем? – сказала она с набитым ртом.

Разговор вновь вернулся к Анне Беспаловой. Улита предложила обратиться к Петруччо, который работает тут давно и может ее знать. Она достала телефон и принялась названивать.

– Чимоданов! Встань передо мной, как лист перед травой!

Лист прибыл минут через пять. Вид у него был заспанный. Он стоял перед травой и грозил ей кулаком.

– Чего надо?

– Ты чего, дрых? – спросила Улита.

Тот зевнул, причем так, что пришлось давать себе снизу в челюсть, чтобы рот закрылся.

– Работать лучше ночью, чтобы сваливать с работы, когда начальство на нее приходит… Чего надо?

Анну Беспалову Чимоданов не помнил.

– Но! Много тут народу меняется. Небось до меня еще ушла!

– И что теперь делать? Никак узнать нельзя?

– Почему никак? Обратитесь к Митревне! Она в гардеробе работает со дня открытия. Местная достопримечательность.

Ею оказалась маленькая, быстрая старушка, чем-то напомнившая Ирке Мамзелькину. Разговаривая с ними, она ухитрялась десятками раздавать куртки и сумки.

– Это Анька, что ли?.. Аньку хорошо знала, беленькая такая, симпатичная… На кассе сидела, но чегой-то там насчитала, и мне ее в помощницы дали. Такая же вот ногастая! – Митревна неодобрительно дернула головой в Иркину сторону. Та торопливо одернула юбку, натягивая ее на колени.

Старушка метнулась к ящикам, отдавая кому-то пакет.

– Мужики к ней вечно клеились! А потом ушла! Ресторан, что ли, какой ночной? Не поняла, я куда.

– Она москвичка? – спросила Ирка.

– Не, из Крыма она, из Коктебеля! Загорелая такая вся была. Нос вечно облезал, хотя у нас и солнца-то нет. Сегодня одного полюбит, через месяц другой уже кто-то толчется… «Ты чо, девка, делаешь?» – «Я, говорит, разобралась: это ненастоящее было!» А там, глядишь, уже и третий кто-то розочки таскает, а эти двое, ненастоящие которые, его у входа подстерегают.

Потолкавшись у гардероба, Ирка с Багровым собрались уходить, когда гардеробщица окликнула их.

– Эй! Которые тут Анькины? Погодите! Она как уволилась, письмо ей пришло! Нате вон, найдете – передайте! – Митревна пошарила между двух полок и достала длинный конверт. Трехкопейная дева не решилась взять его, а Матвей взял. Обратный адрес был: «Украина, АР Крым, Коктебель». И название улицы с домом.

* * *

Пять минут спустя они были уже в Коктебеле. Не зная города и боясь намудрить с телепортацией, Ирка с Багровым, взявшись за руки, представили себе море у берега. Выгребали почти полчаса, потому что ветер оказался встречным, море штормящим, и их постоянно относило. Они плыли, а навстречу им неслись сорванные зонты и надувные матрасы, которые никто даже не пытался ловить.