Камень, брошенный богом - Игорь Федорцов

— Вы здоровы? — спросил викарий, вспомнив о субординации. Очевидно "тыкать" графу Гонзаго прилюдно не позволялось.

— Вполне!

— Вы изменились! — продолжал, беспокоиться викарий, заглядывая мне в лицо.

— Похудел или потолстел? — отшутился я.

— Похудели, похудели, — завздыхал старик.

— Ерунда! Поджарый пес быстрее бегает, — успокоил я его. — Вы обедали?

— Я как раз завершал Полуденную молитву, когда явился слуга и передал Вашу просьбу. Осмелюсь напомнить вам граф Лехандро, — викарий осуждающе оглядел застольное изобилие, — о воздержании в чревоугодии в преддверии Дней Святых и о том, что потребованное вино не предназначено для праздных и пустых застолий. Грехи наши и без того не малые не стоит злонамеренно увеличивать. Как капля точит камень, так и наши неправедные деяния истончают терпение Святой Троицы. И пусть милость Небес прощать не имеет границы, это не значит, что люди должны потакать себе в греховном промысле.

Пока пастырь божий читал наставления за склонность к необдуманному эпатажу, я исподволь поглядел на присутствующих за столом. На лицах сотрапезников, исключая Югоне, нескрываемое удивление. Гонзаго не баловал свое окружение добрыми отношениями.

Пошли вы с вашим графом, — рассержено подумал я. Но правила игры есть правила игры.

— Ценю вашу заботу, святой отец о моей падшей душе, — отстранился я от викария. — Но давайте поговорим о ней в следующий раз. Я бы хотел послушать о событиях имевших место в мое отсутствие.

Сотрапезники, кто больше кто меньше, поскучнели. Их сиятельство Гонзаго готовился чинить скорый суд и расправу. Выходило, я любезничал со стариком, в стремлении выведать дворцовые тайны.

Викарий, увлеченный воспитательными нотациями, не сразу сообразил, чего от него добиваются. Я, не желая придавать нашему с ним разговору пустяшную скоротечность, проводил старика к столу, усадил на стул, и сам присел рядом.

— Жду вашего рассказа, — напомнил я.

— Не знаю с чего начать… — растерялся тот. Викарий явно не желал выступать в качестве указующего перста неконтролируемому гневу Гонзаго.

— С войны, — направил я ход речи святого отче в необходимое мне русло. Выбор темы был неслучаен. Требовалось отвлечь от себя внимания и заставить графских прихлебаев думать о собственном благополучии. Хедерлейн как нельзя лучше подходил на роль козла отпущения.

— Я пытался договориться с Кревкером Бергом. В сущности, затеянная им ссора — дурная блажь его неуравновешенной натуры. Для разрешения конфликта, я подключал епископа Игнасия и его влиятельных друзей. Сожалею, мои действия не увенчались успехом.

— Потому что, такие как Берг, понимают исключительно силу оружия и ничего более, — влез в беседу Хедерлейн. — Не воспользуйся Кревкер предательством ваших холопов, быть ему битым.

Говорил он убедительно. Ему хотелось верить, ибо бравый капитан с бокалом в руке действительно выглядел браво. Таких удальцов рисуют на переднем плане батальных полотен верхом на перевернутом барабане, как пример воинской удачливости и таланта.

Я вопросительно посмотрел на викария. Кто-кто, а слуга божий не станет обманывать. Грех сие!

— Предательство несчастных объяснимо и простительно, — заступился за провинившихся викарий. — Вы сами сеньор Хедерлейн подвигли крестьян на этот предосудительный поступок, разрушив их дома и спалив их нивы.

— Не мог же я оставить врагу наши деревни! — возмутился капитан, недовольный речью викария. Выходило, он не защищал графский манор, а уничтожал его.

— Теперь на месте деревень пепелища и развалины, — укорил его викарий, — а лишившиеся крова крестьяне, ушли во владения Берга искать защиты. Он принял беглецов, но потребовал службы, набрав из них полсотни пехоты.

Я переглянулся с Боной. Сеньора Эберж, при викарии держалась нейтралитета. Наличие головы у Хедерлейна теперь волновало ее значительно меньше, чем день или два назад.

— А прохвост Ренескюр? — спросил я у старца, справедливо пологая и здесь не все здорово.

— Барон нацелился на Озерный край, — повторил сведения Боны викарий.

— Понятно, пустыри ему зачем, своих хватает, — перебил я его.

Викарий подержал меня.

— У Ренескюра третий год неурожай. Его земли заложены под проценты у столичных ростовщиков. Насколько я разобрался в происходящем, он собирался через Вас, граф Лехандро, занять денег у вашего отца. Но вы неожиданно пропали, и барон остался без поручителя. Сроки платежей ростовщикам поджимали, и Ренескюр решил поправить пошатнувшиеся дела за счет соседей. В Фар Муат барон сунуться не посмел, в Любре дела обстоят не лучше чем у него самого, из всех Эль Гураб показался ему менее защищенным. Пример Берга весьма и весьма показателен в этом отношении. Капитан Хедерлейн принял, конечно, меры…

— Вы их считаете достаточными, святой отец?

Хедерлейн заерзал на своем месте. Сейчас бравым он выглядел с большой натяжкой.

Викарий мялся с ответом.

— Обман во спасения такой же грех, как и кагор в будни, — усовестил я церковника.

— Он не был достаточно последователен, — произнес викарий осторожную фразу.

— Проще говоря, не зная, что предпринять, за здорово живешь, бросал вверенных людей в бой, только бы не сидеть сложа руки?

— Позвольте…, — опять лез с оправданиями Хедерлейн.

— Капитан, я разговариваю не с вами, — оборвал я речь некультурного вояки.

— Именно так, — согласился викарий и потупился, будто собственноручно отправил человека на казнь.

Я принял задумчивый вид. По сложившимся обстоятельствам здесь хренову графу следовало демонстрировать кипение нрава и желание рубить головы. Хедерлейну обязательно первому. А как продемонстрируешь, если быть графом Гонзаго и играться в него далеко не одно и то же?

Держа паузу, переглянулся с Боной. Та с невинным видом крошила ложкой порцию торта на тарелке.

Выручил меня из затруднительного положения вернувшийся слуга. Он кратко пошептался с мажордом, после чего недоделанный Санта Клаус, стукнув палкой доложил.

— Сеньор граф, идальго Тибо Маршалси и бард Амадеус Медина размещены согласно вашим указаниям.

Так, покидаем теплую компашку, — засобирался я, и произнес с озабоченным видом. — Заканчивайте обедать без меня.

В действии требовался антракт, и лучшего предлога покинуть стол вряд ли придумаешь.

— Сеньора Югоне, — амурный поклон даме, — рад нашему знакомству. Валери, — милый поклончик несчастной женушке. — Святой отец, наш разговор впереди.

Остальные обошлись и без моего прощания. Поманив пальцем расквартировавшего моих приятелей слугу, распорядился.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});