Свои чужие - Ольга Джокер

опасно торчащую арматурину, ставлю ногу на камень и делаю первый рывок. Чем-то отдаленно напоминает скалодром. С одной небольшой разницей: у меня нет страховки.

— Адекватные методы уже закончились? — интересуется Кирилл, продолжая пялиться.

— Что ты предлагаешь? Просто позвонить в дверь и попросить позвать Майю?

— Для начала да.

— Ты ничего не понимаешь, Самсонов. Они так просто не дадут её увидеть. А мне надо!

Поставив ногу на последний камень, подтягиваюсь на руках и критически осматриваю территорию дома Кузнецовых. Ничего необычного. Большой двухэтажный особняк, беседка, сарай, песочница, качели и бескрайние поля чернозёма.

— Ну вот! Я же говорила: здесь очередное подтверждение того, что эта семейка эксплуатирует детский труд.

— Меня со Стасом тоже впрягали. Всё лето с лопатой в руках проводил в Белогорье.

— Сочувствую. Меня мать никогда не заставляла.

Достав из шорт телефон, приближаю расстояние на камере и фотографирую. На улицу как раз выходят какие-то дети, но Майи среди них нет.

— И долго ты будешь висеть на заборе? — интересуется Самсонов. — Нет, вид мне, конечно же, очень нравится, но ты уверена, что найдёшь компромат?

— Уже слезаю. Попробую с другой стороны.

Пытаюсь поставить ногу ниже, но неожиданно подошва кроссовки соскальзывает с камня, и я лишаюсь опоры. Хаотично цепляюсь руками, ломаю ногти, но удержать собственный вес не получается. Зажмуриваюсь и понимаю, что падаю.

Каким-то чудом снизу меня подхватывает Кирилл, но теряет равновесие, и мы заваливаемся на землю вместе. Я лежу на нём сверху и первое время пошевелиться не могу. Кажется, во время падения содрала локоть до крови.

— Блядь. Я думал, мы уедем отсюда живыми, — нарушает молчание Кирилл.

В ответ я начинаю смеяться сквозь слёзы. Потому что больно, кожа горит и потому что мы с Самсоновым валяемся на земле в кустах малины в недвусмысленной позе. Стыд какой!

Кирилл кладёт руки на мои бёдра, сдавливает пальцами и крепче к себе прижимает. Я замираю, утыкаюсь носом в его шею. Голова начинает кружиться от его запаха и… Боже, я теряюсь в ощущениях, потому что чувствую его эрекцию, упирающуюся мне в пупок. Как в таких обстоятельствах вообще можно думать о сексе? И почему я сама при этом испытываю лёгкое покалывание внизу живота?

— Руки свои похотливые убери, — прошу его осипшим голосом.

— Я пытаюсь тебя поднять, — насмехается Кирилл. — Ты как? Не ушиблась? Больше не полезешь, не проси.

— Всё хорошо. Жаль, что Майю не успела увидеть.

Кирилл помогает подняться на ноги, встаёт следом. Как я и думала: локоть содран до мяса, одежда в пыли. Хорошо, что в машине обнаруживается аптечка. Самсонов промывает мою рану водой, затем осторожно заливает её перекисью. Берёт меня за руку и ведёт к калитке Кузнецовых.

Он коротко жмёт на звонок, и спустя несколько минут к нам выходит глава семейства — тучный мужчина с большой залысиной на голове. Зря Кирилл не послушал меня… Сейчас только хуже сделает.

Самсонов отводит его в сторону, между мужчинами происходит короткий диалог, после чего Кузнецов мотает головой и скрывается за воротами.

— Я же говорила. Поехали!

— Стоять, — дёргает меня за запястье Кирилл. — Он позовёт Майю.

Я ошарашенно открываю рот, начинаю улыбаться. А затем, не сумев сдержать радости, бросаюсь Самсонову на шею.

— Но как?.. Как у тебя получилось?

— Всё просто. Я пообещал ему денег.

Рассмеявшись, слышу тихое покашливание за спиной. Встаю на ноги, оборачиваюсь. Майя!

— Здрасьте, — кивает сестра и подозрительно меряет взглядом меня и Кирилла.

* * *

— Одежда грязная. И ногти в земле. Волосы совсем не расчёсываешь?

— А себя ты давно в зеркало видела? — парирует сестра, склонив голову набок.

Машинально тянусь к волосам и приглаживаю их. Неужели тоже плохо выгляжу? И Кирилл ничего не сказал мне об этом? Ну нет… Скорее всего, Майя пошутила.

Я не планировала отчитывать сестру, просто удивительно видеть её такой… неопрятной. На ней простое трикотажное платье. Испачканное, мятое. Волосы бы в косу связать. Бабуля всегда следила за тем, чтобы внучка была одета в чистое и накормлена. Сейчас бы она схватилась за сердце, увидев Майю, потому что та больше походит на Маугли.

— Как ты? — спрашиваю, тяжело вздохнув.

— Терпимо.

— Тебя обижают? Заставляют работать?

— Нормально всё, — отмахивается сестра. — Никто меня не трогает. Меньше других уж точно. В первый день пытались впрягать, а на второй… Николаю Степановичу кто-то позвонил, и с тех пор ко мне особое отношение.

Мы одновременно бросаем взгляд на Кирилла. Он стоит чуть поодаль, разговаривает с кем-то по телефону. Я познакомила его с Майей, а затем отвела сестру в сторону, чтобы поболтать один на один.

Выходит, по указанию Самсонова её не трогают? Относятся к ней лучше других. Мне хочется вновь повиснуть у Кирилла на шее. Сделать для него хотя бы что-нибудь…

— Давай присядем, — прошу Майю, взяв её за локоть.

Мы садимся на скамейку под яблоней, болтаем обо всём на свете. На самом деле, времени в обрез. Скоро стемнеет, Кирилл устал, я тоже. Украдкой протягиваю сестре старый мобильный телефон. Она сначала отнекивается, а затем прячет его в широкий карман.

— Слушай, ты можешь не забирать меня, если передумала, — произносит вдруг. — Клянусь, я не обижусь. Всё пойму. Мне… не плохо здесь, честное слово. Жить можно. Такой себе мини детский дом.

— До чего же ты глупая, Майя! Я не желаю слушать всё, что ты сейчас говоришь! Да и что мне бабуле передать? Ты выбрала не нас? Другую семью?

Сестра тут же смахивает слёзы.

— Она по тебе безумно скучает. Каждый день спрашивает. Представляет, как мы станем жить втроём, чисто женским коллективом. Будет весело, поверь!

— А с ним что? — Майя указывает в сторону Кирилла, продолжая утирать слёзы.

— Что-что… Ничего.

Потупив взгляд, я вытягиваю ноги и рассматриваю сбитые коленки. Локоть болит, но уже не так сильно. Вспоминаю, как Кирилл заботливо промывал мою рану и, заглядывая в глаза, спрашивал, не больно ли. Сердце сжималось, а под кожей проходил невидимый