Фея - Джон Варли

Могло выйти еще удачнее — Робин могла бы взглянуть себе на живот, а не на указующий перст Габи — но внимание ее все еще было отвлечено, когда Габи внезапно махнула ногой, которую еще раньше предусмотрительно зарыла в грязь. Робин увернулась от пинка, но целая блямба грязи все-таки попала ей в лицо, закрыв один глаз.

Габи ожидала отскока назад и готовилась его использовать, но реакция Робин оказалась куда более быстрой, и Габи получила чувствительный пинок в бок. Пинок этот притормозил ее ровно настолько, сколько Робин потребовалось на то, чтобы сделать свой неожиданный ход.

Она повернулась и побежала.

Габи кинулась следом, но это была не та тактика, к которой она привыкла. Она все ждала какого-то подвоха и потому бежала не так быстро, как могла. В результате Робин создала солидный отрыв. Как только дистанция между ними увеличилась до десяти метров, Робин остановилась. Когда она снова повернулась лицом к Габи, с глазом у нее почти все было в порядке. Габи все же надеялась, что видеть ее противница будет не так хорошо, как раньше, но дождь быстро смыл большую часть ее преимущества. Все это не могло не произвести впечатления. Когда Габи стала наступать на свою молодую соперницу, делала она это с предельной осторожностью.

Все как бы начиналось снова. Габи чувствовала, что теперь преимущество у Робин, так как она редко участвовала в подобных поединках. Последний раз она тренировалась давным-давно — когда еще не была такой старой и ржавой. Сложно было вспомнить, чем они тогда занимались на практических занятиях. А за последние восемьдесят лет все драки, в которых она участвовала, были предельно серьезны, и результатом их неизбежно должна была стать смерть. Такие смертельные поединки не имели ничего общего с нормальной тренировкой. Робин, с другой стороны, поднаторела именно в бескровных дуэлях. Характер маленькой ведьмы воспитывался именно в них.

На самом деле не было никакого повода, почему поединок должен был продолжаться дольше нескольких минут, тем более считая обмен ударами. Но Габи почему-то не думала, что все выйдет именно так. Поэтому, когда она подступила вплотную, то рискнула не наносить ни ударов, ни пинков, оставляя для Робин брешь, с которой, думала Габи, она сможет справиться, если ее молодая противница решится эту брешь использовать. Но та даже не стала пытаться — и обе женщины принялись бороться за лучший захват. Соглашение было достигнуто без всяких слов. Габи решила его соблюсти. Упрощая поединок еще дальше тех правил, о которых они условились, Робин словно говорила, что не желает, чтобы кто-нибудь получил хоть какое-то повреждение. Это значило, что она считает Габи достойной соперницей, которая не заслуживает, чтобы ей причинили вред.

Боролись они долго. Габи поняла, что, соглашаясь на такое ведение боя, она теряет все свои преимущества. Но это было уже неважно. Она собиралась проиграть, приложив при этом все силы. Робин будет уверена, что Габи боролась до конца.

— Мир! — завопила Габи. — Сдаюсь, сдаюсь, ведьма чертова!

Робин отпустила ее руку — и острая боль в плече утихла. Она подняла лицо из грязи и осторожно перекатилась на спину. И только тогда с облегчением поняла, что через день рука будет в полном порядке. Подняв голову, Габи увидела, что Робин сидит, опустив лицо на колени, и пыхтит как десяток паровозов.

— Ну что, третий раунд? — предложила Габи. Робин с трудом рассмеялась. Смеялась она громко, без всякого смущения.

— Если б я хоть на миг решила, что ты серьезно, — сумела она наконец ответить, — то связала бы тебя и посадила за решетку. Но боюсь, ты перегрызла бы прутья.

— А что, пару раз чуть-чуть тебя не достала?

— Ох, даже сама не знаешь, на какое чуть-чуть. Габи задумалась, почему ей так хорошо. Особенно если учесть, что чуть ли не все у нее болит. Потом предположила, что это так называемая «эйфория марафона» — та полная, бескостная расслабленность, которая приходит, когда человек завершает предельное усилие. Будут, конечно, синяки, и плечо какое-то время поболит, но вся эта боль была в основном результатом собственных усилий, а не полученных ударов.

Робин медленно встала. И протянула Габи руку.

— Пойдем к реке. Надо помыться.

Габи ухватилась за ее руку и с трудом поднялась. Робин прихрамывала, да и сама Габи шла не очень твердо. Так что первые мучительные сто метров приходилось друг друга поддерживать.

— Я правда хотела спросить про наколку, — сказала Габи, когда они приблизились к реке.

Робин вытерла руки о живот, но толку не было.

— Уже не видно. Слишком много грязи. А сама-то ты что думаешь?

Габи собралась было выдать что-нибудь такое вежливое и уклончивое, но затем передумала.

— Ничего более мерзкого, кажется, в жизни не видела.

— Точно. Оттуда идет много лабры.

— Может, объяснишь? Что, все ведьмы так себя уродуют?

— Нет. Я одна. Отсюда и лабра.

Они осторожно вошли в реку и сели. Дождь уже сменил гнев на милость, превратившись в тонкую мглу. А к северу сквозь разрыв в облаках пробился первый луч света.

Наколку Габи уже не видела, но не переставала о ней думать. Гротескная татуировка была устрашающей. Выполненная в манере анатомического чертежа, она изображала срезанные и с хирургической точностью откинутые в стороны слои ткани, что обнажали лежащие под ними органы. Яичники напоминали гнилой фрукт, где ползают личинки. На фаллопиевых трубах было понавязано множество узлов. Но страшнее всего была сама матка. Распухшая, она так и лезла из «разреза» — и рваная рана на ней сочилась кровью. Ясно было, что ранение нанесено изнутри, словно что-то прорывалось наружу. Но от твари, что таилась в матке, не было видно почти ничего — только пара бешеных красных глаз.

Когда они отправились обратно за одеждой, снова хлынул порядочный ливень. Габи не очень встревожилась, когда Робин вдруг поскользнулась и упала; ей и самой идти было трудно, а Робин к тому же берегла подвернутую лодыжку. Но когда Робин упала в четвертый раз, стало ясно — что-то тут не так. Габи посмотрела на подругу. Та шаталась, дрожала, на щеках от усилия вздулись желваки.

— Давай я помогу, — сказала Габи, когда видеть все это стало уже невозможно.

— Нет, спасибо. Я сама.

Минутой позже Робин упала — и уже не поднималась. Руки и ноги затряслись, глаза смотрели куда-то в одну точку. Габи присела на корточки и подхватила Робин одной рукой под колени, другой под спину.

— Ннннн… ннннееееее… Нннннееееетттт.

— Что? Не будь дурочкой. Я не могу бросить тебя под дождем.

— Нннннеееееттттт. Уйййййййддддддииии. Оссссссттттттааааавь мммееенннняяяя.

Вот беда! Габи опустила Робин на землю и склонилась над ней, гладя по голове. Она взглянула в сторону уже недалекого костра, затем снова на Робин. Они оказались на вершине невысокого холма; поднимающаяся вода угрозы не представляла. От дождевой воды Робин тоже не утонет. Хищников, способных доставить серьезные неприятности, в этой части Гипериона не водилось. Были, впрочем, мелкие зверьки, способные ущипнуть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});