Опасность - Лев Гурский

Эта дорожка рефреном проходила по всему мадам-поляковскому повествованию, пока я, не выдержав, спросил:

– В тюрьме он, что ли, сидел?

Сразу выяснилось, что я понял Софью Павловну превратно. В тюрьме Петруша, по счастью, не сидел, но и военной карьеры, увы, не сделал. А зарабатывает себе жизнь в Москве каким-то биз-не-сом.

Последнее слово мадам Полякова выговорила брезгливо.

– Наркотики? Порнография? Торговля живым товаром? – я стал перечислять всевозможные разновидности преступного бизнеса, которые в моем представлении увязывались со злополучной кривой дорожкой.

Софья Павловна пришла в негодование от таких предположений и, в полном противоречии со всеми предыдущими ахами и охами, заверила, что Петруша – приличный юноша, а вовсе никакой не преступник. Хотя, конечно, пошел по кривой дорожке. Держит коммерческую палатку или целый павильон. Где именно? Да в Москве же!

Я вновь проделал пару йоговских упражнений и лишь потом сказал:

– Москва-то большая, Софья Павловна… Мадам Полякова в очередной раз тяжко задумалась, и я уже побоялся, что она так и не выйдет из этого ступора, когда она все-таки вышла и озолотила меня крупицей бесценных сведений.

– Это недалеко от памятника, – сообщила она. Вдох – выдох, вдох – выдох… Спокойнее, Макс!

– Памятников в Москве очень много, – объяснил с тоской. – Их ведь, Софья Павловна, даже в Саратове полным-полно…

Мадам Полякова с готовностью согласилась, что памятников в ее родном городе определенно чересчур и вот даже рядом с домом ее, Софьи Павловны, крестного лет десять назад поставили какую-то каменную дурынду. Мужика в кресле и с косичкой.

Я сообразил, что мадам-поляковский крестный обитает примерно в том районе Саратова, где пару часов назад чуть не состоялась историческая перестрелка между героическими представителями одного и того же ведомства. Однако эти важные сведения из жизни крестного нисколько не приблизили меня к внуку физика Лебедева.

– Может, вспомните все-таки про московский памятник? – спросил я, переходя с делового тона на почти умоляющий. И поймав себя при этом на желании просто начать канючить. Как Санька. Тогда, глядишь, мне и достанется конфетка.

Тактика моя оказалась правильной. Уловив знакомые интонации, Софья Павловна немного приободрилась, прервала начатый было рассказ о добродетелях крестного и неожиданно подарила мне московский памятник! Честное слово, я его сразу узнал, еще в самом начале мадам-поляковского описания.

И любой бы на моем месте узнал. Женщина с серпом и мужчина с молотом.

– А что за коммерция в той палатке, не помните? – забросил я удочку напоследок. Не клюнуло.

– Что-то продает, – лаконично объяснила мне Софья Павловна. Я немедленно распрощался с гостеприимной хозяйкой. Ясно было: в этих стенах больше ничего полезного мне выведать не суждено. И на этом спасибо.

Когда я выходил из кухни, хозяйка, уже позабыв о моем существовании, колдовала над кастрюлей, время от времени выкрикивая в пространство: Санька! Санька! Ты где, паршивица?

Саму паршивицу я обнаружил во дворе, где она самозабвенно ползала вокруг ярко-зеленого ушастого автомобиля. «Запорожца», единственного и неповторимого.

– До свидания, Александра, – сказал я.

Санька только на секунду отвлеклась от «запорожца», обнаружила, что я – всего лишь тот дядька-который-не-ест-детей, пренебрежительно махнула мне лапкой и снова углубилась в свои важные дела. Молодому поколению саратовцев – в ее лице – скучный взрослый тип по фамилии Лаптев был совершенно не интересен. И слава Богу.

Из двора дома на улице Чапаева я вышел усталым, опустошенным и с громадным количеством новых «почему?» и «где?».

Ярко светило в небе апрельское солнышко, близлежащее заведение под странным названием «Куры братьев Гриль» распространяло вкусный аромат, однако мне сейчас было не до кур, не до братьев и даже не до солнышка. Предстояло добраться до гостиницы «Братислава», принять в своем номере горизонтальное положение и обо всем хорошенько поразмышлять. Надеюсь, что напарничек Юлий еще не прилетел дневным дирижаблем. Но даже если он и прилетел, то я все равно попробую уединиться для раздумий. Посоветую ему пока осмотреть саратовские достопримечательности. Памятники с косичками и без. Возможно, он захочет часок-другой пообщаться со своими коллегами из местного уголовного розыска. По-дружески, без перестрелки. А не так, как я пообщался сегодня со своими.

Я вышел на перекресток и стал ловить попутку. Несколько минут автомобилисты упорно меня игнорировали. Возможно, я со своей протянутой рукой подспудно напоминал им монумент с Театральной площади. От стояния в неудобной позе голосовальщика рука вскоре затекла, и мое желание поскорее принять положение лежа стало усиливаться с каждой секундой. На исходе пятой минуты я твердо решил: если Юлий приехал и откажется осматривать памятники или общаться со своими ментами, а, напротив, попытается затеять со мною беседу, то я закроюсь от него в ванной. Часика на полтора минимум. Имею право.

Чья-то сердобольная «волга» притормозила у кромки тротуара. Водитель испытующе посмотрел на меня.

– Гостиница «Братислава», – заискивающим противным тоном сказал я. Сам от себя такого не ожидал.

– Две штуки, – лениво проговорил сердобольный водила.

В масштабах Саратова цена была просто грабительской, но я немедленно согласился, и вскоре мы уже мягко рулили по центру города, огибая один монумент за другим. Вернее, рулил водила, а я, наконец, думал.

Если отбросить нюансы, то состоявшаяся беседа с Софьей Павловной Поляковой оказалась далеко не бесполезной. В ходе моих поисков пропавшего Лебедева передо мной возникла неожиданная развилка. Очень многое – начиная с рассказа мавзолейщика Селиверстова и кончая клочком бумаги с алма-атинским адресом для переписки – указывало однозначно: Лебедева надо искать в столице Казахстана. То есть брать билет и ехать туда. И уж там либо отыскивать Сафроновых-Сафаровых-Сухаревых самостоятельно, либо бить челом в кабинетах тамошнего гэбэшного начальства и просить суверенной помощи. Однако чем больше я разглядывал эту простую и ясную версию будущих поисков, тем меньше она мне нравилась. И очень скоро разонравилась вовсе. Я вдруг почувствовал себя марионеткой, которую крутят чьи-то умные пальцы. Раз – и я в Саратове, два – и я готов догонять Лебедева в Казахстане. И наверняка там, в Алма-Ате, меня ждут и три, и четыре. Но вот будет ли там Лебедев? Большой вопрос. Сдается мне, что никакого Лебедева там может и не быть. Уж слишком здорово вдолбили Софье Павловне про Алма-Ату – так, чтобы бабонька, все позабыв, город сумела назвать точно, без ошибки. Кому назвать? Тому, кто придет и будет спрашивать. Выходит, Лебедев сам хотел, чтобы его нашли? Явная чушь. Вообще, сдается мне, что самого Лебедева могло в Саратове просто не быть. Софье Павловне, например, хватило телефонных звонков, предотьездной суматохи и честных уверений соседки Ольгуши, что Валя приехал. Это как гипноз. Если долго говорить «халва, халва», рано или поздно во рту станет сладко. Вот и мадам Полякова легко внушила себе, что Лебедев был здесь. И только пацанка Санька, которую – по малолетству – такой гипноз не берет, никакого новенького платья короля не обнаружила. Не было дяди Вали – и точка.

«Волга» резко затормозила, и я с трудом удержал равновесие.

– Здесь дорогу перекопали… – буркнул бескорыстный водила. – Придется делать крюк.

– Делайте, – откликнулся я. – На здоровье.

– Полштуки еще придется накинуть, – уточнил шофер.

Я без раздумий сунул ему в руку маленькую зелененькую бумажку. Только бы он куда-нибудь ехал и не мешал моим детективным раздумьям.

«Волга» снова тронулась, а я мысленно перешел ко второй версии. Итак, предположим, и Саратов, и Алма-Ата – это подставка. Для меня или для всех, включая гипотетических хозяев скоропостижно скончавшихся блондинчика Лукьянова с рукастым Лобачевым. Что же из этого следует? А то, что Лебедев в настоящий момент может оказаться в любой точке нашей необъятной родины. И я сильно подозреваю, что эта любая точка – именно Москва. Город, откуда он, по идее, должен бежать со всех ног. Под угрозой смерти. И, кстати, пока под угрозой, для меня необъяснимой. Потому что мне еще никто не растолковал, при чем тут Курчатов, статья в «Московском листке» и два убитых физика? Шпионаж? Протухшие атомные секреты столетней давности? Тоже ерунда. Тогда что не ерунда?…

В этом месте мозги мои, лишенные необходимого минимума информации, заработали вхолостую, и я поспешил оставить пока в стороне вопрос «почему?» и вернуться к вопросу «где?».

Внук Петруша на ВДНХ, рядом с мухинским памятником.

Внук Петруша, который занимается биз-не-сом.

Внук Петруша по фамилии Селиверстов – не Лебедев! – о котором мало кто знает, да и бабка Ольга не зря ведь заклинала мадам Полякову молчать. Вопрос жизни и смерти. М-да, нашли кому доверить.