Битва с богами - Сергей Зверев

Первое время практически ни с кем не общался — два-три слова персоналу, вежливые улыбки постояльцам. Иногда ловил на себе заинтересованные взгляды импортных холеных куриц, дальше этого дело не заходило. Пока мне не нужен был никто. Мне было хорошо одному.

Сперва душа рвалась в Москву, где разделывали сейчас под орех остатки секты. Где шла охота на птенцов Ангела Заката.

Потом я начал просыпаться по ночам — на меня наваливались воспоминания, и пробивал холодный пот. Сковывал страх, когда я вспоминал о произошедшем. Но не за свою жизнь, которая давно не стоила ни гроша. Мне становилось жутко от мыслей, что было бы, если бы наша комбинация не удалась, и Ангел Заката выжил бы. Воображение подкидывало жуткие картины несостоявшегося будущего. И накатывала волна первобытного, иррационального ужаса.

И только на третью неделю мне удалось расслабиться и по-настоящему начать наслаждаться жизнью.

В номере работал огромный плазменный телевизор, спутниковая антенна принимала пару российских каналов. Так что я был в курсе того, что творится в родных краях.

Если верить СМИ, в России социальная буря постепенно сходила «на нет». Перепуганное правительство отменило наиболее драконовские меры. На десерт отправили на отсидку одного олигарха, прочно доставшего русский народ, после чего рейтинг власти сразу попер вверх. Огонь чуть притушили, но страна все равно катилась в неизвестном направлении, без цели и назначения, и рано или поздно вспыхнет очередной пожар. И снова нам придется биться за выживание, чтобы выторговать у истории еще несколько лет.

— Вечно так продолжаться не может, — как-то изрек Робин, обожавший трепаться на общеполитические темы и живший глобальными материями. — Россия может жить только свершениями, чтобы надрывать жилы, захватывать пространства, рваться в космос. Или будет создан большой проект. Или нам каюк. Власть имущие, выросшие на рыночной экономике и попилах, начисто лишены этого глубинного осознания, которое присутствует в каждом русском человеке.

Последнюю неделю в отеле я провел изумительно. Познакомился с молоденькой француженкой, оказавшейся большой затейницей. Проездил ей по ушам, что являюсь кинопродюсером. Она поверила. Мы брали моторную лодку и уходили к островам. Катались на водных велосипедах и мотоциклах. В общем, пошла расслабуха.

А потом мне вручили уведомление, что у меня завтра самолет. И это было хорошо, потому что еще неделя — и мне вообще не захочется никуда лететь. Останусь тут тренером в фитнес-клубе и проживу остаток жизни тихо и счастливо, под боком у той же самой француженки или еще у кого-нибудь.

Ну что ж, до свиданья, атоллы и кораллы. Привет, родная страна, которую со вкусом обгладывают со всех сторон дикие орды. Здравствуй, Куратор. Что ты мне еще приготовил? Явно не орден.

По прилете я отправился на «кукушку», где меня ждал любимый шеф. Он был какой-то расслабленный и с живым огоньком в глазах. Из чего я сделал вывод, что не так все и плохо.

— Как дела наши грешные? — спросил я, присаживаясь напротив него в кресло.

— Бывало и лучше. Но не так и плохо.

— Страна успокаивается.

— Не совсем. Еще три теракта хлопнули — у религиозных учреждений и в местах массового скопления. Пять предотвратили. Но кривая террористической активности идет потихоньку вниз.

— Мы победили?

— Получили передышку.

— Остатки «правдолюбов» давите?

— За три недели выявлено и задержано пятнадцать человек. Еще трое ликвидированы.

— Уже хлеб.

— Самое главное, в Братстве утеряно единоначалие, террористы просто выполняют заложенную программу.

— Как вы и говорили — некоторые начинают трезветь, — кивнул я.

— Еще три самоубийства среди них.

— Что и следовало ожидать… И что теперь делать моей группе?

— Ничего, — спокойно произнес Куратор. — Не отсвечивать. Режим ожидания.

— Понял.

— Учти, можешь понадобиться в любую минуту. Так что ребята твои пускай не расслабляются.

— Как можно.

— А на ордена я все-таки ваши документы направил.

— Спасибо, товарищ генерал.

— Не за что, товарищ майор…

Три дня я бесцельно отлеживался дома. Моя деятельная натура жаждала движухи, а ее не было.

Что меня торкнуло отправиться в ночной клуб «Серебряный саксофон» — сам не знаю. Привык на Сейшелах к гламурному времяпровождению. Решил, может, зацепить невинную и чистую девушку для грязного разврата.

В этот клуб в былые времена я нырял пару раз со своей знакомой — большим знатоком подобных заведений. Там всегда было терпимое количество наркоманов и почти не наблюдалось гопников — за это и стоил культпоход туда немало.

Перешагнув порог и оценив обстановку, я сделал вывод, что с последнего моего визита цены здесь остались прежними, но публика сильно сдала — куда больше тупых морд и наркоманских слюней. И больше стало грохота, принимаемого некоторыми наивными созданиями за музыку.

Я приземлился на мягкий диванчик недалеко от бара в самом углу, поцеживал коктейль и пытался понять, чего я тут делаю? Вообще-то отдыхаю, но почему мне как-то не по себе. Во мне росло ощущение неуютности. И, наконец, сигнал тревоги замигал красным огоньком.

Осторожно оглядевшись, я не обнаружил явного источника беспокойства. Кто-то из посетителей дергался в танце под диковатую музыку, кто-то целовался взасос, кто-то устроился на диванчике и клевал носом над бокалом пива.

Ко мне попытались зарулить на посадку две едва достигшие совершеннолетия девицы, но я сделал такую каменную морду, что они отправились дальше, фыркнув что-то презрительное в мой адрес. Не ругайтесь, девочки, я вас всех люблю.

Между тем тревога нарастала.

Я отодвинул бокал, встал и направился через зал, выразительно покачиваясь, хотя алкоголя у меня не было ни в одном глазу. Вид пьяного человека притупляет бдительность. Пьяные не кажутся опасными.

Так, парадный подъезд. Мне туда не надо. А вот если забрать левее и проскользнуть через коридорчик, упрешься в служебный выход. От персонала полицейской ксивой отмахаемся.

Пробился сквозь толпу. До служебного коридорчика оставалось метров пять… И вот оно, началось движение…

В последний момент я, задев девушку, которая возмущенно выругалась, резко ушел влево.

Лезвие пропороло рубашку. Но не причинило особого вреда.

Нападавший отскочил.

Послышался женский визг. Толпа вокруг нас раздалась в стороны.

Напротив меня поджарый, жилистый, очень быстрый мужчина. С характерно пустым — взглядом.

Гончая Ангела Заката!

Блин, как он пронес сюда нож? На входе стоят бугаи-охранники с металлодетекторами. Хотя какой металлодетектор — нож пластиковый, но это ничего не меняет. Пропороть им можно еще лучше.

Гончие все же нашли меня. Интересно, как?

Только бы он был один. А если нет?

Надо решать быстрее.

Я попытался ударить его ногой в живот, но противник, ощерившись как-то по-волчьи, отскочил. Взмахнул перед собой ножом.

Двигался он быстро и резко. Особой подготовки рукопашника не заметно, но, похоже, от природы силен и стремителен. И, судя по взгляду, готов на месте разменять мою жизнь на свою. Повинуясь последнему завету своего властелина.

В нашу сторону не слишком торопливо пробирались охранники.

Фанатик бросился на меня…

Внутри будто адреналиновая бомба взорвалась. В виски ударила кровь, благородная ярость обуяла все мое существо. И я шагнул навстречу судьбе…

А дальше было как в учебном фильме по боевому самбо. Я ушел с линии атаки, захлестнул умелым хватом руку с ножом, сделал резкое круговое движение — послышался хруст. А потом — локтем в челюсть, коленом в голову.

Готов. Лишь бы не убил.

Тут, наконец, к нам пробрались охранники.

— Стоять! Полиция! — протрубил я как африканский слон и продемонстрировал удостоверение.

— Что за война? — осведомился охранник.

— Патруль вызывай, — прикрикнул я. — Тут преступник в розыске.

Я связал гончую его же ремнем. Охранники оттащили его в служебное помещение, и опять загремела музыка. Веселье не должно прерываться. О конфликте моментально забыли.

Вскоре возникла патрульная машина. Ознакомившийся с моим муровским удостоверением патрульный кивнул на приходящего в себя фанатика:

— Куда его? В больницу или контору?

— В какую больницу?! Это особо опасный. В контору.

— Группу будем вызывать? Осмотр по нападению на сотрудника при исполнении.

— Забудь, лейтенант. Ни к чему лишняя писанина.

Патрульный понимающе кивнул.

Не успели полицейские кинуть гончую в «обезьянник» и вызвать доктора, как приехал фургон с операми ФСБ.

— Наш человечек, — объявил подтянутый образцовый майор в длинном черном плаще.

— Он задержан за хулиганство, — начал ерепениться дежурный по отделу полиции.