Татуированная кожа - Данил Корецкий

Пашкин прогноз не оправдался. Пришел майор Шаров. Поджарый, подтянутый, в наброшенном на плечи халате – как полагается при посещении больных. Он был педантом. Но сейчас в облике майора Вольф рассмотрел какую-то неправильность, хотя и не сразу понял – какую именно. Когда тот вялым жестом отослал врача и опустился на табурет, Вольф подумал, что обычно похожий на взведенную боевую пружину майор сейчас напоминает пружину распущенную. Или даже сломанную.

– Где Серегин? На процедурах? А ты заживаешь?

Лицо Шарова раскраснелось, резкие черты сгладились, глаза нервно блестели. Неужели он пьян? Такого просто не может быть!

– Знаешь, как я на трибуне тебе орал? Корпус влево, правый пучок!! У Грибачева, наверное, уши заложило. Корпус вле-во-о! И ты все правильно сделал. Вот потому в училище тебя не возьмут. Сегодня бумага пришла.

– Почему? – растерянно спросил Вольф. Он сидел на кровати, прикрыв ноги проездки, и облокотившись на подушку. Из-за столь неуставной позы он чувствовал себя крайне неловко.

– Почему? Отвечаю. Коэффициент интеллекта выше среднего, – майор загнул палец, которым мог проткнуть консервную банку. – Выраженная склонность к аналитической оценке окружающей действительности, критичность мышления, способность к импровизации. Вывод: к обучению для использования на командных должностях в специальной разведке рекомендовать нецелесообразно!

Майор загнул последний палец, с удивлением осмотрел получившийся кулак. Вывод он огласил неполностью. Была там еще одна строка: «Пригоден к оперативной работе по сбору военно-политической и экономической информации за рубежом, но в силу пункта 5 анкеты не может быть использован в таком качестве». Пятый пункт означал национальность. Это взбесило Шарова окончательно.

Майор потряс внушительным кулаком, как будто грозил бездушным бюрократизированным чинушам.

– То есть так: иди на гражданку, в ученые, артисты, а в разведке должны служить исключительно дураки!

– Почему дураки? – прежним тоном повторил Вольф. Неловкость не проходила.

– Потому, что такая наша справедливость. Меньше знаешь, меньше умеешь – значит, не споришь, своего мнения не имеешь, значит, начальству удобен – получай большую должность. И потом держись за нее руками, ногами и зубами. Вот когда в тыл врага пойдешь – другое дело: тут и самостоятельность проявляй, и инициативу, и аналитические способности... Только откуда они возьмутся?

Майор широко расставил ноги, облокотился на колени, а подбородок положил на сплетенные кисти рук.

– Мы же из вас делаем уродов, квазимод! Другие из нас делают, а мы из вас... И получается! Пару лет назад у одного паренька чехол со стабилизатора не сошел... Он и повис на фале, болтается, как кукла на резинке, ничего поделать нельзя... Полетали, полетали и пошли на посадку. Его, считай, уже списали... Хотя и не на бетонку садились – на поле, скорость-то, прикинь какая! Когда-то татары человека к хвосту коня привязывали: у него внутренности через рот вылетали! А конь-то за «Аном» не угонится...

Вольфа окутал густой запах спиртного.

– Но паренька бог спас! Плюхнулся животом на запасной парашют, как на подушку. Протащило его метров пятьсот, парашют сгорел, а ему хоть бы что! Встает, отряхивается, подходит к нам. У Раскатова руки-ноги дрожат, у меня спина мокрая... А он спрашивает: «Товарищ генерал, а мне этот прыжок засчитают?» Нет, ты понял, что парня волновало?! Не то, что чудом жив остался, в ошметки мяса не разлетелся! Не то, что отца с матерью от ужасного горя уберег, родился второй раз! Волновало другое: впишут ли ему в карточку этот долбаный прыжок, пропади он пропадом!

– Мы тоже не о спасении думали... Что бригаду подвели, оценку за учения снизили, что Семенов затаскает...

– Вот видишь! И тебя оболванили. Ты парень умный, с совестью, с чувствами... Ты не такой, как дружок твой, Серегин, у тебя нутро другое... Я же видел, как ты с Ваней работал – себя ломал... И я вас ломаю об колено, потому что надо. Только кому надо?

Шаров встретился с солдатом взглядом. Взгляд этот был прямой и ясный, пьяная муть не затуманила серо-зеленые зрачки снайпера.

– Чтобы менять свою сущность, класть на тропу разведчика себя всего, без остатка – душу, привычки, жизнь, надо кому-то верить. Долг, Родина, присяга, это, конечно, правильно, только слишком абстрактно, тебе ведь конкретный человек приказ отдает, командир, ты ему должен верить. А кому тут верить? Эх! – Майор безнадежно махнул рукой.

– А правда, что вас вместо Чучканова назначили? – осмелел Вольф.

– Брехня... Полдня просидел на новом шестке – и назад. Сказал комбриг в горячке, потом передумал... Дураков на умных не меняют. Да и тех от кресла оторвать, что лесного клеща из-под кожи вытащить. Даже еще труднее. – Шаров снова махнул рукой и встал. – Вот только одного боюсь – если взаправду заварушка начнется. Что эти неумехи делать будут? Батальоны в мясорубку бросать? Это они могут. И людей им не жалко...

– А что за особое задание? – пользуясь откровенностью командира, спросил Вольф.

– Выздоравливай, узнаешь. А тебя я поздравляю: ты теперь сержант, командир группы, вместо Шмелева. Приказ я подготовил за те полдня...

На другой день Лисенок принес последние новости: исполняет обязанности комбрига полковник Чучканов. Генерал Раскатов улетел в Москву. С переводчицей.

– С какой переводчицей? – вскинулся Вольф.

– Ну с этой, англичанкой. Симпатичная такая, в короткой юбке бегает...

– А что она будет переводить?!

– Откуда я знаю! Что надо – то и будет... – Лисенков с досадой скривился. – Лучше слушай сюда: говорят, на той неделе новое оружие завезут. Только на одну роту. Доходит? На одну! Понятно? Что ж тут непонятного? Значит, посылают всего одну роту! Так что, может, проскочим, если повезет... Тебе охота шкурой рисковать?

Но Вольф уже ничего не слушал. Почему Софья ни с того ни с сего сопровождает комбрига в поездках? Она учительница, а не переводчик, к тому же вряд ли Раскатов встречается с английскими военными делегациями... А если даже встречается, то их наверняка сопровождает штатный переводчик! Что-то крылось здесь предосудительное и нечистое... Но предосудительное и нечистое никак не могло быть связано с Софьей! Голову распирало от вихря болезненных мыслей.

– Ты что, заснул?

– Угу...

Он отвернулся к стене, сжимая в руке ватный комочек с красными мазками. На сердце скребли кошки. Лучше бы скорей на боевые, когда играешь в орлянку со смертью, тягостные размышления невольно уходят на второй план...

Глава 4.

Боевая операция

«Новое» оружие, поступившее для изучения во вторую роту, оказалось известными по фильмам о войне автоматами «ППШ» и пистолетами «ТТ». Разведчики с интересом вертели в руках тяжелые, грубоватые автоматы, совали пальцы в овальные окна кожуха, удивлялись примитивным предохранителю и переводчику огня.

– Это что, они лучше «акаэмов»? Или наших «АКСУ-74»? – громко недоумевал Бритый Гусь.

– Выбор оружия определяется тактико-политическими условиями предстоящей операции, – объяснил новый инструктор – бугрящийся накачанными мышцами коротко стриженный мужик лет тридцати пяти, в полевой форме без знаков различия. Откуда он взялся, никто не знал, фамилию и имя он тоже не называл, представился прозвищем: Спец. Крупная голова, развитые надбровья, ярко-голубые глаза, странный, нездешний загар... Оружие само прыгало к нему в руки, само разбиралось и собиралось, заряжалось и наводилось на цель, само стреляло – он только придерживал его и передавал холодной стали свою убийственную энергию.

Эта энергия ощущалась на расстоянии как сигнал опасности, так реагирует тренированный организм разведчика на тонкую проволочку минной ловушки. Спец был настоящим хищником, куда большим, чем даже майор Шаров Тигр против волкодава. И когда он вел занятия, майор, хотя и не смешивался с солдатами, выполнял роль прилежного ученика.

– Оно морально устарело, но не потеряло надежности, просто к нему надо привыкнуть. У «ТТ» мощный бой, но нет самовзвода – развивайте большой палец. У «ППШ» очень высокий темп стрельбы, контролируйте спуск, а то вмиг расстреляете боезапас.

– Значит, не в страну «А», – зашушукались разведчики. – Иначе пошли бы с обычными «АК», без всяких заморочек...

Селедцов и офицеры политотдела ежедневно вели с ротой усиленные политзанятия, но на уровне общих слов: мировое противостояние империализма и социализма, интернациональный долг, экспансия агрессивных военных блоков и геополитические интересы СССР, мужество и героизм, которые надо проявить и которые будут высоко оценены Родиной. Из всего этого следовало, что они ровно ничего о предстоящем задании не знают.

Похоже, что подробности были известны только Спецу и двум его помощникам – столь же немногословным, так же виртуозно владеющим оружием и с тем же необычным загаром на серьезных, как боевые маски, лицах.