Когда вырастали крылья - С. Глуховский

Петр Ионович, верный своему правилу абсолютно доверять летчику, советовался с Дорфманом. Тот хорошо [150] знал всех пассажиров, прибывших на аэродром. Помимо Петра Ионовича и его жены там были: начальник Главного управления гражданского воздушного флота Гольцман, его заместитель Петров (Сергеев), член президиума Госплана Зарзар, директор авиационного завода Горбунов. Седьмым на борту был механик Плотников.

Перед вылетом вручили метеосводку. За Курском - ясно. Разве это уж так далеко? Летчик согласился лететь, если последует разрешение. И такое разрешение было получено, хотя в тот день ни один самолет с аэродрома не поднимался…

Истинное мужество проявил бы летчик, если бы отказался от полета. Он не мог не знать, что машина, помимо всего прочего, еще и перегружена сверх допустимой технической нормы. И все-таки он пошел на риск.

И расплата не замедлила прийти.

4

Назавтра все газеты вышли с траурными рамками.

«Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров Союза ССР с глубоким прискорбием извещают о безвременной смерти в результате авиационной катастрофы: тов. Баранова П. И., кандидата в члены ЦК ВКП(б), заместителя Народного комиссара тяжелой промышленности, начальника Главного управления авиационной промышленности, крупнейшего организатора военного воздушного флота и авиационной промышленности Союза ССР, старого большевика, активнейшего участника гражданской войны…»

Велика была утрата, и особенно остро ее почувствовали те, кто рядом с Барановым жил, воевал, трудился. Серго Орджоникидзе писал в те дни: «Авария вырвала из наших рядов выдающегося большевика-хозяйственника, испытанного в подполье, закаленного в боях за пролетарскую диктатуру». Тухачевский, Каменев, Егоров, Якир и другие боевые друзья Баранова так отозвались о своем соратнике: «Только великая партия большевиков могла выпестовать таких людей». Яков Алкснис, сменивший Баранова на посту начальника Военно-воздушных сил, и другие командиры ВВС клялись быть верными делу, которому отдал жизнь их учитель, старший товарищ, друг. [151]

9 сентября 1933 года урна с прахом П. И. Баранова была захоронена в Кремлевской стене на Красной площади. Плита, наглухо закрывшая урну, находится за Мавзолеем Ленина, недалеко от могилы Михаила Васильевича Фрунзе.

Михаил Фрунзе и Петр Баранов. Их видели рядом на фронтах гражданской войны, вместе строили они Красную Армию, и жизнь каждого оборвалась в расцвете сил. Фрунзе шел сорок второй год. Одного дня не дожил Баранов до сорока одного года. Древние камни Кремлевской стены хранят прах тех, кто пал

от трудов,

от каторг

и от пуль

и никто

почти -

от долгих лет.

Не числом лет определяется ценность прожитой жизни.

5

Тридцать с лишним лет миновало с тех пор. Выросли и окрепли крылья Страны Советов. История отечественной авиации за эти три минувших десятилетия - тема большой и совершенно другой книги. Но представим себе, что такая книга написана. Откроем некоторые ее страницы…

Первая глава этой книги посвящена знаменитой челюскинской эпопее. Именно тогда было учреждено высокое звание Героя Советского Союза. На Красной площади чествовали семерых из крылатой когорты покорите лей Арктики. Все они еще при Баранове получили путевку в авиацию. Младшим в этой семерке был Николай Каманин.

А первый в мире космонавт в тот год только родился…

…Будет в этой книге и глава, посвященная героическим перелетам АНТ-25 из Москвы в Америку. Давно ли АНТ-9, управляемый Семеном Шестаковым, штурмовал воздушную стихию, пока не пробился к берегам Соединенных Штатов? И вот уже экипажи Чкалова, потом Громова осуществили беспосадочный перелет в Америку через Северный полюс. А за год до этого АНТ-25 совершил [152] свой знаменитый беспосадочный перелет из Москвы в Петропавловск.

Мы теперь знаем, какую роль в становлении ЦАГИ играл Баранов. Знаем о его дружбе с Туполевым, с Громовым. И еще одно важное обстоятельство: перелеты Чкалова и Громова явились серьезным испытанием нового советского авиационного мотора. Когда чествовали героев, создатель этого мотора Александр Микулин писал: «Дорогу моему мотору открыл покойный Баранов».

Заглянем в завершающие главы будущей книги. Пере листаем страницы нетленной славы советской авиации в годы Великой Отечественной войны. Эстафету этой славы приняли наши современники - покорители космоса, создатели самых мощных в мире ракет. О таких ракетах мечтал Циолковский, а активисты Осоавиахима, энтузиасты «Гирда» пытались еще в тридцатых годах такую ракету построить. Тогда это казалось многим настолько пустой затеей, что «Гирд» в шутку прозвали «группой инженеров, работающих даром». А «гирдовцы» строили, экспериментировали, дерзали. И Баранов им помогал. Баранов им верил.

Где и когда зародилась эта вера?

Вспомним зарю…

Владимир Ильич Ленин ехал по безлюдным улицам ночной заснеженной Москвы. Автомобиль, миновав Лубянскую площадь, поравнялся с Политехническим музеем, и Ленин попросил шофера остановить машину. Огромная афиша с необычным извещением поразила Ленина. Какой-то инженер-изобретатель, Фридрих Цандер, обещал слушателям рассказать о будущих межпланетных путешествиях. Владимир Ильич вышел из машины, долго стоял перед этой афишей…

Ленин знал, что на рассвете по Лубянской, Мясницкой и другим улицам Москвы выстроятся очереди голодных за осьмушкой черного хлеба. На заседаниях Совнаркома в те дни говорили о дровах, топорах, гвоздях. Ильич вспомнил, что два месяца назад он подписал протокол распорядительного заседания Малого Совнаркома о назначении калужскому учителю Константину Эдуардовичу Циолковскому «пожизненной усиленной пенсии», поощряя работу изобретателя и ученого в той области, которую многие считали бесплодной фантастикой. И вот уже в полуголодной Москве читают лекции о межпланетных [153] путешествиях, читают для тех, кто с завернутой в газету осьмушкой хлеба пойдет с утра в холодные цехи мастерских и заводов.

Назавтра они встретились - Ленин и Цандер. С исключительным вниманием Ленин слушал и расспрашивал инженера-изобретателя о его учителе Циолковском. Инженер чистосердечно признался Владимиру Ильичу, что многие не верят в успех их начинаний, считают это чудачеством. И Ленин сказал Цандеру:

- Не расстраивайтесь. А я вот верю. Верю!

Так ли уж давно это было?…

Уже стали для нас обычными полеты космонавтов. Мир знает их фамилии и их позывные в космосе. Только позывной космодрома, позывной одной планеты не менялся. Для всех наших космонавтов позывной Земли звучал одинаково:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});